Есть у меня подруга, назовём её Кира. Разведённая, духовно не бедная, не худая, не скучная, состоявшаяся женщина 35 лет.

Появился у неё ухажёр – тоже не скучный, неженатый, во всех смыслах небедный, 45 лет от роду. Кира живёт в Таганроге, а потенциальный жених – в Ростове. Между городами – 70 километров. Но для влюблённых это не расстояние: то Кира к жениху ездит, то он к ней.

Когда встречаются в Ростове, жених стремится впечатлить свою иногороднюю невесту: однажды теплоход арендовал для романтической прогулки, цветы вёдрами дарил, музыкантов с серенадой отправлял на парковку, где Кира оставляет машину. Другая женщина была бы сражена наповал, но Кира воспринимает всё как должное.

– А чему ты удивляешься? – говорит она. – Я стою такого отношения. И вообще главное, что должно быть у человека, – достоинство.

В борьбе за собственное достоинство Кира за словом в карман не лезет – любого хама или задаваку ставит на место за несколько секунд.

– Ты должна научиться защищать себя, – учит подруга. – Другие будут оценивать тебя ровно так, как ты сама себя оцениваешь. Я – особенная женщина именно потому, что поставила себе такую планку.

Но одевается особенная женщина так, словно только что вышла из секонд-хенда – драные джинсы, растянутые майки, кеды и прочие свидетельства внутренней свободы. Когда-то Кира работала журналистом, и этот стиль ей шёл. Но прошло двадцать лет, и теперь штаны на располневшей подруге смотрятся уже не так романтически и сексуально.

Но Киру всё устраивает. У неё своё небольшое дело, которому не мешают джинсы с крупными дырами на коленках. Смущается только Пётр, ростовский жених. Он – человек консервативных взглядов, к тому же руководитель крупного предприятия. Пётр уже намекал Кире, что рано или поздно она станет его женой. И вот тогда во внешнем облике будущей супруги придётся что-то менять.

Официальное предложение ещё впереди, а накануне Кириного дня рождения Пётр пригласил возлюбленную в поход по дорогому торговому центру.

– Давай попробуем пересмотреть стиль, – мягко начал он. – Ты красивая женщина, но если на тебе джинсы, это как-то не бросается в глаза.
– Когда мы с тобой познакомились, мои наряды тебя не смущали, – напомнила Кира.
– Но это же был турпоход. Я не предполагал, что ты в таком виде ходишь всегда.

Кира вначале обозлилась, но потом ничего, отошла. Если мужчина не только заказывает музыку, но и платит за неё, почему бы не попробовать? Тем более что сама она ни за что не стала бы покупать себе платье ценой как навороченный смартфон. А жених – пусть тратится.

– Понимаешь, – позже признавалась она мне, – я не верю, что даже за бешеные деньги могу купить что-то элегантное. Сама видишь, какая у меня фигура. Но раз Петя хочет – пусть ему будет приятно. Может, в приличное общество поведёт или на церемонию «Оскар» свозит, а мне не в чем.

Рейд по торговому центру запланировали на субботу. А в пятницу, пока суженый находился на работе, Кира решила предварительно посетить торговый центр самостоятельно. Чтобы осмотреться. Одета она была по-своему: пятнистые бермуды с нашивками, мятая майка, в руках пакет с зелёным луком и рыбой – Кира шла с рынка, купила живого карпа.

– Можно было, конечно, отнести рыбу домой, но что-то мне стало лень пилить пешком три квартала, а машину я оставила, – объясняла она.

И вот Кира с бесхитростным видом заходит в торговый центр. Поднимается в зеркальном лифте на высокий этаж. Пока едет, рассматривает своё отражение и думает, что всё-таки пора худеть – бёдра стали гораздо шире, чем раньше, а в районе живота образовался валик жирка. Так что если и брать платье, то как чехол, чтобы закрыло всё – от шеи до лодыжек.

Вышла из лифта. Вокруг было тихо, прохладно и мрачно – ни буйства красок, ни мешанины запахов, не то что на рынке. И ни одной живой покупательской души, кроме неё.

«На чём они только зарабатывают, если здесь людей нет?» – подумала Кира и свернула в первый приглянувшийся бутик. Из витрины на неё смотрело строгое чёрное платье. Такое она и хотела – ничего лишнего.

Похожие модели, но разных цветов, были и в самом бутике. В зале играл джаз, в центре у мягкого дивана с золочёными подлокотниками стояла ваза с конфетами в блестящих обёртках.

Через несколько секунд перед Кирой выросли две строгие высокомерные барышни.

– Ну, знаешь, такие типичные замаскированные хабалки – брови нарисованные, губы на нос смотрят, сиськи рвутся из кофточки, а глаза ищут незанятого мужика, – описывала мне Кира. – И знаешь, что говорят? «Женщина, распродажа у нас вот тут!» – и на вешалку в углу показывают.
– И что ты ответила? – рассмеялась я.
– Чтобы не волновались. У меня хорошее зрение, и я адекватно оцениваю реальность. Меня эти шмары, если честно, мало интересовали. Я пакетик с рыбой поставила у входа – всё-таки хвост торчит, зачем пачкать дорогие платья? – и пошла смотреть наряды. Ждала, что продавцы начнут делать свою работу – что-нибудь предложат.

Но те лишь стояли и шушукались у кассы, хихикая за спиной покупательницы. Это безобразие Кира терпела четыре минуты. Затем повернулась и спросила:
– Девочки, у вас какие-то сложности? Ноги болят? Почему не работаем, ничего не предлагаем клиенту?

Девочки приняли надменный вид и ответили, что сложностей у них нет, но платье, которое разглядывает Кира, стоит непомерно дорого.

– А разве я спросила, сколько оно стоит? – удивилась Кира.

Вместо ответа те огласили цену – около двадцати тысяч.

– Вот и несите, – улыбнулась покупательница. – И не одно, а все, которые могут мне подойти.
– У нас не все размеры есть, – произнесла одна из продавщиц.
– Вы считаете, что у меня большой размер? – не поняла Кира.
– Пятидесятых мало.
– Вот и хорошо. Значит, быстро освобожусь. Давайте все!

Ей вынесли три платья. Кира, не обращая внимания на девочек и буйствовавшую в пакете рыбу, примерила все и пришла к выводу, что дорогие платья действительно сидят хорошо.

– Ты понимаешь, для меня это открытие, – позже говорила она. – У меня же задница – во, а талия узкая. И всегда казалось, что ушивать платье в груди и талии – это нормально. Если платье не резиновое, то хорошо сидеть оно в любом случае не будет, хоть за тысячу, хоть за сто. А вот и нет! Все сели прекрасно. И я решила, что хотя бы парочку возьму. Петя возьмёт.

Когда Кира с пустыми руками вышла из примерочной, лица девушек говорили: «Фу, нищебродка! Так мы и думали. Только дорогие шмотки облапила. Наглая какая!»

Кира улыбнулась, подняла с пола пакет и спокойно произнесла:
– Девочки, есть две вещи, которые вам стоит запомнить. Первое: за этими платьями я завтра приду. И второе: с такими лицами, как у вас, и с таким брезгливым отношением к людям вы никогда не вырветесь из того круга, в котором сейчас находитесь. Вы же очень хотите вырваться, я правильно понимаю?

Когда она уходила, в бутике воцарилась тишина. Только шелест пакета с рыбой нарушал покой тихого, но неприветливого места.

– И что? Вернулась в субботу с Петей, показала им свою покупательскую способность? – спросила я.
– Вернулась, конечно, – вздохнула Кира.
– И как встретили?
– Да никак. Не было их – другая смена. Милая девушка, которая дала мне примерить всё, что было. Мы купили два платья и брючный костюм.
– И ты так и оставила эту историю?
– Конечно, нет! – обрадовалась Кира. – Я попросила передать девочкам из вчерашней смены записку. И не на клочке бумажки, а на открытке с золотым тиснением. Открытка у меня в сумке была, я её уже три месяца зачем-то таскала.
– Что написала-то? Не томи.
– «Сегодня мне вас очень не хватало. Без пристальных взглядов, без шёпота и хихиканья за спиной я чувствовала себя одиноко. Оставляю вам на чай пятьсот рублей. Это ровно та сумма, в которую вы сами себя оцениваете». И подпись внизу оставила: «Женщина с рыбой».
– Легче стало? – смеюсь.
– Нет. А кому сейчас легко? Никому. И мне нелегко. Но платья сели хорошо, поэтому я им почти всё простила.