Вот так встреча

В основе пьесы – реальная история любви русского путешественника и дипломата Николая Резанова и испанки Кончиты Аргуэльо. В начале XIX века Николай Петрович Резанов был учредителем Российско-американской компании, император Александр I назначил его посланником в Японию и уполномоченным по делам русских земель в Северной Америке.

Экспедиция отправилась из Санкт-Петербурга летом 1803 года и продлилась несколько лет. В марте 1806-го на корабле «Юнона» Николай Резанов прибыл к берегам залива Сан-Франциско, чтобы пополнить запасы продовольствия для русской колонии на Аляске. Здесь и произошла встреча, которой суждено было сохраниться в веках.

Романтическая версия такова. Познакомившись с семьёй коменданта испанской крепости Сан-Франциско, Резанов произвёл большое впечатление на его дочь, 15-летнюю Марию Консепсьон Аргуэльо, или просто Кончиту. Резанов хорошо владел испанским языком, и частые беседы привели к тому, что в сердце девушки родилась любовь.

Пленительная красота и живость ума Кончиты нашли отклик в душе русского путешественника, и вскоре он сделал ей предложение руки и сердца. По просьбе девушки Николай Петрович много рассказывал ей о России, и она выражала желание отправиться туда вместе с ним. Молодые люди обручились, хотя сложно назвать молодым 42-летнего Резанова (он был вдовцом, отцом двоих детей).

Но венчание решили отложить, пока Николай Петрович не вернётся в Санкт-Петербург и не попросит своего императора ходатайствовать перед римским папой, чтобы тот дал разрешение католической церкви на «смешанный» брак.

Увы, паре не суждено было соединиться: 1 марта 1807 года Резанов умер в Красноярске от воспаления лёгких. Кончита не верила доходившим до неё сведениям о смерти жениха и ждала Резанова 35 лет, храня ему верность. В конце концов она дала обет молчания, приняла постриг в доминиканском монастыре в Монтерее, где и скончалась в 1857 году.

На деле же всё было несколько иначе. По докладам самого Резанова видно, что он не похож на человека, потерявшего голову от любви. Корабельный врач вообще считал, что в решении Николая Петровича жениться на юной испанке было больше дипломатии, нежели чувств. Более того, свидетели событий полагали, что и Кончита, давая согласие выйти замуж за русского дипломата и путешественника, тоже руководствовалась расчётом: Резанов много рассказывал ей о роскошной жизни при дворе русского императора. Понятно, такая перспектива будоражила воображение девицы из испанской колонии.

Другой миф – 35-летнее ожидание жениха. Да, Кончита целый год каждое утро ходила на мыс и, сидя на камнях, смотрела на океан. Но о смерти Резанова она узнала в 1808-м из письма правителя Русской Америки Баранова – он же освобождал испанку от данного ею обещания. Кончита воспользовалась свободой по-своему. Действительно, она так и не вышла замуж, много занималась благотворительностью, но монашество приняла лишь в 1851-м. Таким образом, она пережила Резанова на полвека.

Коленки гуляют

Андрей Вознесенский посвятил истории графа Резанова и Кончиты поэму «Авось» (1970). Конечно, он взял «в разработку» не реальную, а романтическую версию отношений героев. Семь лет спустя Вознесенский создал либретто рок-оперы «Юнона и Авось» – названия двух парусных судов, участвовавших в экспедиции Резанова. Музыку написал Алексей Рыбников. Поскольку слово «рок» в то время воспринималось негативно, авторы назвали своё детище «современная опера».

Хореография спектакля создана балетмейстером Владимиром Васильевым, который сразу понял, что готовившаяся постановка не имеет аналогов в СССР.

Оперу поставил на сцене театра «Ленком» режиссёр Марк Захаров, премьера состоялась 9 июля 1981 года. На протяжении многих лет это самый популярный спектакль в репертуаре театра, билеты на него служили валютой, за которую в советское время можно было попросить любого человека о любой услуге. А кульминационную арию Резанова «Я тебя никогда не увижу, я тебя никогда не забуду» пела вся страна.

Николай Караченцов писал в своей книге «Корабль плывёт»: «Детально тот июльский день вспомнить трудно. То ли был день сдачи, когда власти принимали спектакль, то ли первый показ, но в памяти остался невероятный колотун, а от него полная прострация. Там перед моим выходом сначала появляется «еретик», которого играл тогда Саша Абдулов, и он кричит: «Граф Николай Петрович Резанов!» Абдулов поворачивается спиной к зрительному залу и тычет наверх, где появляется фигура графа. Я становлюсь в эту графьёвую позу, меня ослепляет свет, и я чувствую, что правая коленка у меня ходит в амплитуде где-то сантиметров десять. Она гуляет, а я вроде нормально стою, вроде ничего, не падаю».


Три освящённые иконки

Андрей Вознесенский вспоминал: «Поэму «Авось» я начал писать в канадском Ванкувере. В ванкуверские бухты заводил свои паруса Резанов и вглядывался в утренние холмы, схожие с любезными его сердцу холмами Сан-Франциско. Понятно, образы героев поэмы и впоследствии написанной оперы не во всём соответствуют прототипам. Композитор Алексей Рыбников написал на её сюжет музыку, в которой заворожённо оркестровал историю России, вечную и нынешнюю».

Естественно, и поэма, и опера – не документальная хроника. Автор сделал Резанова графом, хотя на самом деле Николай Петрович происходил из обедневших дворян и графского звания не носил. В тексте пьесы Резанов объявляет, что снарядил два парусника на собственные средства, но таких средств у него, конечно, не было. Парусники купили в Англии и снарядили за счёт государевой казны и Российско-американской компании. И даны им были, соответственно, имена «Надежда» и «Нева», а не «Юнона» и «Авось». И герой Николая Караченцова никак не мог отправиться к берегам Нового Света летом 1806 года, поскольку в действительности корабли ушли в плавание тремя годами ранее.

И всё же эти досадные мелочи с лихвой перекрывает талант создателей рок-оперы и исполнителей ролей, и мы благодарны им за обращение к теме, ведь после выхода «Юноны и Авось» неизмеримо вырос интерес к личности Николая Петровича Резанова, одного из крупнейших российских государственных деятелей.

Режиссёр Марк Захаров и сценограф Олег Шейнцис создали абсолютно новаторский спектакль для того времени. Но во всех выступлениях и интервью они скромно уходили в сторону и непременно подчёркивали, что всенародной славой рок-опера обязана не только постановщикам, но и первым исполнителям главных ролей – Николаю Караченцову и Елене Шаниной.

Караченцов вспоминал: «Юноной» мы только начали заниматься, но тут же нам эту пьесу запретили репетировать, думаю, из-за Андрея Вознесенского. Вышел самиздатовский журнал с его участием, ныне знаменитый, а тогда скандальный «Метрополь». Но спустя годик Андрей Андреевич, как настоящий советский человек-патриот, поехал на Северный полюс, написал что-то про путешественника Шпаро, и нам вновь разрешили вернуться к «Юноне».

«Юнона и Авось» поначалу была принята властями благосклонно, и это совершенно удивительно. В какой-то момент Захарову и Вознесенскому показалось, что спектакль «проскочил». Они даже отправились в Богоявленский собор ставить свечки Казанской Богоматери. Привезли оттуда в театр три освящённые иконки и поставили в гримёрках на столиках Николая Караченцова, Елены Шаниной и Людмилы Поргиной, исполнительницы роли Богоматери, значившейся в программке как «Женщина с младенцем».

Но вскоре постановка стала вызывать всё большее раздражение в партийных инстанциях. Действительно, в те времена почти религиозные песнопения на московской сцене, обращение к Богу, торжественный подъём огромного Андреевского флага и финальная «Аллилуйя», исполняемая всеми участниками спектакля, – всё это абсолютно не соответствовало идеологическим установкам.

Тем не менее комиссия всё-таки приняла спектакль с первого раза. Возможно, им просто по-человечески понравилась замечательная музыка Алексея Рыбникова.

На немецкий не переводится

Однако ситуацию вокруг «Юноны и Авось» резко обострила статья в западногерманском журнале «Штерн»: «Звуки горячего рока доносятся до стен Кремля. Московский театр расположен в центре русской столицы. В связи с тем, что религия в Советском Союзе почти полностью уничтожена, единственное религиозное окормление молодёжи осуществляет ныне московский Театр имени Ленинского Комсомола».

Заметка, разумеется, не осталась без внимания, и цензурные органы вскоре перешли в наступление. Вспоминает Караченцов: «Появились статьи о спектакле, причём в западной прессе. Наши притихли, не знают, что писать, а у «Ленкома» – конная милиция, народ двери сносит. В Германии, где-то там, в «Штерне», пишут: «Взрывная волна от бомбы, которая разорвалась на улице Чехова, докатилась до стен Кремля». «Юность авоськи» – так они озаглавили спектакль, не зная, как перевести его название. А как можно «авось» перевести? Да никак».

Впоследствии Алексей Рыбников писал по этому поводу: «Западная пресса среагировала так, будто мы делали премьеру на Бродвее, а не в советской Москве. После этого меня очень надолго задвинули в тень. Спектакль играли, но не выпускали за рубеж, очень долго не выходила пластинка (на спектакль ведь ходит восемьсот человек два-три раза в месяц, а пластинка – это массовая известность). Меня даже не признавали автором, не подписывали со мной договор, и я судился с Министерством культуры СССР, на суд приходили иностранные корреспонденты… Выиграв суд, я попал в категорию людей, с которыми лучше вообще не связываться».

Наконец власти опомнились и ввели своеобразные санкции: играть труппе разрешалось не более одного-двух спектаклей в месяц. Поползли слухи, будто Захарова собираются «снимать», якобы ему предлагали возглавить Театр оперетты. Но спектакль уже зажил своей жизнью. И, как ни странно, благополучно пережил советскую власть со всеми её комиссиями.

Александр Абдулов: «Мы шутили, что мы прямо как «Битлз». Выстраивались коридоры с милицией и собаками, чтобы нас проводить. Зрители двери выламывали». И ещё из воспоминаний Абдулова о гастролях в Ленинграде: «Когда мы впервые привезли в Питер «Юнону и Авось», несколько сотен молодых людей выломали двери Дворца культуры имени Горького, потом минут тридцать-сорок с собаками их ловили по всему ДК. Однажды я просто обалдел: до начала спектакля оставалось минут сорок, я поднял голову наверх, а там, на колосниках, лежит человек двадцать народу, ждут встречи с искусством. Так конкретно, в балках лежат. А могли ведь запросто грохнуться на сцену!»

«Когда мне поручили роль Кончиты, я была уверена, что она ничего мне не даст – после «Тиля», после «В списках не значился»… Ну что там – прибежала, убежала…» – вспоминала Елена Шанина.

Но именно Кончита сделала её звездой «Ленкома». Позднее Кончиту играли Алёна Хмельницкая, Инна Пиварс, Анна Большова, Алла Юганова – все они замечательные актрисы, но лучшей исполнительницей считается именно Шанина.

Роль мореплавателя и романтика в легендарной постановке Марка Захарова ассоциируется прежде всего с Николаем Караченцовым – он играл Николая Резанова без дублёра почти четверть века. Дмитрий Певцов сменил его после автоаварии, и примерно треть спектаклей из полутора тысяч уже сыграны им. Сегодня он ещё и наставник молодых артистов: учит их рассказывать историю великой любви. Очень достойно играл роль Резанова и Виктор Раков.

Актёр Семён Шкаликов, ещё один граф Резанов, – уже на шесть лет моложе самого спектакля. И Марк Захаров попросил его играть роль по-своему, никого не копируя. Кончиту сегодня в очередь играют Александра Волкова и Анна Зайкова.

Идут годы, но актуальность сюжета о трагической любви российского графа и дочери губернатора Калифорнии по сей день привлекает зрителей своим общечеловеческим пафосом.

Соединение влюблённых

Огромную помощь в организации зарубежных гастролей спектакля оказал знаменитый кутюрье Пьер Карден. Он в течение двух месяцев представлял русскую рок-оперу в своём театре на Елисейских Полях.

Успех был невероятным. В Париже на спектакль пришли клан Ротшильдов, арабские шейхи, Мирей Матьё. Правда, не обошлось и без курьёза. Французские пожарные потребовали от Марка Захарова, чтобы факелы, с которыми Александр Абдулов выходил на сцену и которыми размахивал, – для безопасности были привязаны к его рукам. Он действительно так страстно ими манипулировал, что казалось – вот-вот зашвырнёт в публику.

Спектакль не стал памятником, он стал живой легендой. Время идёт, и «Юнона и Авось» продолжает жить. Когда в очередной раз открывается занавес и удивительная музыка переносит зрителя в далёкое прошлое – все, затаив дыхание, следят за этой красивой и грустной историей любви и не скрывают слёз.

Кстати, спустя почти два века произошёл символический акт воссоединения легендарных влюблённых. Осенью 2000 года шериф калифорнийского города Монтерей, где похоронена Кончита Аргуэльо, привёз в Красноярск горсть земли с её могилы и розу, чтобы возложить на могилу Резанова. А увёз землю для могилы на другом берегу Тихого океана.

На большом белом кресте с одной стороны выбиты слова «Я тебя никогда не забуду», а на другой – «Я тебя никогда не увижу».