Здравствуйте, дорогая редакция! Вы уже два раза публиковали мои истории в рубрике "Небо и земля", для меня это огромная честь. Может быть, напечатаете и в третий раз - Бог любит троицу. Наступил Великий пост, самое время задуматься о смысле жизни, душе и вечности. Мой рассказ как раз об этом.

Как-то после службы в храме ко мне подошёл пожилой человек, лет примерно за семьдесят. Этот мужчина был известен в нашем посёлке тем, что смолоду увлекался спиртным, не раз сидел за дебоши и воровство. Но как-то вдруг изменился, стал очень активным прихожанином церкви.
- Я знаю, что вы интересуетесь необыкновенными явлениями в жизни, - обратился он ко мне. - Хотел бы рассказать вам о случае, который однажды произошёл со мной и в корне изменил мою жизнь.

Я согласилась, пригласила его в гости на чашечку чая. С его слов записала удивительную историю, в которую трудно поверить. Но не поверить тоже трудно, ибо доказательством её правдивости служит сама жизнь этого человека.
- Случилось это в начале девяностых, - начал он свой рассказ. - Денег на работе не платили месяцами, не то что выпить - поесть было нечего, одежду, опять же, не на что купить. Вот и уговорил меня приятель по работе пойти к посёлку Висим мыть платину. Родители его были оттуда, из староверов, помнил он, как отец, ныне покойный, брал его с собой на промысел.

Далековато, конечно, от нас, если учесть, что дороги туда нет и идти нужно лесом. Затея эта мне сразу показалась авантюрной и не достойной внимания, но нужда и желание выпить брали за горло железной рукой. Последнюю точку в моих сомнениях поставило заявление приятеля, что платину можно сдать по хорошей цене азербайджанцу Алику, который промышлял цветными и драгоценными металлами. Сам по звонку приезжал к проверенным людям, если тем было что предложить. Приятель много раз сдавал ему медь и алюминий, ворованный с завода, а тут - платина! Это ж сколько денег можно выручить!
Положили мы в рюкзаки нехитрый скарб для работы, провизию и рано утречком отправились. Сначала на великах ехали, потом оставили их в потайном месте и целый день шли по лесным звериным тропам. Стоял конец августа, смеркалось, а в августе ночи тёмные...
- Может, с пути сбились? Идём не туда, - заволновался я.
- Да нет, всё точно. Сейчас избушка старца Макария будет, отшельником тут живёт, молится. Заночуем у него, а утром на речку, на промысел. Бывало, что мы с батей неплохо тут намывали. Может, и сейчас фарт нас не обойдёт.

И точно, минут через пятнадцать вышли на пригорок, на котором стояла ветхая, покосившаяся от времени избушка. Упавшая на крыше труба не предвещала ничего хорошего. Сразу сжалось и заныло сердце от предчувствия чего-то нехорошего.
Войдя в избу, мы увидели мерзость запустения и следы бессмысленного вандализма. Всё было разломано, валялась разбитая посуда, стол был порублен на дрова, а богослужебными книгами растапливалась печь - обрывки обожжённых страниц ещё оставались в ней. Макария нигде не было, не нашли мы его и около избы, хотя тщательно обследовали всю местность. Не допуская плохой мысли, решили, что он по причине своей старческой немощи ушёл к братьям в монастырь, тем более что собирался это сделать. Я стал наводить порядок, а приятель залез на крышу чинить трубу.
Стемнело быстро. Сушняком истопили печь, поужинали, для поднятия настроения приняли по стакану "на грудь". Изба стояла на берегу речки Утки, нам не терпелось взяться за дело, решили, что утром, чуть свет, начнём.
Несмотря на выпитую водку и усталость, не спалось. Ничем не объяснимый липкий страх заползал в душу, становилось трудно дышать, сильно хотелось встать и убежать без оглядки. Но куда? Приятель тоже долго ворочался, наконец затих и захрапел.

Время было за полночь, когда я услышал, как по крыше от трубы покатились камни. "Плохо сделал", - подумал я о товарище. В тоже время мерзкий, отвратительный запах, точнее смрад, пополз по избушке. Клянусь, что ничего подобного мне не приходилось нюхать. Почти задыхаясь, я увидел, как во все щели и даже сквозь стены в избу заползают какие-то сущности. Они были газообразные, но по мере того как появлялись в избе, принимали вполне материальный вид. Я не видел ничего более ужасного даже в фильмах ужасов. Некоторые слегка походили на людей, но многие были бесформенны, на чём-то чёрном выделялись, по-видимому, глаза и рот, и не обязательно в том месте, где должна быть голова. На этой черноте были язвы, раны и струпья, кишевшие белыми червями, из ран капала жидкость, похожая на гнойную сукровицу. Твари издавали звуки, похожие на гвалт.
Среди них был старший - самый отвратительный и крупный. Он уселся выше всех, прямо на горячую печь. Твари целиком заполнили избушку, не обращая на нас абсолютно никакого внимания. Какие-то расположились прямо на нас с приятелем, я чувствовал их тяжесть, но тел не ощущал. На меня капал гной, валились черви, и я дышал через нос, плотно сомкнув рот.

От ужаса и отвращения я не мог ни пошевелиться, ни встать. Мог только смотреть, потому что глаза у меня не закрывались, как бы я ни старался. "Это кошмарный сон, надо поскорее проснуться", - думал я, но сон не проходил.
Старший, который сидел на печи, стал строго и рачительно разбирать действия каждой твари. Речь его была похожа на сплошной утробный рык, но я почему-то понимал всё. Тех, кто не мог навредить людям, он приказывал выгонять как ленивых и нерадивых, корил, что они напрасно тратят время и не оправдывают надежд низших сил. Тех, кому удалось обольстить кого-то из людей, заставить поступить в высшей мере богопротивно, он отпускал с восторгом и похвалами.
Из числа этих злейших он превозносил одного, которому в эту ночь удалось направить заблудшую и погрязшую в грехах человеческую душу на сожжение дома главы посёлка, который тот только что построил. При этом сообщении все присутствующие сильно обрадовались, поднялся радостный гвалт, топанье, хлопанье и рык. С твари, которая сидела на мне, горстями стали вылезать белые черви, они густо падали мне на лицо, полезли в нос, отчего я громко чихнул. Все, кто был в избушке, разом обратились к нам. Старший сказал:
- Воззрите! К нам явились наши. Они не живут по заповедям Того, Кто сильнее нас, они отринули Его из своего сердца. То, что сеем мы, привилось к ним многократно. Они живут так, как будто не умрут никогда, а умирают, как будто и не жили. На них ещё земная оболочка, но души их уже принадлежат нам.
- Князь, - сказал тот, который был обласкан, - хочешь, я сейчас освобожу их души?
- Нет, это не наш удел, а Того, Кто сильнее нас. Он сказал: "Неправедный пусть ещё делает неправду; нечистый пусть ещё сквернится; праведный да творит правду ещё и святый да освещается ещё". Только Он определяет срок нахождения души в земной оболочке.
После этих слов я почувствовал, что хоть как-то могу действовать: шевелиться и говорить. Конечно, надо было прочесть молитву, но я не знал ни одной. К тому же дикая, сатанинская злоба овладела мной. Я кидал в тварей всё, что попадалось под руку, похабно выражался, чем привёл их в неописуемый восторг. Они прыгали, радостно рычали, раздавался демонический хохот и одобрения.
- Они тут за презренным металлом. Покажите им, где он, - сказал старший.
У меня перед глазами поплыла картинка с речным пейзажем. Начальник слез с печи, вплотную подошёл ко мне и дохнул в лицо таким смрадом, от которого я потерял сознание.

Очнулся я на рассвете. Состояние моё было просто ужасным - болело всё, хотя тело было не повреждено, не было даже синяков. Ничто не напоминало о ночном кошмаре, одежда была обычной, без следов гноя и червей, но еле уловимый запах смрада преследовал меня.
Я разбудил спящего приятеля и сказал ему, что, очевидно, у меня белая горячка, поведал о своём видении, которое помнил до малейших деталей. По мере того как я рассказывал, приятель всё больше и больше удивлялся, а под конец начал рассказывать всё увиденное мной сам, причём в подробностях.
- А я думал, что мне снится кошмар или это галлюцинации. Ведь я уже лежал с этим в психдиспансере, - закончил он.
Мы с ним пришли к выводу, что нет так называемой белой горячки у алкоголиков, а есть видения загробного мира для таких грешников, как мы. Работать вообще не хотелось, но приятель уговорил меня:
- Зря, что ли, шли в эту даль, да ещё пережили такое?
Я пошёл на реку с одной целью - очень хотелось вымыться и избавиться от смрада, еле уловимый запах которого назойливо преследовал нас. Пришли на место работы, и я с удивлением узнал картинку, которую мне показали ночью. Мы развели костёр, вымылись, постирали одежду, повесили сушить.
Занялись делом, и сразу пошёл фарт. Приятель не уставал восторгаться:
- Сколько мы с отцом здесь мыли - всегда мизер, а тут - будто кто подкладывает. Хоть какая-то польза от этой нечисти!
Вечерело, ночевать тут больше не хотелось, и мы решили продвигаться к дому. Ночь застала нас на лесной дороге, мы развели костёр и благополучно ночевали. По мере приближения к дому, приятель часто прикладывался к водочке, настроение у него улучшалось. Он смотрел на намытую платину и восклицал:
- Вот она - платинка! Спасибо, дорогие чёртушки. Это ж сколько водочки купить можно!
Мне же - напротив, спиртное в рот не лезло совершенно, повсюду чудился лёгкий смрад, тошнило, жизнь казалась мерзкой, платина совсем не интересовала. В душе как бы затеплилась лампада и осветила всю мою жизнь.

Не заходя домой, я почти бегом направился в храм, где шла воскресная литургия. Поставив свечи всем святым, долго всматривался в их иконописные лики, и мне казалось, что они смотрят на меня ласково, строго и с укором. Я молился, как мог, своими словами, с раскаянием просил у Бога прощения за свою греховную жизнь, благодарил за то, что таким страшным образом Он открыл мне истину. Батюшка в ходе службы обносил ладаном прихожан, и от его запаха на душе становилось светло и покойно.
Выйдя из храма, я почувствовал, что запах смрада, который преследовал меня, исчез, а также узнал от знакомых прихожан, что сегодня ночью сгорел дом главы посёлка. Причина - поджог. Всё пережитое в лесу вновь вернуло меня в ужасные воспоминания.
Приятель целую неделю не появлялся, и я было решил навестить его, когда узнал, что он мёртв. Кто-то зверски убил его в собственном доме. Жил он один, свидетелей нет, милиция так никого и не нашла.