Её боялись волки и мужья
12.12.2017 15:45
Лошадь прискакала без седока и заметалась по двору

Её боялись волки и мужья– Вашу кисту на сухожилии можно удалить оперативным путём, – хирург вложил рентгеновский снимок ладони в медицинскую карточку. – Но вначале рекомендую попробовать консервативное лечение. Ежедневно парьте ладонь в ванночках из крапивы, лучше свежей, постоянно массируя травмированное место, оберегайте руку от нагрузок. А через месяц приходите – посмотрим.
– Мешок крапивы? Не проблема! – заверил приятель, заглянув ко мне в гости на следующий день. – Мать-то и сейчас в селе живёт. На выходные я по делам в Миргород еду. Давай так: утром мы едем на машине к матери, потом я дальше по своим делам, а вечером подхватываю тебя с крапивой – и по домам. Матушка живёт одна, будет рада новому человеку, развлечёшь её хоть немного. Крапивы кругом – завались. Заодно прогуляешься по лесу и деревенским воздухом подышишь.

К полудню субботы я уже пил чай с Диной Тимофеевной, матерью приятеля, вдыхая аромат свежескошенной крапивы, исходивший от двух доверху набитых мешков.

– Извините, – я указал взглядом на фотографию в рамке. – На карточке вроде ваше лицо, но с траурной полоской. Что это значит?

Дина Тимофеевна тихо ответила:
– Это Виктория, моя сестра-близнец. Умерла три месяца назад. Мы были очень близки, я словно часть себя похоронила. Вита всегда верховодила: смелая, решительная, прямая. Если бы не она, мы бы сейчас с вами не говорили.

Я вскинул брови от любопытства.

– Почему?
– В детстве сестра спасла мне жизнь.

Дина Тимофеевна встала, излишне суетливо занялась хозяйскими делами, выходила куда-то. Но когда мы с ней снова сели пить травяной чай, сама вернулась к разговору о сестре.

Отец близняшек работал лесником, поэтому семья жила на лесном кордоне. До сельской школы семь километров, из них шесть – по лесной тропинке, но выручала лошадь Ласточка.

Ранним утром мать привязывала к седлу два школьных портфеля и помогала девочкам сесть на Ласточку верхом. Через час знакомые работницы коровника недалеко от школы отвязывали портфельчики и помогали ученицам спешиться. После занятий всё повторялось в обратном порядке.

Но однажды…

После игры под дождём Вита заболела и в школу не пошла: температура под сорок, озноб, пылающее горло. В ту осень девочкам было по десять лет.

Удивлённая Ласточка утром не сразу тронулась с места, ожидая появления второй наездницы. А на обратном пути из школы у кромки леса лошадь неожиданно остановилась, внюхиваясь в воздух и навострив уши. Лишь подстёгнутая каблуками и возгласом «Н-но! Пошла!», она с опаской зашагала по лесной тропе.

У развилки дороги кобыла снова остановилась и пугливо замотала головой. И тут за спиной послышался звук, от которого даже у взрослого человека холодеет душа: волчье завывание. Сначала слабое и неуверенное, оно с каждой секундой звучало всё сильнее и сильнее и наконец вылилось в жуткий устрашающий вой. Такая же волчья песня послышалась слева, а затем и впереди.

Кобыла храпнула и шарахнулась в сторону, упёршись боком в толстый дубовый ствол. Спина Ласточки дрожала под хозяйкой, первобытный страх парализовал волю животного. Дина, не думая, инстинктивно встала на седло, уцепилась руками за толстую, почти горизонтально росшую мокрую дубовую ветку и с трудом вскарабкалась на неё.

В волчьем хоре добавился ещё один голос – сзади и немного сбоку. Кобыла фыркала и храпела, но стояла на месте. Девочка поняла, что Ласточке нужно убегать, иначе волки прикончат её прямо у дерева. А так хоть какой-то шанс на спасение.
Дина отломила сухой сучок и с силой швырнула его в голову лошади.

– Но! Пошла! – недетским страшным голосом выкрикнула школьница.

Ласточка вздрогнула, дёрнула ушами и скакнула с места во всю лошадиную прыть.

Время тянулось долго. Замёрзшая и парализованная страхом лесная пленница сидела на ветке и изредка посматривала вниз, боясь не удержаться на мокрой скользкой коре. Волки не показывались, но шорохи в кустах и жуткая перекличка хищников не оставляли надежд. Постепенно коченели руки, тело подрагивало от напряжения и холода – тонкое осеннее пальтишко согревало плохо. Ещё немного, и начнёт смеркаться. А это конец.

Неожиданно волчий вой утих, сквозь шелест листьев донёсся какой-то стук, затем собачий лай и далёкий голос:
– Ди-и-на! Ди-и-на!

Девочка поняла – её ищут. Но кто же её спаситель? Судя по голосу, какой-то мужчина, но точно не отец.

– Я зде-е-есь! – во всю силу девичьих лёгких заорала школьница.

После долгих перекрикиваний в просвете кустов показалась морда Мухтара, немецкой овчарки, – любимца семьи. За собакой шагала Вита в таком же не застёгнутом пальтишке, как у Дины, и со здоровенной штакетиной в руках. Мамин платок, оборачивавший горло, съехал вниз и тряпичным хомутом болтался на ключицах.

Дина ожидала увидеть кого угодно, только не сестру.

– Признаюсь, – Дина Тимофеевна отвела глаза от чашки и посмотрела на траурное фото, – на этом свете не было у меня человека ближе, чем она. У нас тела и характеры были разные, а душа одна. Даже на расстоянии мы чувствовали сильные эмоции друг друга.

Так и тогда случилось. Ласточка прискакала к дому и заметалась по двору. Мать и отец в это время отпускали брёвна покупателям на делянке за несколько километров от кордона. Мухтар, увидев метавшуюся лошадь с портфелем, но без всадницы, ворвался в дом и с рычанием потянул зубами лежавшую в постели Виту.

Сестра наспех накинула на рубашку пальтишко, вырвала из забора штакетину с торчавшими гвоздями и, не зашнуровав ботинки, побежала с Мухтаром спасать сестру – поймать Ласточку и забраться на неё она не смогла.

Ближе к развилке хвост Мухтара опускался всё ниже и ниже, собака беспокойно дёргала ушами, жалась к ногам хозяйки. Волчий вой не испугал Виту, она стала звать Дину охрипшим голосом и стучать штакетиной по стволам деревьев. Хищники стихли.

Увидев сестру, Вита подошла к дубу и нагребла кучу листьев под веткой. А потом просипела:
– Сними пальто и брось мне.

Она швырнула оба пальто сверху на ворох листьев и взмахнула рукой сверху вниз. Прыгай, мол. Дина повисла на суку, разжала пальцы и через секунду уже была в объятиях сестры. От тела Виты тянуло жаром.

Это потом были удивлённо-встревоженные лица родителей, воспаление лёгких, больница, но в ту минуту они казались самыми счастливыми девочками на свете. Настолько счастливыми, что забыли о смертельной угрозе, которая всего несколько минут назад ходила рядом. Они словно слились в одно целое.

После этого случая сестёр отправили жить к бабушке в село, неподалёку от школы. На следующий день волчьи следы видели на территории скотомогильника за фермой. И больше серые в лесу не появлялись. Видимо, их мигрировавшая стая ушла дальше. Но отец ещё с год выходил на работу с ружьём.

– После школы мы окончили электромеханический техникум, но по специальности не работали. Почти одновременно вышли замуж по любви за двух друзей, каждая родила двоих сыновей. Вита после десяти лет замужества поступила на заочное отделение университета. И меня уговорила. Так мы стали учителями. Сестра преподавала математику и физику в районной школе, а я биологию и ещё кучу предметов в той школе, где мы когда-то учились.

Люди говорят, что у любви два палача – пьянство и ревность. Пили наши мужья крепко. А где пьют, там и ревнуют. Мой ещё и кулакам волю давал, да так, что на работу в школу зимой приходилось надевать тёмные очки, а в жару – синяки под чёрными колготками прятать. Если бы вы знали, как было стыдно смотреть ученикам в глаза!

Бывало, муж до такой степени напьётся, что до дивана доползти не может. Разую-раздену его и укладываю наклонно две струганые доски от дивана до пола. Так и закатываю по ним благоверного в постель, как бочку на корабль. Какой-никакой, а всё муж родной. А утром он на меня с кулаками…

Однажды так избил, что я на работу не вышла. В тот день ко мне сестра в гости приехала. Посмотрела на мужние «комплименты», сказала, что останется и Владика моего с работы дождётся: мол, поговорить с ним нужно.

И поговорила. Да так, что Владик после этого разговора даже в сильном хмелю меня и пальцем не тронул.

Боялся он сестру. Ей ведь тоже со своим разговаривать пришлось. Напился тот как-то и заехал ей кулаком по лицу. Вита забрала детей и пришла ночевать в отцовский дом. Вечером третьего дня супруг приехал в лес на мотоцикле с букетом цветов и конфетами. Вита вышла навстречу с заряженным отцовским ружьём. Упал муж на колени, колени её обнял:
– Прости, лихой попутал…
– Прощаю, – ответила Вита. – Только потому, что детям нужен отец. Но знай: ещё один удар – и будет вот это…

От дуплетных выстрелов задрожали стёкла в хате. Вита приставила к голове мужа ружейные дула с курившимся дымком.

– Если дурь повторится – пули будут не в потолке, а в твоей голове. Ты меня знаешь.

Пули до сих пор в брёвнах отцовского дома торчат. Зятьки смотрели на них и пятились, как ленивый от работы.

…Мешочек сушёной крапивы до сих пор хранится у меня на верхней полке в кладовке – как память о Дине Тимофеевне и её истории. А киста, кстати, от крапивного пара исчезла, надеюсь, навсегда.

Александр ПШЕНИЧНЫЙ,
г. Харьков, Украина
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №50, декабрь 2017 года