СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Так не бывает Результат естественного отбора
Результат естественного отбора
22.01.2018 15:59
Какие тут могут быть сантименты?

Результат естественного отбораНа светофоре загорелся красный свет. Жду, разглядывая спешащих по «зебре» пешеходов. Замечаю в толпе двух крупных явно бесхозных собак, по-человечески соблюдающих правила.

Вертлявый молодой кобель, видно, что уже не раз битый, но ещё не потерявший оптимизма, мотает в разные стороны высунутым языком, взбрыкивает пегой башкой, толкая прохожих. Те злобно прикрикивают на грязно-серого шалуна, а он, и не думая исправляться, даже, наоборот, ещё больше веселясь, пытается ухватить старшего пса за ухо. Тот снисходительно отстраняется от товарища. Сутулый, рыжий, с размытыми признаками породы, пёс не испытывает желания поддерживать друга в его забавах. С великой кротостью на морде он послушно семенит в людском потоке, подёргивая в такт чахлым хвостом-обрубком. Смиренный взор его тем не менее чётко отслеживает обстановку. Добравшись до середины дороги, подозрительно хватает ноздрями воздух, исподтишка зыркает на автомобили, ожидающие светофора, и, спрятавшись за встречного дядьку, невинно заглатывает кусок булки из руки зазевавшейся девчонки.

Это уже никого не удивляет – бродячие собаки, переходящие дорогу на зелёный свет. Считается, что это результат естественного отбора, условие выживания вида в городских условиях. Но мне эти собаки вдруг напомнили одного человека.

Торговая контора, где я работала приходящим счетоводом, как театр – с вешалки, начиналась с Валерия. Вряд ли кто-нибудь знал, сколько ему лет: сухопарая фигура, не видимое за клочковатой рыжей щетиной лицо давали диапазон от сорока до семидесяти. Никто не помнил, как он появился во дворе склада. Говорили, достался в наследство от почившей полоумной дворничихи. Он работал за еду, где-то спал, пил дрянное зелье, жутко пахнул. На предложения помыться бурчал что-то вроде: «Себя понюхайте». И нарочно ошивался в людных местах конторы.

Однажды складские водители поймали его и насильно вымыли вместе с одеждой. Прямо во дворе склада окатили из шланга. Расплакавшись, он крыл «банщиков» матом и орал, что больше никогда не придёт сюда на работу. Шеф, извиняясь за своих подчинённых, привёз Валерию мешок собственной старой одежды. И то – где же ещё он найдёт такого дешёвого работника? Теперь, расхаживая в джинсах от «Кельвин Кляйн», Валерий презрительно сплёвывал в сторону водителей. Загордившись, выпросил у начальства денег и пропал на неделю.

Объявился опухшим, в привычном гардеробе и с амбре. На брань шефа – молча сопел, но потом вдруг перешёл в контратаку:
– Чего орёте?! Я каждый день в полдевятого приходил, а вы закрыты!

Контора всегда работала с десяти.

Решили, что Валерий «доотдыхался» или от сумасшедшей дворничихи ему досталась не только метла.

Кстати, мести он любил. Это на разгрузках товара Валера предпочитал маскироваться: верхним кладовщикам говорил, что работает на нижнем складе, а нижним – что загружает верхний. Но мёл с душой, особенно лужи. Встанет в ту, что поразливистей, и метё-ёт – душа поёт! Только грязные брызги в посетителей летят.

– Валера, мать-перемать, вылазь оттуда, паразит! – кричит начальство.

Тот набычится, бросит метлу посреди двора и исчезнет. Или сядет в углу склада и бубнит, дуется. А как время обеда подходит, так он урны очистит, дорожки подметёт, лужи песочком посыплет. Тут уж шеф разжалобится, выдаст ему пятьдесят рублей поверх пюре с котлетой.

Валерий ни к кому не обращался по имени. И вообще ни у кого ничего не спрашивал: нужно – брал, хотел – делал. Над ним подшучивали – он мстил, его ругали – он грубил в ответ. От работы отлынивал, норовил отсидеться на лавочке в углу двора. И было непонятно, спит он или пьян, да и вообще – жив ли?

Почему не гнали? Из жалости, наверное.

Приехав как-то на работу с маленьким сынишкой, я умилённо наблюдала, как он играл с местной кошкой. Похихикивая над их прыжками, случайно заметила, что Валерий из своего угла тоже следил за вознёй малявок. И смеялся! Беззвучно, но так по-детски радостно – просто апрельское солнышко в ржавых патлах. Но в рыжих его глазах, несмотря на смех, стояла неподвижная грусть. Вздохнул:
– Растёт твой мальчонка-то…

Ого! Я думала, он меня никогда не замечал, а тем более моего малыша, которого я привезла сюда в третий раз.

Распалившись в игре, кошка цапнула ребёнка за руку.

– Пшла вон, паршивка! – Валерий поразительно метко швырнул в неё метлой.

И тут же превратился в себя обычного: набычился, забубнил и пошёл разметать лужи. После снова хмуро огрызался на шуточки водителей, ожидая обеда в своём углу.

Он так и помер в этом углу. Сидел как всегда – никто его не трогал, а оказалось, он уже того… Вызванные полицейские опросили, описали, заключили: бомж как бомж, какие сантименты?

– А вы знали, – сказала какая-то бабёшка, – что Валерка раньше танцором был? В клубе железнодорожников в ансамбле танцевал. Вишь, как опустился… Помер – будто и не было его никогда.

На светофоре зажёгся жёлтый свет, и один нетерпеливый автомобилист рванул с места, чуть не сбив завершавшую переход собачью парочку. Молодой пёс, взвизгнув, отскочил в сторону. Старший чуть замешкался, но уже в следующую секунду, оскалив клыки, кинулся с лаем на автомобиль. От неожиданной атаки водитель оторопел и резко затормозил. А пёс вздыбил шерсть и, яростно брызгая слюной, норовил прокусить железный бок. Наконец шофёр вспомнил, кто тут царь природы, нажал на газ и стартанул, но собака ловко отпрыгнула на тротуар и уже оттуда выплёвывала ругань вслед удалявшейся машине.

Выбрехав остатки злости, пёс вновь ссутулился, скорбно свёл бровки и невозмутимо потопал дальше. Его дружок восторженной юлой вертелся рядом, вероятно, выказывая приятелю крайнюю степень уважения.

…В мире существует естественный отбор, всё понятно. Но думать об этом спокойно – не получается.

Светлана ЧЕЛНОКОВА,
г. Калининград
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №03, январь 2018 года