Немец-перец-колбаса

Полвека на манеже. Полвека грандиозного успеха и зрительского обожания. Менялись времена, с ними менялись и вкусы публики, но Карандаш по-прежнему оставался любим и популярен и, что немаловажно, современен. И всё-таки самый расцвет его творчества пришёлся на 30-е годы, на период самой войны и на тяжёлое послевоенное время.

Именно тогда люди больше всего нуждались в отдохновении. В юморе они черпали оптимизм и надежду на то, что всё будет хорошо. Ведь даже маленький чудаковатый Карандаш никогда не унывает, смеётся сам и смешит зрителя.

Приезжая с фронта в Москву на пару дней, люди спешили в цирк. А в цирке на манеже Карандаш устанавливал микрофон на маленькую трибунку, из его портфеля выскакивала довольно уродливая собачка, упиралась передними лапами в пюпитр и принималась яростно лаять в микрофон. Лаяла она азартно и безостановочно, оторвать её от микрофона не хватало сил. Наконец, закончив «речь», собачка ныряла в портфель, а клоун торжественно объявлял: «Речь министра пропаганды Геббельса окончена».

И зрители надрывали животы от смеха, увидев такого Геббельса. А Карандаш снова выбегал на манеж и спрашивал своим писклявым детским голоском у знаменитого шпрехшталмейстера Буше:
– Александр Борисович, а хотите, я покажу, как фрицы шли на Москву и обратно?
– Ну покажи, – пожимал плечами Буше.

И по приказу Карандаша на манеж выносили «танк»: большая бочка, на ней ящик из-под консервов, который изображал башню, а вместо пушки – полено. Карандаш напяливал на лицо получеловечью-полукабанью маску, на голову водружал чугунный котёл, вооружался топором, ножом, дубиной и усаживался на танк с криком:
– Нах Москау! (На Москву! – Ред.)

Танк тянули на верёвке, но на середине манежа он взрывался, и горе-фриц вылетал в разодранном в клочья костюме, с головой, замотанной старушечьим платком. Опозоренный немец-перец-колбаса хватал костыль и на одной ноге удирал за кулисы.

На аплодисменты выбегал уже любимый всеми Карандаш, но вместо штанов впопыхах надевший на ноги рубашку. И публика снова хохотала! Ну а если люди смеются – значит всё не так уж плохо.

В это же время в блокадном Ленинграде исполнение Седьмой симфонии Шостаковича было символом стойкости народа, а в Москве – что бы ни происходило – работал Карандаш.

Клоуна специально вызывали на фронт с концертами, чтобы поднять солдатам настроение и боевой дух. И на фронте у бойцов он имел огромный успех.

И собака Клякса

Но Румянцев не сразу стал всеми обожаемым Карандашом. В начале своего творческого пути он был рыжим Васей, потом – «Чарли Чаплином». Свою неповторимую клоунскую маску Михаил Николаевич искал целых шесть лет. И вот на премьере циркового сезона 1936/37 года московская публика тепло приняла рождение Карандаша.

Но со временем ему стали говорить, что на фоне пышных цирковых номеров он смотрится как-то одиноко. Легенда гласит, что завести себе четвероногого друга Карандашу посоветовала маленькая девочка. Так клоунский образ получил окончательное завершение – рядом с Карандашом появилась Клякса.

Это был чистокровный скотчтерьер, чёрный, лохматый, с большой головой и на коротеньких ножках, от одного его вида уже становилось смешно. И как же он подходил маленькому забавному человечку в чёрном мешковатом костюме и остроконечной шляпе!

Высшим оскорблением для себя Михаил Николаевич считал, когда в рецензии или на афише указывали его настоящую фамилию или когда к нему кто-нибудь обращался «товарищ Румянцев». Он тут же начинал кипятиться и, перебивая человека, кричал: «Карандаш! Запомните – Карандаш! Румянцев – это для домоуправления!»

На гастролях в одном из городов вместе с Карандашом работали в программе музыкальные эксцентрики Иванов и Гаврилов. Карандаш долго убеждал их придумать себе псевдонимы, считая, что у эксцентриков и имена должны звучать эксцентрично, но Иванов и Гаврилов только отмахивались. И вот как-то, придя в цирк и увидев, что художник пишет большой рекламный стенд, Карандаш сказал ему: «Ошибочка тут у вас. Вы неправильно написали имена артистов. Поправьте. Надо писать: «музыкальные эксцентрики Шизя и Френик!»

Художник безропотно – ведь сам Карандаш велел – замазал фамилии Иванов и Гаврилов и написал: «Шизя и Френик».

Увидев, как их окрестил Карандаш, артисты схватились за головы и тут же придумали себе псевдонимы – Кисель и Клюква.

Шли годы, да что там – десятилетия; взрослели маленькие зрители, на любимого клоуна они водили уже своих детей. И даже когда Михаила Николаевича не стало, в кабинете Юрия Никулина, тогда уже директора цирка на Цветном бульваре, по-прежнему раздавались телефонные звонки: «Работает ли у вас сегодня Карандаш?», «А кто в этой программе выходит Карандашом?»

Это имя стало нарицательным. Дети – те вообще считали, что имя Карандаш относится ко всем клоунам. Порой так думали и взрослые.

Мучитель директоров

Карандаш был отнюдь не простым и не лёгким человеком. В нём уживались мягкость и твёрдость характера, бережливость и неожиданная щедрость – многие брали у него в долг и далеко не все долги возвращались. Он любил спорить, заводился с пол-оборота, бывал по-детски капризен и обидчив.

Директора цирков всегда с ним мучились. Не дай бог упомянуть на афише его почётное звание: этого он не любил. Угрозу уехать в случае ослушания выполнял непременно – не просто пугал. Уехал, например, из Минска обратно в Москву на своей машине. А в годы наивысшей славы Карандаша на его представлениях пустующих мест не бывало, и директор цирка, узнав про гнев клоуна, вскочил в служебную машину, долетел со скоростью 120, догнал Михаила Николаевича и два часа умолял вернуться.

Карандаш мог явиться за час до спектакля и потребовать предметы для репризы, которую он только что придумал. И когда директор и режиссёр, узнав о предстоящем экспромте, с побелевшими лицами бежали по коридору: «Скажите, бога ради, кто-нибудь, что за репризу он собирается делать?» – клоун уже шёл на манеж.

Однако к публике Карандаш относился с огромным уважением. На гастролях в Новосибирске накануне последнего представления разразилась страшная буря, шквальный ветер разнёс купол шапито в клочья: цирк остался без крыши, манеж и скамейки для зрителей засыпало снегом. Но Карандаш не отменил представление, а ведь это было в его власти. Публика сидела в полушубках и валенках, на артистов хлопьями падал снег. И вот в этих условиях каждый номер встречался публикой на ура.

Карандаш во всём ценил солидность и основательность, он носил модные, хорошо сшитые костюмы, волосы расчёсывал на аккуратный пробор, на гастроли в дорогу брал добротные чёрные кофры с блестящими медными замками. Шик-блеск!

С другой стороны, увидев Карандаша за работой, трудно было поверить, что перед вами знаменитый артист, кумир миллионов – в синем рабочем комбинезоне со стамеской в руках он вечно что-то мастерил, обтачивал какие-то детали. Реквизит для своих выступлений он часто делал самостоятельно и с большим удовольствием.

Маленького роста, с виду слабый, на самом деле он обладал большой физической силой и выносливостью, удивляли его развитые, сильные руки и, конечно же, сила характера.

«Папа» в гневе

Карандаш не всегда был смешным. В гневе он был страшен и… прекрасен одновременно.

На гастролях в одном из городов директор шапито не позаботился о том, чтобы поселить в гостиницу Юрия Никулина и Михаила Шуйдина, тогдашних учеников и ассистентов Карандаша. Ну не отдохнут артисты один день после утомительных репетиций, переночуют в цирке – делов-то!

Накануне премьеры об этом узнал Карандаш и устроил директору такой разнос, что у видавших виды цирковых мурашки бегали по коже.
– Вы хам! Вы не любите артистов! – в исступлении кричал на самодовольного директора маленький Карандаш в махровом халате. – Мы кормим вас. Мы приносим пользу государству. Вы нас не цените! Людей надо беречь. Даже маленьких. Поймите это.

В запале от собственной речи Карандаш схватил жестяное ведро и бросил его о цементный пол так, что оно смялось. А потом неожиданно замолчал и сказал спокойно-будничным тоном:
– Сегодня я не работаю.

И ведь сдержал слово. Публика уже заполняла зал, а Карандаш, не думая гримироваться, хладнокровно выгуливал во дворе своих собачек.

– Не волнуйтесь, – успокаивал он артистов. – Лучше потом дадим дополнительное представление, но сегодня работать не будем. Таких директоров учить надо.

От разъярённых зрителей напуганный директор сбежал через цирковую конюшню. А Карандаш в знак солидарности со своими учениками отказался ехать в гостиницу и провёл ночь в холодном неотапливаемом цирке. Спали дружно вповалку в его гардеробной на реквизиторском коврике. Наутро всех обеспечили номерами в лучшей гостинице города.

Да, в гневе Карандаш был страшен!

Ему нравилось чувствовать себя учителем, ученики ходили за ним, как цыплята за наседкой, и окрестили его «папой». «Папа» очень ревностно относился к своим подопечным, не позволял им слушать ничьих советов, кроме его собственных, и уж тем более, упаси господи, участвовать в чьём-то номере!
Да, он был строгим учителем, но иногда…

– Что-то у нас в цирке скучно стало, – как бы между прочим говорил Карандаш, и ученики понимали его намёк.

Спустя несколько минут за кулисами раздавался страшный взрыв. Все артисты высыпали из своих гримёрок. «Что это?! Что случилось?!» – спрашивали друг друга в панике.

И тогда появлялись ученики Карандаша с виноватыми физиономиями и объясняли, что нечаянно взорвалась хлопушка, но всё, слава богу, обошлось.

– Надо быть осторожнее! Сколько вас учить! – с напускной строгостью отчитывал учеников Карандаш, а когда все расходились, добавлял, хихикая: – Ну вот и чудненько, крошки, теперь хоть взбодрили всех немножко!

Школу Карандаша прошли Никулин, Романов, Шуйдин, Куксо, его учеником был великий Леонид Енгибаров.

Тулупчик заячий

Во время представления Карандаш избирал себе какую-нибудь девушку из первого ряда, которая очень смущалась под взглядами клоуна. Заметив это, он разворачивал целую партитуру ухаживания: смотрел на неё, жестами и мимикой показывал публике, как он восхищён, садился возле неё на барьер, пока на арене шли другие номера, смущённо выглядывал из-за занавеса или украдкой подсматривал из-под полы своего пиджака. Ради неё он разглаживал складку на брюках, старался получше причесаться.

Бедный Карандаш никак не мог добиться от девушки взаимности, но – эврика! – в кармане у него лежит большой красный помидор, и клоун пытается соблазнить любимую этим помидором. Но и овощ девушке оказывался не нужен…
В отчаянии оступившись Карандаш падает и – о, горе! – помидор раздавлен в лепёшку.

И тогда остатки раздавленного помидора, с которых капает сок, он бережно клал на барьер рядом с девушкой, как если бы положил к её ногам своё разбитое сердце. Всё. Больше у него ничего нет.

Униформисты незаметно убирали помидор, и во время следующей репризы Карандаш замечал его исчезновение. Он не верил своим глазам! Он смотрел остолбенев то на девушку, то на барьер, где лежал помидор. Как? Она не захотела взять целый сочный помидор, а польстилась на раздавленную кашу?!

Этим потрясением клоуна заканчивалась история о девушке и помидоре, своеобразная интерпретация сказки о принцессе и свинопасе…

И ведь подумать только, этого далеко не молодого смешного человечка ростом метр пятьдесят семь девушки-зрительницы заваливали цветами! Но Карандаш не был бабником. Да и не всякая барышня могла бы выдержать его характер, ведь для него первым делом, как говорится, были «самолёты».

Быть рядом с великим клоуном могла только настоящая боевая подруга. Такой и стала Тамара Семёновна, умная, обаятельная, образованная и скромная женщина.

Когда они только поженились, у них не было собственного жилья и спали они в гардеробной Карандаша на сундуке. Единственное достояние, которое в то время было у клоуна, – заячья шуба. В ней он и пришёл свататься к Тамаре Семёновне. Она была моложе его на 17 лет, но ведь он уже был известным артистом и обладателем заячьей шубы!

Многие годы Тамара Семёновна участвовала в различных его номерах в качестве ассистентки, состарившись же, просто сопровождала мужа на все гастроли и ухаживала за ним.

Блюдечко с золотой каёмочкой

«Если кто-то думает, что Михаил Николаевич был непьющим, он сильно ошибается», – вспоминал знаменитый иллюзионист Игорь Кио. Справиться с Карандашом в такие моменты удавалось только его супруге. Уже предчувствуя боевой настрой мужа, она запирала его на ночь в гримёрной и уносила ключ с собой. Однако Михаил Николаевич всегда находил выход из затруднительных положений, и, когда наутро его отпирали, он был идеально пьян. Но как?

По легенде, разоблачение этого фокуса произошло на гастролях в Перми. В истории участвовал двухметровый стокилограммовый ассистент, разделявший пагубное увлечение мэтра. По утрам этот здоровяк подхватывал под одну руку Михаила Николаевича, под другую – собачку Кляксу, не в лучшем, кстати, состоянии, чем её хозяин, и выносил их на двор проветриться.

Что происходило по ночам в гримуборной с Карандашом и Кляксой, точно никто не знал, но по их невменяемому состоянию было очевидно, что Карандаш сильно напивался, а Клякса была насквозь проспиртована алкогольными парами.

До начала новой программы оставалось несколько дней. Цирковая дирекция в панике – зритель идёт в первую очередь на Карандаша. Мэтра надо срочно приводить в норму. Из гримуборной выгребли всё спиртное, у ассистента отобрали ключ и заперли Карандаша на пару с Кляксой до утра, чтобы они хорошенько протрезвели. Но когда утром открыли гримёрку, Карандаш и Клякса были пьянее прежнего. Обыскали каждый закуток – ни одной бутылки, что за мистика! Заперли на ночь снова – наутро та же история.

Оказалось, что к запертой гримёрке по ночам пробирался громила-ассистент с бутылкой коньяка. В щели между полом и запертой дверью появлялось собачье блюдце, ассистент наполнял его коньяком, и оно исчезало. Через мгновение блюдце возникало под дверью снова, но уже опустошённое, и ассистент клал в него кружок докторской колбасы.

И так продолжалось до тех пор, пока не кончались колбаса и коньяк.

Какое вам дело?

В каком году родился великий клоун – история путается, и запутал её, конечно же, сам Карандаш. Но официально принято считать годом его рождения 1901-й. Однако в канун 70-летия мэтра дотошные журналисты откопали другую дату.
– В своей книжке «На арене советского цирка» вы написали, что родились в 1906 году, – уточняли они.

Карандаш страшно разгневался:
– Ну написал! Какое вам дело? Ошибка это, ошибка! Вы не верите, что мне семьдесят лет? Уходите отсюда! Вон!

Карандаша принялись утешать, заверять, что все его любят и все ему, конечно же, верят. Накричавшись, клоун успокоился, потребовал налить корреспонденту коньячку и сказал:
– Странные вы, журналисты, люди. Не понимаете. Если той дате верить – значит семидесятилетие справлять надо через пять лет? А вдруг я не доживу?

По счастью, Михаил Николаевич подарил своим зрителям ещё 12 славных насыщенных творчеством лет, он не мыслил себя вне цирка и покинул манеж в марте 1983 года, всего за две недели до смерти.

Был ему тогда 81 год или всё-таки 76 – так и осталось загадкой.