– Что, размечтались всю Олимпиаду у телевизора просидеть? Не получится! – убедительно сказал замполит.

И весь сержантский состав «учебки» поверил и загрустил. Московскую Олимпиаду-80 мы действительно собирались с удовольствием провести у экранов, благо в казармах до прибытия осенних новобранцев было пусто и тихо. Но наша пассивность на фоне великого спортивного праздника травмировала инициативную душу замполита, и он придумал провести Олимпийские игры и у нас, собственными силами.

В политотделе почин одобрили и решили распространить на весь гарнизон нашего Семилопатинского, как мы его называли, ядерного полигона. Официально полигон, конечно, именовался не совсем так. Но я же при демобилизации давал подписку о неразглашении и не уверен, кончилась ли она уже, хотя и полигона-то самого больше нет.

Идея получила развитие. Чтобы не просто «быстрее, сильнее, выше», но и со всеми церемониями, полагающимися приличной Олимпиаде. Ну а раз мы армия, без наглядной агитации тоже никуда. Объявили конкурс для рукастых и талантливых. Пообещали награду – внеочередной отпуск тому, кто соорудит что-нибудь самое олимпийское. В гарнизоне закипела работа.

Мне главный приз всё равно не светил – если отслужил меньше года, отпуск можно заработать только совсем уж беспримерным подвигом. Например, обезвредив диверсантов, укравших с полигона бомбу. Саму бомбу, разумеется, надо принести обратно.

Поэтому я напрягаться не стал, но ходил и глазел, что делают другие, при случае охотно помогая увлечённым товарищам отливать в деревянных формочках олимпийские медали из свинца и красить их «золотянкой» и «серебрянкой», лудить и починять раздобытые где-то помятые жестяные кубки, мастерить из подручных материалов олимпийских мишек. В ход шло практически всё бесхозное и даже нужное имущество. Русский солдат смекалкой богат, как говорил Суворов.

И только один сержант из соседней части, назовём его Вася К., помощников к себе близко не подпускал. Вася замахнулся на самое святое, что есть в олимпийском движении, – пообещал замполиту, что сделает факел и сам пробежит с ним круг по стадиону. Брать кого-либо в ассистенты категорически отказался, заявив, что отпуск на двоих не делится. А в своей победе он был уверен.

Деталей производственного процесса я не видел – Вася смотрел на любопытствующих как на конкурентов. Факел, скажу сразу, вышел у него – заглядение, практически копия олимпийского.

На этапе испытаний Васе уже было не скрыться от лишних глаз, и мы, покуривая на лавочках стадиона, наблюдали, кто сочувственно, кто с ехидством, как нашему Прометею раз за разом не удаётся донести огонь не только до всех людей доброй воли, но даже до середины трибун, где должно было располагаться высокое начальство, подписывавшее приказы об отпуске. Огонь в факеле постоянно гас, то ли в силу каких-то ошибок в конструкции, то ли из-за просчётов с составом смеси, то ли из-за гнусных степных ветров. Торжественная церемония открытия оказалась под угрозой срыва.

Пришлось Васе смирить гордыню и искать помощи у специалистов. Благо в подразделении, битком набитом недоучками из самых разных вузов, химик отыскался легко. Имя его за давностью лет мною забыто, тем более он тогда сам согласился на отпуск не претендовать и остаться в тени будущего триумфатора, продав ему секретную формулу горючей смеси за какие-то материальные блага, наверное, за тушёнку или сгущёнку.

И вот торжественный день настал. Опустим здесь длинное описание праздничной церемонии, перейдём сразу к кульминации. Под звуки оркестра,  привыкшего к «Прощанию славянки» и потому не очень похоже выдувавшего спортивные марши, на стадионе показался Вася с факелом и в редкостных белых трусах, выглядевших очень нарядно на фоне уставных сатиновых синих и чёрных, в которые были облачены все остальные наши олимпийцы.

Видно было, что факел горел ровно, хоть и не так эффектно, как хотелось бы Васе. Ветра огонёк не боялся и даже, кажется, успешно с ним сотрудничал, при слабых порывах выбрасывая языки подлиннее. Сообразив это, парень прибавил в беге. Пламя разгорелось веселее. Вася наддал ещё. Факел заискрил. И ровно на середине, возле трибуны, в нём что-то рявкнуло, хлопнуло, пфукнуло. Пламя сперва празднично взметнулось, но тут же сменилось густым чёрным дымом, который ветром сразу поволокло на трибуну.

Продолжавший мчаться вдоль неё Вася стал похож на гибрид паровоза и сбитого аэроплана. Наконец оркестр тоже зацепило шлейфом дыма, музыканты сбились с такта, а Вася сбился с ноги и затоптался на месте.

– Беги отсюда! – заорали ему сквозь дым и кашель.

Вася неуверенно побежал в публику.

– Не сюда! – в ужасе закричали разбегавшиеся люди.

Откуда-то сбоку на Васю налетел замполит, почувствовавший личную ответственность за происходившее, и поволок за трибуны, ухватив бегуна за трусы.

Увы, инцидент этот столь неприятно смазал эффект от первых в истории полигона Олимпийских игр, что вопрос о призах и отпусках увял сам собой.

На снимке из того памятного лета – не Вася. Это совсем другой мой сослуживец. А фотография на его примере показывает отличную спортивную выправку наших сержантов, а также образцы наглядной олимпийской агитации. Вот нарисованный факел и его бушующее пламя – почти как у Васи.