Маме моей пришлось и в няньках побыть, и на оборонных работах в Карелии окопы рыть, и на лесозаготовках топором помахать, и даже сплав её не миновал. Не до школы было, хотя читать, кое-как писать и считать всё-таки научилась. Естественно, с таким образованием зарабатывать на кусок хлеба ей пришлось, фигурально говоря, беря побольше и кидая подальше.

Мы с сестрой, получив образование, по распределению уехали в Ленинград. Я работала на заводе, а сестрёнка в местной больнице. И мама нами очень гордилась. Однажды даже привела ко мне на работу свою подругу, которая как раз в это время гостила в Питере. Подвела к моей двери с солидной табличкой, приоткрыла её и показала комнату, где её дочь разговаривала по телефону, сидя у окна за столом.

А когда я вышла к ним в приличном костюме и новых туфлях, знакомая окончательно убедилась, что всё у меня хорошо, и искренне порадовалась за нас. И мама потом ещё много-много раз вспоминала, как та женщина рассказывала другим, что побывала у меня на работе.

Это была типичная гордость для женщин военного поколения: пусть не мы, но хоть дети наши живут хорошо; пусть у детей будет то, чего были лишены мы.

Потом мне приходилось сталкиваться с самыми разными поводами для гордости. Кто-то гордился удачным замужеством или женитьбой, кто-то – поступлением в престижный техникум или вуз, кто-то – поездкой за границу, кто-то – зарплатой… Поводы были разные, но вполне достойные, а главное, заслуженные и по-человечески понятные.

Мне, например, было очень приятно слышать, когда дежурные врачи районной больницы с облегчением вздыхали, узнавая, что в их смену работает моя сестрёнка. Потому что с ней спокойно – не подведёт.

Постоянно слышу что-нибудь приятное о моей подруге детства, которая всю жизнь проработала на ниве просвещения, вывела в люди много поколений студентов, помогла становлению не одного десятка преподавателей. Во мне сразу поднимается огромная волна гордости за неё, радости, что и я кое-что значу для такого человека.

Но со временем я убедилась, что у некоторых женщин есть своя особая гордость. Одна бывшая сотрудница хвасталась, что её мама была любовницей известного театрального деятеля. Я потом по делу встречалась с этой женщиной. Красивая легкомысленная бабёнка, будучи уже глубокой пенсионеркой, с удовольствием вспоминала об этой случайной связи. И неважно, что через пару дней этот товарищ даже не поздоровался с ней, – главное, есть повод считать себя особенной и вспоминать об этом всю оставшуюся жизнь. Видимо, как о главном своём достижении.

А другая приятельница с не меньшей гордостью рассказала, что её племянница в своё время была помолвлена с сыном самого… Она назвала фамилию политика, постоянно мелькавшего на экране телевизора. Свадьба не состоялась, а вот повод для гордости остался.

Помню, как девчонка-парикмахер показывала соседке фотографию молодой пары.

– А вот мама этого мальчика обшивает жену самого…

Тут опять прозвучала известная фамилия – на этот раз директора одного из главных музеев Санкт-Петербурга. Отражённый свет приближённых к сильным мира сего стал считаться подарком судьбы и чуть ли не заслугой.

Тут уж и я не удержалась, вставила свои пять копеек. Не бахвальства ради, а только чтобы немножко притушить ореол величия над головой незнакомой белошвейки.

– А моя сестра работает под началом родственницы этого директора, и с её помощью нас допустили в запасники, причём даже с экскурсоводом. Там мы увидели такое, что редко кому показывают! – заявила я.

Кажется, портниха потерпела сокрушительное поражение от начальницы моей сестры. По крайней мере, нимб над её головой уже сверкал не столь ярко.

А у одного моего знакомого поводом для гордости послужило такое, что я до сих пор не знаю, как поступить: то ли смеяться, то ли пальцем у виска крутить. Дело в том, что первый муж его первой жены был любовником… Тут следовало бы назвать имя очень известной и очень заслуженной узбекской балерины, но из уважения к её творчеству и памяти не стану этого делать.

Такая вот сопричастность к высокому искусству. Поистине, чудны пути глупости человеческой!