Так в один из южных колхозов приехал выпускник художественно-графического факультета Геннадий. Молодой человек работал художником в сельском доме культуры, рисовал плакаты к праздникам, оформлял стенды вроде «Ими гордится колхоз», изготавливал транспаранты к митингам, демонстрациям и различным кампаниям, будь то сев или уборка урожая, наносил звёздочки на комбайны передовых механизаторов за каждую намолоченную тысячу тонн и тому подобное.

Художника определили на квартиру к местной пенсионерке – ни в чём дурном он замечен не был, говорили, и по характеру парень неплохой. А спустя время молва разнесла, что он не только хорошо рисует, но и здорово лепит скульптуры. Правда, эту грань своего таланта Геннадий напоказ не выставлял, считая баловством.

Молодым художником был доволен и председатель колхоза Михаил Петрович – пока доброжелатели не сообщили, что его дочь Марина и Гена симпатизируют друг другу. Председатель был уверен, что слух не подтвердится, но, увы, серьёзный разговор с девушкой показал иное.

Строгий отец рассвирепел: он рассчитывал выдать дочь за сына директора районного универмага, вырисовывалась неплохая партия, а тут такое! Не бывать этому, решил председатель.

Во-первых, дочери запретили выходить из дома по вечерам. Во-вторых, художнику в категорической форме запрещено было приближаться к её дому. И, в-третьих, в самое ближайшее время Михаил Петрович надеялся через свои связи досрочно прекратить Генину практику и отправить его туда, откуда он приехал.

Опустим тяжёлые переживания молодых людей, скандал в председательском семействе, угрозы Геннадию. Скажем только – девушка не смогла пойти против воли родителей и добилась лишь того, что в ближайший год её не станут насильно выдавать замуж. Геннадий печально считал дни до завершения срока распределения.

Михаил Петрович считал победу не окончательной и надеялся дожать дочь.
– Ты не спеши, – говорил он за рюмкой директору универмага. – Я Марину быстро обломаю, никуда она не денется, месяца через три-четыре пойдёт с твоим Гришкой под венец.

Но вмешался случай. Однажды летним вечером Михаил Петрович с заместителем заехали в правление. Зашли в красный уголок, обсудили рабочие дела, наметили планы, немного выпили, куда же без этого. На следующий день должно было состояться важное собрание, на которое, помимо высоких гостей из района, пригласили даже инструкторов из облисполкома. Доклад председатель приготовил заранее, острых вопросов не ожидалось, а потому он пребывал в прекрасном расположении духа.

И всё бы пошло как намечено, если бы не предложение заместителя побороться на руках. После пары рюмок Михаил Петрович решил, что он неоспоримый чемпион по армреслингу, так что принял вызов. Вот только место для соревнования было выбрано не совсем удачное – на столе, где стояли три гипсовых бюста: Маркса, Энгельса и Ленина. Бюсты широкобородых Маркса и Энгельса председатель с замом убрали на другой стол, а вот Ленина лишь передвинули на край стола, решив, что не помешает.

Борьба началась. Сначала зам давил своего начальника, но затем то ли Михаил Петрович поднапрягся, то ли подчинённый решил сыграть в поддавки – только председатель стиснул зубы, выровнял положение рук, зарычал и затем резким движением дожал соперника. Но скатерть, сдвинутая их руками, поехала, и раздался глухой удар. Бюст вождя мирового пролетариата упал, лысина раскололась на три крупных и несколько мелких частей.

Люди постарше знают, что в те времена порча такого изваяния могла стоить карьеры.

В свою очередь, лысина Михаила Петровича покрылась испариной. «Что же будет? – судорожно думал он. – На собрании должны стоять все три бюста, куратор из облисполкома увидит – начнёт интересоваться. Если бы ещё Энгельс, могли бы не заметить, но Ильич… Выгонят из партии? Снимут с должности? Где взять точно такой бюст?»
Мозг лихорадочно искал выход из положения.

Через несколько минут зам и председатель мчались на служебной машине в райцентр – Михаил Петрович надеялся, что директор универмага обязательно поможет. Потенциальный сват, узнав о случившемся, задумался, а потом неожиданно официальным тоном произнёс:
– Знаете, Михаил Петрович, у меня в универмаге сейчас бюстов нет. Могу заказать, но привезут дня через два-три. А вообще, не волнуйтесь, всё будет нормально.

Председатель кивнул и собрался на выход. Директор универмага крикнул вслед потенциальному свату:
– А со свадьбой и правда спешить не будем, пусть молодые подумают, проверят свои чувства.

«Ах ты змей, – думал Михаил Петрович. – Со свадьбой захотел повременить. Знаю почему – решил, что я уже не при власти. Каков негодяй!»

Они уже подъезжали к селу, как вдруг заместителя осенило:
– Художник городской скульптурой занимается, он может помочь.

В голове председателя щёлкнуло: вот она, спасительная соломинка!

Несмотря на поздний час, в окне Геннадия горел свет. Выйдя на лай собаки, художник удивился не меньше, чем если бы увидел живого Ленина. Узнав, в чём дело, он пригласил гостя в дом, внимательно осмотрел части разбитого бюста, а затем сказал:
– Не волнуйтесь, Михаил Петрович, решим проблему.

На следующее утро колхозники увидели странную картину – в правление с мешком в руке пришёл Геннадий. Художник и председатель уединились в красном уголке. Селяне решили, что оформитель уезжает и явился подписать документы.

Геннадий вытащил из мешка бюст, Михаил Петрович внимательно осмотрел его и восхищённо сказал:
– Даже лучше, чем был. Спасибо тебе, Гена, огромное, выручил ты меня крепко! Премию тебе выписывать не буду, а вот в гости приглашаю прямо сегодня.

Бюст вождя вернулся на своё место.

Вечером того же дня в доме Михаила Петровича встречали дорогого гостя. Хозяин после удачно прошедшего собрания являл собой образец радушия и был с гостем добр и ласков. Во время застолья раздался телефонный звонок. Михаил Петрович подошёл к аппарату, а Марина, её мать и Геннадий на время замолчали.

– Добрый вечер. Да, узнаю. Нормально собрание прошло. Решил вопрос – добрые люди помогли. Какая разница, кто? А свадьбы не будет. Вообще. До свидания!

Михаил Петрович повесил трубку, вернулся за стол и, заметив, что Геннадий и Марина после слов о свадьбе одновременно изменились в лицах, сказал:
– Да вы не переживайте, молодёжь, не вас имел в виду. Ваша-то будет, если уж так хотите.