Однажды в ненастную слякотную погоду, возвращаясь с работы, уже у самого дома я услышал душераздирающий вопль, раздававшийся прямо из-под земли. Вздрогнув и оглядевшись, догадался, что источник вопля – в одном из бетонированных полуколодцев, окаймляющих подвальные окна соседнего административного здания.

Подошёл, осторожно заглянул внутрь. Там было совсем темно и, по ощущениям, довольно глубоко.
– Эй, есть кто-нибудь? – несмело спросил я.

Снизу, из мрака, сверкнули два зелёных глаза, вопль повторился. От сердца немножко отлегло.
– Кис-кис-кис! – позвал я. – Как же ты туда свалился, дурачок? Прыгай обратно!

Кот заорал ещё громче: мол, советовать-то легко, а ты сам попробуй.

Мы ещё немножко обсудили ситуацию. Судя по крикам, кот всё больше впадал в отчаяние, и я понял, что выхода нет – надо лезть.

Туда попасть было просто, я даже почти не испачкался. Только кота напугал – видимо, шумом собственного тела, рухнувшего во мрак. Поэтому он никак не хотел даваться в руки. Но внутри было тесновато для двоих, и я отловил несчастного достаточно быстро.

А вот вылезти обратно оказалось сложнее. Спасённый рвался и упирался, шипел и ругался, кусался и царапался – в общем, присутствовали все признаки психологического шока. Стараясь уберечь лицо от когтей, крепко ухватив кота поперёк живота, я карабкался по осклизлым стенкам с помощью единственной свободной руки, вспоминая прочитанную в детстве историю про Тёму и Жучку.

Когда мы вывалились на поверхность, вид у обоих был грязный и помятый.

Кота я не бросил, решил спасти его до конца. Отнёс к бойлерной, подсадил в узкое окошко, объяснил:
– Тут тепло и сухо, грейся! А домой тебя, извини, пригласить не могу – у меня там собака, – и, немножко гордый собой, отправился восвояси.

Но дома было не до отдыха – пудель, слегка удивившись моему потрёпанному виду, весело рвался на прогулку. Пришлось быстро переодеться в чистое и, бросив изгвазданную одежду в кучу для химчистки, снова отправляться тем же маршрутом.

Вы, конечно, уже догадались, что было дальше. Когда мы завершали прогулочный круг, из-под земли донёсся душераздирающий вопль.

Мы с пуделем смотрели на кота сверху. Кот замолчал и тоже посмотрел на нас.
– Это снова ты или другой? – спросил я.

Кот признался, что это он.

– Знаешь, – сказал ему я, – только полный идиот мог дважды упасть в одну и ту же воронку.

Кот в ответ заорал горестно, с ноткой какой-то обречённости. Я вздохнул и полез вниз, хотя вторые джинсы было ещё жальче, чем первые.

Несмотря на уже наработанные приёмчики и навыки, вторая спасательная операция оказалась не менее сложной. Пришедший в неописуемый восторг пудель метался наверху с заливистым лаем, и кот никак не мог выбрать меж двух зол – остаться внизу и погибнуть медленно от истощения или мгновенно, попав в лапы исконного врага.

Потом уже, снова у бойлерной, я, оттирая колени и локти от грязи, а щёку от крови – достал-таки, проклятый зверь! – попробовал объяснить ему, что в истории ещё не было зафиксировано случаев гибели кота в пасти карликового пуделя. Но махнул рукой, и мы с собакой пошли домой.

«И в третий раз он ходил за ёлкой…» Это уже позже, после ужина, с мусорным пакетом – к контейнерам. Выбросил пакет, развернулся – и услышал тоскливый вопль из-под земли.

Если бы я был враль и всё это сочинил, то расписал бы сейчас в подробностях и третью спасательную экспедицию. Но её не было, потому что это чистая правда.

Я только успел присесть на корточки и начать рассказывать коту о его фантастической тупости, как вдруг в темноте вспыхнул ослепительный свет. За жёлтым прямоугольником подвального окна обнаружился вполне обжитой то ли архив, то ли просто склад какого-то хлама. В окне распахнулась форточка, а в ней появилось лицо пожилой и усталой, но явно не злой женщины.

– Васенька, бедненький, – запричитала она. – Говорила же я им, дуракам, чтобы не запирали! Ну, иди сюда, к мамочке!

Охрипший Василий только коротко мяукнул и тренированным броском метнулся в форточку, на меня даже не оглянувшись. Женщина тоже на меня еле посмотрела – ну сидит себе человек и сидит, в окно же не лезет. Форточку захлопнула да и пошла – явно кормить и лелеять Василия, настрадавшегося от глупости людской.

Утешает только, что не один я такой идиот. Признаюсь, у меня вся семья такая. Например, поехали мы поздней осенью запирать дачу на зиму. И жена кинулась там спасать со дна искусственного прудика, уже подёрнувшегося ледком, утонувшую лягушку. Вытащила – никаких признаков жизни. Соседка тоже хороша, прибежала на горестные причитания, заохала, помогать стала.

Всё тщетно – лежит утопленница на пожухлой травке неподвижно, вся зелёная, лапки холодные. Я подошёл, поглядел, закурил, посоветовал:
– Надо ей искусственное дыхание делать, рот в рот.

Тут они меня прогнали, заклеймив нелестными словами за душевную чёрствость, а сами долго ещё с ней бились: соломинкой щекотали, за лапки трясли. Пока, наконец, лягуха не продрала глаза. Обвела их мутным со сна взором, злобно квакнула и ускакала в кусты искать новую зимовку.

Тут у них, видимо, стресс закончился, а на смену ему пришло прояснение разума вместе со школьными знаниями насчёт земноводных. Переглянулись и давай хохотать.
– Вот же мы идиотки какие! – говорят. – Пойдём кофе пить?

И пошли. Вдвоём, что характерно. Меня не позвали. Потому что, видите ли, «пусть мы идиотки, а мужик – ещё и бревно бесчувственное и бессердечное».

Так и живём. Потому что это не просто надолго, это навсегда. И ничего уже с этим не поделать.