Я отправился в военкомат по нужде. Не то чтобы по большой, но и не по маленькой. Возникла необходимость проконсультировать жену у известного специалиста; тот не отказал, но попросил оформить всё официально. В общем, понадобилась форменная справка, и я поехал.

Последний раз посещал военкомат в 2001 году, когда вернулся с Черноморского флота начинать новую жизнь. Приняли радушно: оформили, выдали все причитающиеся бумажки, денежный расчёт, пожелали счастья и успехов.

Военная форма, со слов посвящённых и не очень сограждан, мне всегда была к лицу, и носил я её с удовольствием. Однако расстался с прежней оболочкой без сожаления и с тех пор ни разу не надевал. Позднее знакомый журналист (а все журналисты – хорошие психологи) скажет: так произошло потому, что у меня оформился и созрел новый реальный образ, и это хорошо, ибо беда тому, с кем этого не происходит.

Есть у меня знакомый офицер запаса, полковник и орденоносец; он не снимает форму, которую носил 15 лет назад, и год от года смотрится в ней всё нелепее. Не нашёл своего нового образа, нового «я», вот и цепляется отчаянно за прежнюю ветхую оболочку. Речь вовсе не о том, чтобы не надевать форму в День ВМФ или 23 Февраля, я о другом. Грустно ходить в старом военном мундире в магазин или к девкам – пожалеют, но не поймут.

Новая жизнь поглотила меня целиком, а военкомат обо мне, казалось, забыл, только ежемесячно автоматически перечислял пенсию. Будучи счастливым холостяком, и я стал удаляться от государства. Чувства были взаимными, поскольку и государство обо мне нисколько не заботилось, ему было плевать, что я потерял жильё и оказался в коммуналке с алкашами.

Я восстанавливал себя сам, вольным переселенцем на Дикий Запад, опираясь только на помощь друзей и на свои силы, не имея представления о каких-либо социальных льготах и подачках.

Поначалу было некомфортно, чувствовал себя беззащитным, как садовая улитка, потерявшая домик. Никто ничего не предлагал, не платил премии и командировочные, не спрашивал, получил ли я вовремя продовольственный паёк, не интересовался, почему вышел из дому в форме одежды не по сезону.

В форме меня не трогала милиция и контролёры общественного транспорта, девушки краснели и улыбались, гражданские чиновники делали умный участливый вид, даже алкаши вспоминали, что они тоже служили, например, кочегаром на крейсере «Кутузов» или проводником служебно-розыскной собаки. А кто-то из завсегдатаев моей коммуналки с гордостью предъявил военный билет, где была прописана его военно-учётная специальность: «пулемётчик».

– Сможешь, если что? – иронично спросил я.
– А то! – воскликнул алкаш. – Если надо, смогу, и рука не дрогнет!

Руки у него к тому времени трепетали сами по себе, как пойманная форель о ладожский лёд.

«Ко всему привыкает человек, и Герасим привык», – писал Тургенев. Привык и я.

О государстве мне напомнили женитьба, а следом и рождение дочери. Понадобилось бегать по десяткам инстанций, где уж тут помнить о военкомате. Мы с женой строили квартиру, маленькую, но собственную, военкомат-то тут при чём? Потом переехали в новую, попросторнее. Вот тут-то всё и началось.

Оказалось, при переезде в другой район надо сняться с воинского учёта и приписаться по новому месту жительства.

Спросил об этом у паспортистки, у них не забалуешь: прописка и выписка – всё строго через военкомат. Меня зарегистрировали сразу и без проблем. На вопрос о воинском учёте паспортистка улыбнулась:
– В шестьдесят лет вам уже ничего от военкомата не надо. Кроме места на кладбище и салюта. Не парьтесь, дорогой товарищ, вас автоматически перерегистрируют.

Не стал париться. Прошёл год, и вдруг понадобилась эта самая справка. И я пошёл.

В новом военкомате на меня посмотрели с изумлением, но говорили вежливо.

– Ну, во-первых, вы, товарищ подполковник, все ещё в запасе, а не в отставке. Резервный возраст для вашего звания повысили до шестидесяти пяти лет. А во-вторых, отправляйтесь в прежний военкомат, снимитесь там с учёта, как полагается, а потом приходите к нам.

И я вернулся туда, где расстался с военным статусом почти 18 лет назад.

– Морячок, а я вас припоминаю! – воскликнула дама под пятьдесят.
– И я вас припоминаю, – неуверенно пробормотал я.
– Да ладно-о-о, не льстите. Ну-с посмотрим, посмотрим… Та-а-к! А почему аж через год припёрлись после смены места жительства? И кто вам сказал, что вы в отставке? А вдруг война, и где вас разыскивать? Добровольцем явитесь? Ну, тогда прощаю. Паспортистка ваша – старая? А, ну понятно, была бы молодая, надрали бы ей жопу за дезинформацию. А старой кто надерёт, хотя должна знать… Ладно, снимаю вас с учёта. Справка? Ну давайте, что там у вас есть, паспорт жены, свидетельство о заключении брака.

На минуту дама замолчала, входя в компьютерную базу данных, и вдруг объявила имя-отчество моей бывшей жены:
– Она?
– Нет, уже не она. У меня новая жена.
– Новая жена? Значит, молодая? Это ведь как машину сменить. Да, вижу-вижу, на двадцать лет моложе. Катайтесь с ветерком, если здоровье позволяет. Интересует одно: почему вы её у нас не зарегистрировали?
– Честно говоря, забыл. Вернее, не знал, что надо, мне казалось, вам до этого нет дела.
– Да вы совсем одичали на пенсии! Нам до всего есть дело, если это касается вашего статуса. Случись война, вас призывают, спрашивают: денежки в тыл кому отправлять? Вы отвечаете – жене. И они отправляют – вашей бывшей! А в это время законная супруга голодает. Вас это устраивает? Не устраивает. Дальше – больше. Убивают героя. Такое, знаете ли, часто на войнах случается. Смертью храбрых погиб. Ордена кому перешлют? Бывшей жене. Пособия всякие кому? Опять бывшей. Слава и почёт кому? Снова ей! В школу приглашать вашу бывшую начнут, на уроки мужества, чтобы рассказывала о вас, вы этого хотите? А если Героем России станете, и надо будет отлить памятник в бронзе? Деньги бывшей переведут, а та сэкономит, и – «ты с закрытыми очами спишь под фанерною звездой…». А настоящая жена голодает! Значит так, справку выдаю, но завтра же со свидетельством о разводе ко мне. И осторожно переходите улицу, товарищ подполковник, только на зелёный свет, пока ваша жена социально не оформлена. Подсолнечное масло, знаете ли, Аннушки до сих пор разливают. Кстати, бывшая в Петербурге проживает?
– Нет, – отвечаю, – в Амстердаме.
– Ого! И пенсию, небось, в евро получает? Да знаете ли вы, кто вы есть? Вы, товарищ подполковник, потенциальный пособник Северо-Атлантического альянса. За это в военное время знаете, что полагается? Немедленно исправляйте и доложитесь!

Беру злополучную справку, говорю:
– Есть! Разрешите идти?
– Разрешаю, – улыбается инспектор. – Идите. И только на зелёный свет. Нет, погодите минуточку, а дети от новой жены у вас есть? Дочка? Два годика? Поздравляю! Тогда и свидетельство о рождении обязательно. Что же вы маленькую дочь без государственной поддержки оставляете во имя НАТО? А можно полюбопытствовать, в портмоне у вас фото мелькнуло, это она?

Протягиваю инспектору фото золотоволосого синеглазого Бурунчика. Дама долго рассматривает, потом говорит:
– Я бы сюда, как советский человек, знак качества поставила. Или штамп «Сделано с любовью». Идите и помните: в отставку вам, товарищ подполковник, нельзя. Пока дочка институт не окончит и замуж не выйдет. Может, вас и правда призвать для стимула? Я походатайствую. Опять же, очередное звание получите. Идите!