Эта небольшая собака прожила рядом с нашими домами больше десяти лет. Её уже давно нет, умерла в глубокой старости, в небольшом закутке, где у неё до последнего дня были вода и пища от добрых людей, уважающих её собачью личность, и это уважение она заработала сама.

Такое отношение к ней складывалось из многого, но отличительная черта её поведения – полное отсутствие навязчивости, эта собака была само достоинство. Появилась в нашем районе уже взрослой, вернее – взрослым, это был мальчик, чёрненький с рыжими подпалинами, далеко не тощий. Он сразу подружился с детьми, они очень любили его обнимать и тискать. Но было видно, что пёс просто молча терпел ласки, ожидая, когда они закончатся. Однако ни разу при этом не огрызнулся. Он вёл себя с ними, как взрослый мужчина. Наверное, он им и был, поскольку сам себе всегда искал работу. Тогда было много всяких киосков и торговых палаток, и наш пёс «трудоустраивался» у одного из них, нёс службу, зарабатывал себе пропитание, меняя дислокацию раз в неделю, не оставаясь надолго на одном месте, – хватало ума понимать, что постоянно его никто кормить не станет.

Бывали у него в жизни и трудные моменты, особенно зимой, но и тут он удивлял. Раньше зимы были холодные, с сильными ветрами, часто с гололёдом: смотришь в окно, а наша всеобщая собака лежит на самом ветру, да ещё и на льду. Наверное, он так закалялся. В очень сильный мороз молча стоял перед входной дверью в подъезд, поднимая и прижимая к себе то одну, то другую лапу, показывая, как он замёрз.

Как-то зимой я возвращалась с рынка, купила там мяса, и сверху мне положили небольшой довесок без косточки. Иду и вижу – сидит наш пёс возле мусорки и что-то грызёт. До сих пор помню его взгляд – ему было стыдно и больно, что я увидела его унижение и беспомощность. Позвала его, протянула кусочек мяса, а он вдруг так страшно задрожал, что я даже испугалась. Видимо, был невыносимо голоден.

Иногда он болел, но сам каким-то образом восстанавливался. Порой лежал в укромном месте, зализывая раны. Откуда они появились, только ему было известно, он ведь сам никогда ни на кого не нападал. Случались, конечно, у него отдельные бзики. Очень-очень редко пёс вдруг становился исключительно злобным, причём объект своей злости замечал издалека, весь подбирался и бросался на жертву с громким лаем и какой-то страшной ненавистью. Чаще всего это были нетрезвые мужчины.

С другими собаками наш обычно подолгу не дружил. Складывалось впечатление, что ему не нравилось, как они себя вели. Но было исключение, он очень любил маленьких беленьких болонок. С одной из этих подружек пёс дежурил с нами после теракта в городе, причём явно понимал, что надо постоянно осматривать территорию, и бегал всю ночь вокруг дома.

Угощение принимал с большим достоинством, никогда не набрасывался на еду сразу, ждал, пока отойдут, ел очень аккуратно, даже красиво. Когда вечерами на площади у кафе выставляли столики, он был тут как тут. Причём никогда ничего не просил. Удивительно было наблюдать, как собака садилась неподалёку и, по мере того как мужчины за столиком расслаблялись за пивом, расстояние между ними и псом незаметно сокращалось, и наступал момент, когда собачья морда оказывалась у самого стола. Тут занятые разговорами люди с удивлением замечали нового «собеседника» и, конечно, чем-нибудь угощали. Мне кажется, он любил эти моменты не только из-за еды, но и из-за какого-то элемента игры.

Имени у него как такового не было. Дети попытались называть пса Жужиком, но имя как-то не прижилось. Столько лет прошло, но эта собака всё вспоминается мне как образец достойной жизни. Не обо всех людях так можно сказать. Спасибо, пёс, что был с нами. Ты нам показал, как надо трудиться, достойно принимать хорошее и плохое, любить детей за то, что они дети, ненавидеть пьянство, самим заботиться о себе, быть верными тем, кого любишь, не ввязываться в пустые дела и идти по жизни, не нарушая её ход.