Получился кондитерский цех
25.08.2018 00:00
У нас солидная фирма

Получился кондитерский цехПосле похорон любимой супруги, с которой Елисеич прожил более сорока лет, он решил, что в маленькой хрущёвке, где его уже никто не ждёт, делать нечего. Ночевать поехал в офис строительной фирмы, где работал вахтёром и сторожем по совместительству. На следующий день попросил руководство разрешить ему жить в дворницкой кладовке, чтобы не таскаться на работу через весь город. Начальство пошло навстречу.

Он притащил с помойки крепкий ещё топчан, отремонтировал колченогий столик, найденный там же, и установил на него подаренные к недавнему юбилею плитку и электрический чайник. Вот и вся нехитрая утварь. Старик не вернулся в опустевшую квартиру даже за привычными мелочами. Спецодежду он получал на зиму и на лето, а больше ни в чём и не нуждался.

Впрочем, он нуждался в главном – в общении. Наверное, поэтому стал прикармливать приблудную дворняжку, которая изредка заглядывала во двор. Елисеич варил немудрёную похлёбку из крупы и куриного набора, ел сам и щедро делился с собакой. Благодарная животина быстро привыкла к кормильцу и практически поселилась во дворе. В дальнем углу Елисеич сколотил ей добротную будку и поставил алюминиевую миску всё с той же помойки.

Собачка была совсем молоденькая, шустрая, часто убегала и порой возвращалась только поспать и поесть. Неудивительно, что вскоре она принесла двух очаровательных щенков: маленькую белую сучонку с тёмным пятном на спине и совсем не похожего ни на мать, ни на сестру крепкого и ладного кобелька волчьего окраса.

Когда щенки начали самостоятельно питаться, мамка почуяла свободу и снова надолго убегала по своим собачьим делам. Другое дело Елисеич: он нянчился с ними, как с собственными детьми, которых у него тоже было двое – сын и дочка. Разъехались из родительского дома они уже давно.

Однажды собака убежала и не вернулась.

– Эх, непутёвая мать, – вздыхал Елисеич.

Наутро возле будки он увидел молодую бухгалтершу, которая принесла детёнышам вкусненькое и весело возилась с ними, приговаривая:
– Сладкие пупсики, чупа-чупсики!
– Славно придумала, Викуша, так и назовём. А то без имени жить негоже, будто и нет их вовсе перед Богом.
– Ты о чём, Елисеич? Как назовём?
– Сучонку назовём Чупой, а кобелька – Чупсом. Мамки их, похоже, след простыл, а ты, Викуша, теперь будешь им крёстной.

Щенки быстро набирали вес на каше с куриной требухой. Чупа внешне была похожа на мать, но не гулёна. Она повсюду следовала за Елисеичем и подолгу ждала у дверей офиса, когда тот выходил на минутку покурить. Чупс оказался намного крупнее и обстоятельнее, имел склонность к охранному делу и, не выходя за ворота, стерёг их, наблюдая за входившими людьми и въезжавшими машинами. Он быстро усвоил, кто среди них свой, а кто чужой, и недоверчиво втягивал ноздрями посторонние запахи. На особо подозрительных пёс издали предупредительно тявкал. Прошёл примерно год, и все сотрудники привыкли к этой парочке. Некоторые даже приносили им из дома остатки вчерашнего ужина.

Но история повторилась. Чупа заметно округлилась в боках, и стало понятно, что вскоре ожидаются новые щенки. Они появились – сразу шестеро! Чупа была настоящей матерью-героиней. Когда об этом узнало руководство фирмы, дворника вызвали на ковёр.

– Ты что же, Вячеслав Елисеевич, на территории развёл псарню?
– А что я? Разве уследишь за ними? Пускай подрастут, буду пристраивать куда-нибудь, а суку стерилизую. Нельзя было раньше-то, ветеринар сказал, что до первой течки не делают.
– Елисеич, у нас солидная фирма, а не псарня! Сроку тебе два дня. Куда хочешь девай приплод, иначе всех твоих чупа-чупсов вывезем на помойку и будку снесём.

Пришлось мальцов стремительно раздать – непросто было, таких маленьких никто брать не хотел. Чупа выла три дня и две ночи, а потом внезапно пропала. Елисеич даже не пытался её искать: чувствовал, что бесполезно.

Её обнаружила Вика. Чупа засела в своей будке и злобно рычала на всех, кто пытался приблизиться. Даже Чупс боялся подходить. Поесть она выбиралась только поздно ночью, а днём держала героическую оборону. Иногда из будки был слышен писк. Стало понятно, что Чупа там сидит не одна. И только через месяц все увидели, как рядом с будкой весело гоняет листик пушистый белоснежный котёнок, а Чупа лежит неподалёку и не позволяет никому подойти к малышу.

– Ну что, Викуша, думай, как назовём кошечку, – покуривая на крыльце, обратился Елисеич к бухгалтерше.
– А что тут думать – Зефирка.
– Верно. Зефирка. Целый кондитерский цех получился.

Зефирка росла диковатой, никому не давалась в руки. Шерсть у неё была длинная, а глазки очень примечательные: один голубой, другой жёлтый. А потом и вовсе оказалось, что это не Зефирка, а Зефир. Вырос котище размером почти с приёмную мамку, и жили они вместе в одной будке. Ход туда Чупсу был заказан. Поэтому к зиме Елисеич смастерил для пса пристройку: в конуре образовалось две половины – мужская и женская.

За три последующих года в собачье-кошачьем «кондитерском цехе» всё оставалось неизменным. Вику тем временем назначили главным бухгалтером, её муж дорос до старшего мастера, они взяли в ипотеку дом в пригороде и впервые смогли себе позволить летом поехать в отпуск к родственникам.

Елисеича стало подводить здоровье. Появилась одышка, и он всё чаще присаживался на крылечке во время перекуров на радость Чупе, которая стала ещё ближе к любимому хозяину.

А однажды он и вовсе не вышел. Верной Чупы не было во дворе, когда к офису подъехала белая машина с красным крестом и в неё на носилках внесли старика-дворника. Чупа испугалась сирены и спряталась в будке.

Для собак наступило голодное время. Многие разъехались в отпуск, и редко кто оставлял в миске вчерашний ужин. Приходилось искать пропитание на стороне. Чупа пропустила визит сына и дочери Елисеича на фирму, которая выделила им похоронное пособие.

В каморке старика была найдена большая сумма денег. Елисеич работал не ради них, а просто – чтобы чем-нибудь себя занять. Деньги, оставшиеся от двух зарплат и случайных приработков, после невеликих расходов складывал в старое эмалированное ведро с помойки, прикрытое аккуратно выпиленной из фанеры круглой крышкой. Его бы и не открыли, да крышка прилегала неплотно, и купюры небрежно торчали из-под неё.

В придачу к неожиданно свалившемуся наследству детям Елисеича предложили забрать и всю дворовую живность. Дочь категорически отказалась:
– У меня дома три кошки.

А сын, посоветовавшись с супругой, согласился забрать Чупса на дачу сторожем. Зефирка спрятался в глубине собачьей будки и не явил наследникам свою красоту, только грозно шипел. Там его и застала вернувшаяся к вечеру Чупа. Брата её уже увезли.

Голодные времена закончились, когда вернулась из отпуска загоревшая Вика. Она не раздумывая сразу же забрала к себе в дом и Чупу, и Зефирку. Но сытая и благополучная жизнь в доме не устроила «дворянскую» натуру Чупы. Вскоре она прошмыгнула под калиткой в заборе и уже утром встречала Вику как ни в чём не бывало во дворе офиса. Очень часто собачка просиживала у крыльца, дожидаясь, что вот-вот Елисеич выйдет на перекур, и тихонечко поскуливала.

А по первому снегу вернулся и Чупс. Тощий, голодный, грязный, с порванным ухом, но счастливый. Его постигла известная судьба многих животных, взятых для развлечения на дачный сезон. Ветеринар, к которому Вика сразу же отвела Чупса, кроме блох и кишечного расстройства, ничего не нашёл и признал пса здоровым. Тот какое-то время пожил в доме бухгалтерши, подлечился, отъелся и снова сам вернулся во двор офиса.

В бухгалтерии вначале шутили:
– Все твои охранники сбежали от тебя, Виктория, а ведь ты их кормилица.
– Не все, – отвечала она и напомнила им недавнюю историю.

Её супруг уехал в командировку, и, пока сама она была на работе, в дом залез бомж-воришка. Там его встретил разъярённый Зефирка и так яростно набросился, что злоумышленник от испуга залез в шкаф, где и просидел до возвращения хозяйки. Вика сама испугалась при виде незваного гостя, но вид у того был жалкий, и он заныл:
– Я тут, хозяйка, у тебя ничего не взял и замок не попортил, аккуратно открыл. А за то, что влез без спросу, я уже в шкафу твоём срок отсидел. Отпусти, хозяйка!

И Вика вызывать полицию не стала.

Бухгалтерия смеялась:
– Вот что значит собачье воспитание.

Когда ударили морозы, Чупс перебрался на женскую половину, поближе к сестре, как в детстве. Они прижимались друг к другу тёплыми боками, сонно жмурились и были по-своему очень счастливы.

Наталья АНИСИМОВА,
г. Пермь
Фото: Марина ЯВОРСКАЯ

Опубликовано в №34, август 2018 года