Утром она спешила на работу и не успела выбросить мусор. Уже в прихожей, роняя из рук то сумку, то зонтик, нацарапала на жёлтом листке с липучей полосой по краю: «Вынеси мусор!» Почему просто не сказала? Да потому что ответ знала заранее: «Щас!» Или: «Потом». Вот, чтобы не усугублять раздражением портящееся настроение – вчера начальство уже предупредило насчёт опозданий, – и не стала кричать из прихожей сыну, почти двадцать минут досыпавшему в туалете. Просто прилепила листок к зеркалу.

Всё равно опоздала! Стоя, словно цапля, на одной ноге в набитом до отказа автобусе и теряя пуговицы, без конца дула на прядь, упавшую на нос и издевательски щекотавшую. Только бы не чихнуть! Утереть нос нечем – до платка не дотянуться. Придётся, сгорая от стыда и духоты, шмыгать, дожидаясь удобного момента.

Потом сломя голову неслась к проходной и наверх, на пятый этаж, по крутой винтовой лестнице, добросовестно закрученной ещё пленными немцами, – из-за поломки не работал лифт. На широкой двери коридора было приклеено новое предупреждение: «Рабочий день начинается не у парадного входа, а на рабочем месте! В 9.00!» Два нуля напоминали недреманные очи начальства. Уже 9.15! День с самого начала не задался.

Интересно, какую ногу имеют в виду, говоря «встал не с той ноги»? Какая – «та»? Кама готова вставать с кровати, опершись на голову, лишь бы день оказался удачным! Вот и сегодняшний не стал счастливым исключением в длинном ряду чёрных и тёмно-серых.

Первое, что она увидела, вернувшись домой и войдя в прихожую, – жёлтый листок на зеркале: «Вынеси мусор!» «Щас!» – было приписано на нём рукой сына. Будь настроение немного лучше, остроумие лентяя вызвало бы у Камы улыбку, но не сегодня. Сейчас она могла надеть мусорное ведро ему на голову. Он ещё издевается! Бедная женщина думала, что, вернувшись с работы, придёт в себя в домашнем тепле, отдохнёт и, в конце концов, перевернёт эту мрачную страничку жизни, которую, изнывая, читала почти двенадцать часов.

Кама пила чай, глядя на кучу грязного белья в корзине и немытую посуду в раковине. Хорошо, что вода есть: сейчас она допьёт чай и заведёт стиральную машину. Будет бегать из ванной в кухню и обратно, чередуя отжим белья и мытьё посуды.

Она поставила недопитую чашку на стол и подошла к подоконнику. Здесь размещалась маленькая оранжерея, предмет её гордости, – ёмкий удлинённый ящик для цветов с яркими петуниями редкой неоново-синей окраски. В домашних условиях, при хорошем уходе садовая петуния приспособилась к многолетнему и беспрерывному цветению и радовала хозяйку множеством цветков в окружении бархатных листочков. Соседки и подруги пробовали брать себе отростки, но капризная красавица ни у кого не приживалась. Синяя петуния предпочитала только этот подоконник.

Но и тут огорчение: в ящике с цветами с недавних пор завёлся непрошеный гость, какой-то вьющийся сорняк. Каме казалось, что она выпалывала его корни до последнего, волоска, но тот появлялся вновь уже наутро! Этот негодник очень удачно имитировал стебли и листья петуний, однако вскоре небольшие усики выдавали его. Только вчера Кама как гребнем прошлась по цветочному ящику, вычесав все побеги усатого нахала, а он снова тут как тут!

Рассерженная сорняком-обманщиком, Кама собралась снова с ним расправиться, но тут постучали в дверь.

– Камочка, детка, можно я посмотрю у вас телевизор? – спросила соседка, старая тётя Надияла; Кама называла её «тётя Надоела», разумеется, не вслух. Старушка гордилась своим редким экзотическим именем и не любила, когда соседки сокращали его и называли просто Надей. – Скоро сериал начинается, а эти паршивцы снова видик подключили! (Она имела в виду внуков.)

– Да-да, конечно, проходите, – скрепя сердце вежливо ответила Кама, предвкушая бесконечные комментарии старухи к словам и поступкам героев очередного мексиканского шедевра. У Камы усиливалась головная боль, с которой она весь день безуспешно боролась, как с этим своим сорняком.
– Ты представляешь, Камочка, эта ведьма Лусия Орнелия решила сказать бедному Алессандро, что беременна от него! Лишь бы женить на себе! – тётя Надоела так искренне возмущалась, направляясь к креслу перед телевизором, словно на экране и правда разыгралась какая-нибудь невероятная интрига. – А Фернанда, по-моему, окажется дочкой дона Оррахио.

Кама с ненавистью посмотрела в спину назойливой старушке, но сквозь зубы, как могла почтительно, спросила:
– Вам чаю принести, тётя Надияла?
– Ох, детка, если тебя не затруднит! – с радостью ответила старуха.

А ты, Кама, что же, ждала отказа? Вот теперь иди и заваривай свежий чай! В прошлый раз эта Баба-яга сказала, что «не пьёт одноразовые пакетики». И варенье тутовое не забудь – ей понравилось.

– Как хорошо, что есть эти благословенные сериалы! Целыми днями словом перекинуться не с кем. Внуки в наушниках, дети по полдня в пробках стоят. Только тем и живу, что смотрю это.

«Долго же ты проживёшь!» – подумала Кама и пошла на кухню, чтобы обеспечить старушке полный сервис.

В голове будто гудел колокол. Держа ладонь у виска, Кама поставила заварной чайник на плиту и принялась выпалывать сорняк из своих замечательных синих петуний. Она ожесточённо расправлялась с растением, срывая на нём всю злобу сегодняшнего дня, вместе с ненавистной старухой Надоелой.

Внезапно кончик носа защекотало. Кама отбросила на стол выполотые стебельки с крошечными усиками и потёрла пальцами нос. Что за чудесный запах! Откуда он? Неужели приставший к пальцам аромат принадлежит этому дурацкому сорняку? Какая прелесть – волшебное сочетание лимона, розы, мяты… И ещё что-то похожее на жимолость.

Кама зажмурилась, нюхая растёртый пальцами листок лже-петунии. Почему она раньше ничего такого не чувствовала? Кама вдруг заметила, что головная боль прошла, совсем! Кроме того, утихло раздражение, растаяла злоба, на сердце стало легко и спокойно. Соседка что-то говорила, но Кама не обращала внимания – вероятно, старушка сопереживает бурным мексиканским страстям.

«Холю бестолковую петунию и своими руками уничтожаю такое чудо! Интересно, что это за растение? – думала Кама, умиротворённая своим неожиданным помощником. – Прости, дружок, что не распознала тебя прежде. А я думаю, вот негодник, как за жизнь цепляется! Ну, расти-расти».

Кама поставила перед соседкой чашку чая и розетку с тутовым вареньем.

– Ой, Камочка, чем это у тебя чай пахнет? Что за прелесть! Я и снохе всегда говорю, никто чай так не заваривает, как ты. Она обижается, и зря! Вообще, не поверишь, какая она…

Каме была неинтересна точка зрения старой женщины по поводу невестки. Она ещё раз улыбнулась мыслям о сорняке: необычный аромат шёл теперь от чашки, ручку которой Кама лишь чуть-чуть подержала в пальцах.

– Тётя Надияла, вы меня извините, но я сегодня очень устала на работе. Когда досмотрите, выключите телевизор сами, а дверь просто захлопните, хочу прилечь.
– Конечно, детка, иди отдыхай, – с готовностью согласилась старушка, смакуя варенье.

Забыв о грязном белье и немытой посуде, Кама прошла в спальню и улеглась в постель. Ещё не было девяти, но так хотелось спать! Она положила под правую щёку ладонь, пахнувшую лимоном, розой, мятой и жимолостью. Уплывал куда-то трудный день с давкой в транспорте, грозным начальством, назойливой соседкой и немытой посудой.

– Ма, есть давай! – крикнул с порога сын, едва захлопнув входную дверь.
– Щас! – шёпотом ответила Кама и тотчас уснула.