Пальцы у Насти были тонкие и немного изогнутые, как стебли ландыша. А ногти – как колокольчики. Когда она касалась ими экрана смартфона, казалось, ноготки вздрагивали и звенели: динь-дилинь, динь-дилинь!

Настя зашла ко мне поговорить. Она очень переживала, потому что первый раз в жизни написала любовное письмо и посвятила меня в эту тайну как лучшую подругу. Рассказывала торопливо, глотала слова и звуки. Но можно было даже не вслушиваться. Настины розовые волосы, клетчатая рубашка, у которой она оторвала рукава, потому что так сегодня модно, и шорты, похожие на половую тряпку, говорили о содержании письма больше, чем любые слова.

– Понимаете, я хотела, чтобы он узнал, – сбивчиво объясняла моя юная знакомая на кухне. – Ну, чтобы просто узнал, чтобы не мучиться. Можно я покурю, пока мама не видит?
– Кури, – пожала плечами я.
– Спасибо, – Настя вытащила одним рывком из моей пачки сигарету. – Мне иногда кажется, что я ему нравлюсь, а иногда – не очень. Но мне точно надо узнать – да или нет. Понимаете?

Она подожгла сигарету, и розовые волосы от света зажигалки на секунду стали оранжевыми. А металлические кругляши, которые торчали из носа, заискрились, как ёлочные игрушки.
– А если он тебе откажет? – спросила я девочку. – Или посмеётся над твоим чувством? Ты к этому готова?
– Я готова. Мне просто надо знать.
Настя хватала дым урывками, спешила скрыть преступление от матери, кусала фильтр.
– А почему ты отправила обычное письмо, а не электронное? Так же быстрее?
– Мне хотелось, чтобы в письме что-нибудь осталось от меня, – вздохнула Настя. – Почерк или духи. Я в конверт фантик от жвачки положила. «Love is». Ретро из ваших времён, наверное. Будете смеяться?
– Что ты! – успокоила я влюблённое создание. – Я сама в своё время такие же письма писала. Но «Love is» – это действительно такое ретро.

Настя с облегчением выпустила дым. Он уплыл в раскрытое окно и растворился в ветвях шелковицы.

– А зачем ты всё рассказала мне? – задала я главный вопрос.
– Не знаю, – пожала девушка плечами. – Некому больше. Эльке боюсь. И ещё мне кажется, что он ей… тоже. Ну как бы…

Ей трудно было выговорить слово «нравится». Девочка ревновала возлюбленного к подруге и стыдилась своей ревности.

Настя выбросила окурок в окно, вытерла пальцы о подоконник и перегнулась через окно. Схватила несколько шелковичных ягод и тут же засунула их в рот. На стыке губ появилась чёрная полоса. Теперь она была похожа на школьницу младших классов – сплошное недоумение и вопросы к миру: как я здесь, отчего, что мне делать дальше?

– Я поняла, – кивнула я собеседнице. – Про Эльку.
– У нас психолог в школе есть, – почему-то заявила Настя. – Работает с трудными подростками. А я – трудный подросток.
– Ты – прекрасный подросток, – улыбнулась я.
– Ага, вот и вы говорите как психолог, – ухмыльнулась девочка. – Я все эти слова про любовь к себе и самооценку не переношу.
– Тогда что же ты хочешь от меня услышать?
– Вы говорили, что тоже писали письма.
– Писала.
– Расскажите!
– Сначала объясни: что такого необычного в этом Никите?
– Он лучший в классе, – вздохнула Настя. – И скоро уезжает в Питер учиться. У него богатые родители. В общем, мне ничего не светит.
– Ты рассуждаешь как барышня девятнадцатого века, – улыбнулась я. – Какая разница, кто у тебя родители, тем более в твоём возрасте?
– Вам смешно! – взорвалась Настя. – Это в вашем СССР все ходили в одинаковом и были бедными. А у нас всё по-другому. Если у тебя нет айфона, то ты просто ничтожество. Если у родителей Никиты две машины, а у нас с мамой ни одной, то…
– Ну хорошо, а как насчёт какого-нибудь особенного козыря? Ты же песни пишешь… Вышли Никите аудиофайл по почте. Пусть послушает и узнает тебя с другой стороны. По его реакции ты сделаешь вывод, понимает он тебя или нет. Если не понимает, то не стоит тратить силы. А если да, то Питер – это не Америка. Всё достижимо!
Настя кивнула, схватила рюкзак и побежала домой. Она – дочь моей соседки.

На следующий день раздался звонок в дверь. В глазок я увидела знакомую розовую макушку.

– Свет, вы забыли!
– Что забыла? – не поняла я, впустив Настю домой.
– Как что? – Настя перешла в наступление. – А обещанная история? Про ваше письмо?
– Ах да, была одна история, – начала я рассказ. – На третьем курсе к нам в студенческий театр поступил мальчик. Вылитый Блок. Ты помнишь Блока?

Настя кивнула, но как-то не очень уверенно.

– Погугли, – посоветовала я. – Важно, чтобы ты его увидела, тогда моя история будет понятнее.

Девочка несколько раз потыкала в смартфон.

– А, вспомнила я вашего Блока! – увидела картинку Настя. – Прикольный.
– Тот парень был точно такой же – молчалив, не от мира сего. И мне он стал жутко интересен. Захотелось разгадать, что этот «Блок» носит за постоянной маской холодной печали. Его голос был низким и красивым. Парень говорил с паузами. Даже непонятно, играет «Блок» голосом специально или в самом деле так общается. Длинные худые пальцы. Он был им под стать – высокий, худой, выдающийся над толпой. Но главное – «Блок» писал стихи!
– Огонь! – выдохнула Настя. – Краш! (От англ. crush – увлечение, страсть. – жарг.) Я бы на такого точно подсела.
– Да. Романтический герой для барышень тревожного типа личности. Не то чтобы я влюбилась, просто поняла, что это очень скоро произойдёт. А страдать от неразделённой любви не хотелось. Умом понимала – ничего у меня с этим поэтом не получится. Я видела, что ему не нравлюсь, но нужно было обрубить концы, поэтому и написала ему письмо. Мол, ни на что не надеюсь, но мне нужно знать, потому что нам вместе играть в театре. В общем, хочется служить искусству, а не прислуживать в душе вам.

Сунула ему в руку записку и убежала. Выглядело всё нелепо и чудовищно.

– И что он? – затаила дыхание Настя.
– А сама как думаешь?
– Написал: «Ты классная, но извини»?
– Почти. Он разыскал меня в пустой аудитории. Я сидела на подоконнике, обхватив колени руками, стучала зубами. Поняла, что зря это затеяла.

Поэт подошёл, устроился напротив. Потом вложил мне в руки моё же письмо и сказал всего одно слово: «Прости». Затем встал и ушёл.

– А вы?
– А я ему очень благодарна. Загадочный «Блок» дал мне возможность съесть свой позор в одиночестве. И ничего никому не сказал.

Настя загрустила. Мне показалось, она не до конца поверила, что после отказа я не убивалась. Может, где-то она права. Но истину давно затоптали сотни тысяч чужих ног, которые ходили по нашим институтским ступеням.

– Спустя много лет я случайно встретила «Блока» у городского фонтана, – продолжила я. – Он жевал хотдог. Мы поговорили немного, и я поняла, что «Блок» – мученик. У него неплохая работа, но он тосковал, сетовал на то, что всё идёт не так. История нереализованного гения. Талантливый парень, но жить ему было очень трудно. Что с ним сейчас – не знаю. И, по правде говоря, не хочу знать. Какие-то люди должны оставаться только в прошлом.

Настя опустила голову. Потом спросила:
– Вы думаете, я правильно сделала, написав письмо?
– Думаю, да. И что бы он тебе ни ответил, через десять лет ты будешь вспоминать этот случай со спокойным сердцем.

Прошло три года. Настя окончила школу, поступила в университет. Волосы её приобрели природный рыжий оттенок, она вытащила из носа железные шарики, сменила драные рубашки на приличные майки.

Недавно, когда у нас собрались гости, зашла и Настя. Теперь она уже сидела на подоконнике с прямой спиной, не курила и выглядела почти взрослым и даже немного скучным человеком.

– Слушай, а как та история с мальчиком, которому ты написала письмо? – спросила я.
– А, Никита… – зевнула Настя.
– Да, у него, кажется, были богатые родители.
– Не такие уж они и богатые, – хмыкнула девушка. – И вы правы, большого значения это не имело. Никиту удивило, что письмо пришло по почте, да ещё и с фантиком от жвачки. На фантике было написано «Любовь – это уметь говорить в глаза правду». В первый раз мы встретились в кафе, потом пошли кататься на роликах. Я старалась быть смешной и раскованной, но получалось не очень. Всё время казалось, что я плохо одета, у меня какие-то не такие волосы и зубы. Не могу сказать, чтобы почувствовала сильный интерес с его стороны, но на прощание Никита сказал, что напишет мне по вотсапу, и я ждала.

На втором свидании Настя набралась смелости и первой поцеловала Никиту. Но пока гуляли в парке, кто-то дёрнул за сумочку.

– Этих козлов было трое или четверо, – Настя втянула голову в плечи. – Попытались выхватить сумку, но я вцепилась в неё руками. Тогда они повалили меня на землю, надавали оплеух. Всё-таки вырвали.
– А что же Никита? Бросился к тебе?
– Бросился, – засмеялась Настя. – Только в обратную сторону. И бежал так быстро, что через несколько секунд исчез. Это понятно: у меня в кошельке лежало рублей семьсот, а у Никиты – полный бумажник, я видела. Через день написал сообщение, что между нами всё кончено.
– Даже не извинился? – охнула я.
– Почему же? – усмехнулась Настя. – Извинился. Так и написал: «Мы не можем встречаться, всё было неправильно. Извини».

Настя смотрела на меня спокойно и светло. В ней не было ни злости, ни раздражения.

– Пару дней мне было плохо, но потом отпустило, – призналась девушка. – Я поняла, что сегодня Никита оставил меня наедине с гопниками, а завтра бросит одну с ребёнком.
– Всё к лучшему, – подбодрила я Настю. – В твоей жизни обязательно появится достойный человек.
– Уже, – загадочно улыбнулась Настя. – Но я о нём как-нибудь потом расскажу.

Настя перегнулась через окно. Она, как и тогда, набила рот чёрными ягодами и снова стала похожа на ребёнка.