«Интересно, нужно ли учиться на курсах, чтобы получить квалификацию бабушки у подъезда?» – думала Александра Юрьевна Щелканова, любезно здороваясь с соседками, восседавшими на лавочке.

– Здравствуйте, Марья Ивановна! Доброго здоровья, Марья Прокопьевна и Лидия Семёновна!

В этом старом, но крепком доме с большими квартирами и высокими потолками родителям Сашеньки пятьдесят лет назад выделили жильё в коммуналке. Вскоре появился на свет младший брат Андрюшка, и их скромная жилплощадь приросла ещё одной комнатой. В начале восьмидесятых семья Шварцман получила долгожданный вызов и эмигрировала, освободив комнату с балконом. В девяностых, поднапрягшись, купили квартирку последнему оставшемуся соседу, хмурому бобылю Валерию Викторовичу, и стали хозяевами четырёхкомнатных хором.

Так что Александру Юрьевну можно считать старожилом. И старух этих она помнила ещё крепкими горластыми тётками, что таскали неподъёмные сумки, шумно воспитывали детей, выбивали ковры на специально сооружённом турнике, развешивали выстиранное бельё во дворе и вечно ругались с мальчишками-футболистами.

Но выросли и разъехались их дети, ушли в лучший мир попивавшие мужья, давно уже никто не выбивает ковры, на бывшей спортплощадке теперь высятся капитальные гаражи, а горластые тётки превратились в бдительных старух и навечно засели у подъездов.

– Здрасьте-здрасьте, Александра, – вразнобой ответили бабки, сканируя взглядами пакет, что она несла из супермаркета.

Хотя пакет был непрозрачным, Щелканова с трудом подавила позыв объяснить, что дорогое пирожное куплено для внучки, а красную рыбу и недешёвое вино поставит на стол, когда сын с невесткой заглянут в гости.

«Вот вернусь когда-нибудь домой, вытащу новенькое пенсионное удостоверение и скажу: принимайте, соседушки, в компанию. Какие у вас тут правила? А они мне: сколько часов ты высидишь на лавке, не сдвинувшись с места? А я ведь через пять минут ёрзать начну. Жёстко же! А сможешь ли так гаркнуть в автобусе, чтобы место уступили не только молодые, но и водитель? Я не умею. Мне вообще место никто пока не уступает, хотя до пенсии всего ничего. Если ещё выяснится, что я ни одного сериала в жизни не смотрела, то скажут мне ветеранши дневного дозора: какая из тебя пенсионерка? Пока не снимешь джинсы, не откажешься от макияжа, не наберёшься мудрости – к нам не примазывайся».

Александра Юрьевна иронизировала, но на самом деле приближение пенсии её пугало. Родителей давно нет. Брат как уехал в союзную республику строить электростанцию, так там и застрял, уже и внуки подрастают. Её старший сын мотается по свету, обустраивая сверхсовременные системы вентиляции в небоскрёбах. И невестка с дочкой за ним ездят. Младший – программист, ему вообще всё равно где работать. На Гоа год с женой просидел. А когда надоела жара, сняли домик в Норвегии.
Пока был жив муж, Щелканова такую непоседливость только приветствовала. Когда ещё мир посмотреть, если не в молодости? Но скоропостижно скончался супруг, и давящее одиночество окутало её серой ватой. Они со Славиком очень хорошо жили, несмотря на то что к браку их подтолкнули квартирные обстоятельства. Муж любил вспоминать, как Сашенька примчалась к нему в институт, вызвала с пары и возбуждённо затараторила:
– Слав, Шварцманы получили вызов! Уже мебель распродают. Нам надо срочно расписаться, чтобы их комната не уплыла. Потом, если что, быстренько разведёмся.
– И большая комната? – деловито спросил парень.
– Двадцать два квадратных метра с балконом.
– Ну, если с балконом, я согласная, – пропищал он, опуская глазки и теребя полу курточки, будто оборку платья.

Скоропалительный брак получился на удивление крепким и счастливым. И Славик, представляясь новым знакомым, иногда сообщал:
– Вячеслав Леонидович, двадцать два квадратных метра с балконом. Это моя фиктивная жена, некоторым образом. А это – наши фиктивные дети.

«Как бы его шутка про фиктивных детей не оказалась пророческой, – с горечью думала Александра Юрьевна. – Помотаются-помотаются мои кровиночки по свету, да и осядут в дальних краях, где жизнь легче, зарплата выше. И четырёхкомнатные хоромы не удержат. Мы сыновей хорошо воспитали, оба умницы и трудяги. На собственное жильё без проблем заработают. И останусь я одна как перст».

Сейчас-то Щелканова занимала ответственную должность, всем была нужна. Случалось, три телефона – два мобильных и один стационарный – звонили одновременно, к тому же в кабинете сидел посетитель и двое ждали своей очереди в приёмной. Увы, скоро этому должен прийти конец. Дочь замдиректора Инга давно на её место целится. Правда, ведёт себя корректно, но уже интересовалась в отделе кадров, когда сможет занять освободившееся кресло. И хотя Щелканову ценят, остаться ей вряд ли позволят. Вот и присматривается с тоской к приподъездной судьбине.

Последний рабочий день прошёл в суете и беготне. Сдала дела корректной Инге Анатольевне, в обеденный перерыв накрыла стол. Прибывшее начальство не скупилось на тёплые слова, вручило благодарность от министерства и приятно пухлый конверт. Коллеги скинулись на корзину цветов и дорогой фен. А вечером взрослые дети уволокли мать в ресторан.

– Ну, мам, поздравляем тебя и себя тоже с выходом на заслуженный отдых, – торжественно сказал Алексей, поднимая бокал.
– С чем там поздравлять? – вздохнула юбилярша. – У меня теперь, как выражаются чиновники, наступило «время дожития».
– Что вы, Александра Юрьевна! – возразила Лана, старшая невестка. – Неработающая бабушка – это сокровище. Мне все подруги об этом говорят. Особенно такая, как вы – умная, современная, энергичная. Мы наконец-то сможем себе позволить второго ребёнка.
– Эй, а мы? – возмутилась жена младшего сына Даша. – У вас уже Лизочка есть. Теперь наша очередь.
– Девочки, боюсь, с двумя младенцами мне уже тяжеловато будет справиться, – испуганно проговорила Щелканова.
– Да кто же вас заставит по ночам к ребёнку вставать? – рассмеялась Лана. – У нас отличная няня. Но даже самую лучшую нужно контролировать. Особенно если мы в отъезде.
– А-а, ну тогда конечно. И когда можно ждать пополнения?

Обе пары переглянулись – мужья чуть хвастливо, жёны чуть смущённо.

– Думаем, к следующему лету.
– Отлично! Как раз каникулы будут, – обрадовалась Александра Юрьевна.
– Какие ещё каникулы? У кого?
– В Университете третьего возраста, – созналась свежеиспечённая пенсионерка. – Как увидела объявление, сразу же записалась. Программа обалденная! И компьютерная грамотность, и народная медицина, и йога. Я даже не всё запомнила. Занятия с сентября по май.
– Ты что, решила снова студенткой заделаться? – удивился младший сын Богдан. – А экзамены сдавать нужно?
– Я как-то не спросила.
– Смотри, мать, завалишь сессию – стыда не оберёшься, – пригрозил старший.
– И без сладкого оставим, – солидно добавил младший и, не выдержав, рассмеялся.

Александра Щелканова уже три года на пенсии. Невестки, как и обещали, родили к лету. Старший сын Алёшка по-прежнему мотается по свету, а Лана его навещает, оставляя детей на няню, а няню – на свекровь. Семья младшего сняла квартиру поближе, хоть мать и предлагала поселиться вместе.

– Нет, ма, хватит с тебя коммуналок, – решил Богдан.

Александра Юрьевна не настаивала. И без того хлопот хватало. То одной невестке помощь нужна, то другой, то сыновья совета просят по каким-то жизненно важным вопросам, то на занятия бежит. Освоив в «пенсионерском университете» азы психологии и уход за домашними растениями, на следующий год она записалась на кулинарные курсы, разговорный английский и скандинавскую ходьбу.

А кроме того, была у неё тайна, надёжно, как ей казалось, погребённая под толщей лет и вдруг снова напомнившая о себе. Ведь в день, когда Шварцманы получили разрешение на выезд, юная Сашенька поехала делать предложение не Славке, а совсем другому парню – Алексею Зубцову. Приехала. Постояла под университетом, потрогала пальчиком облицованную красноватым мрамором колонну и, так и не решившись, отправилась в Политех к Славику, который давно в неё был влюблён, а она считала его другом.

Узнав, что любимая выходит замуж, гордый Зубцов даже не стал выяснять причину подобной скоропалительности. Вместо этого сделал предложение однокурснице Галке, которая третий год по нему вздыхала. Ещё и взятку в загсе сунул, чтобы его расписали на неделю раньше, чем предательницу. Защитив диплом, уехал с молодой женой из родного города и пропал почти на сорок лет. Щелканова назвала первого сына Алексеем и постаралась забыть о старом романе.

И вот вызвали её в Пенсионный фонд что-то уточнить. Сидит она себе смирно в очереди. Вдруг из динамика доносится:
– Зубцов Алексей Васильевич, пройдите к специалисту в кабинет номер девять.

Александру Юрьевну так и подбросило навстречу высокому представительному мужчине с густой, хотя и седой шевелюрой.

– Лёша!
– Сашенька!

Брак «в отместку» у бывшего кавалера оказался довольно удачным. Вот только младшая дочь родилась слабенькой и рано умерла. Вслед за ней угасла и Галина. Алексей уже восьмой год вдовел и всё уговаривал старшую дочь родить ему внуков. Но та, занятая карьерой, никак не могла выбрать время.

– Ну почему, почему, Саша, ты мне не открылась? – бил себя кулаком в открытую ладонь Алексей Васильевич, узнав о причине разлуки. – Ведь у нас жизнь совсем по-другому могла сложиться. Я против Гали слова не скажу. Она была хорошей женой, и я старался соответствовать. Но такой любви, как с тобой, не было.
– Не смогла, – всхлипнула Александра Щелканова. – Ты тогда был такой… такой правильный, идейный, такой член комитета комсомола. Такие стихи о совести и чести мне читал. И тут на тебе, являюсь я с гниловатой идейкой: давай распишемся быстрее, чтоб комната с балконом не уплыла.
– А к Славке не побоялась с этой идейкой обратиться?
– Славик всегда был человеком лёгким и весёлым. Если бы и не согласился, то не стал бы меня презирать. Но он согласился.
– Пожалуй, ты права, – нехотя признал Зубцов. – Принципы у меня в юности были железобетонные. Всё на «комиссаров в пыльных шлемах» равнялся и других к тому же призывал. Я тебя ещё и в райком комсомола мог поволочь. За нарушение кодекса молодого строителя коммунизма. Хорошо, что я в своё время в политику отказался податься. А то такого наворотил бы!

…Алексей Васильевич частенько наведывается к Щелкановой, даже ночевать остаётся – к большому негодованию Марьи Ивановны, Марьи Прокопьевны и Лидии Семёновны. Бабка о трёх внуках, а всё молодится, всё в джинсиках бегает, деньги на маникюры и педикюры выбрасывает да по курортам разъезжает. Никогда по-людски не посидит, не поговорит. Ещё и мужика-красавца завела. А стареть она когда собирается? Так ведь и жизнь пройдёт!