Что осталось от стюардессы Жанны
10.11.2018 14:15
Почему таксы не летают?

Что осталосьЗдравствуйте, «Моя Семья»! Только не говорите мне, что животные – твари безгрешные, добрые, ни в чём неповинные и так далее. Не надо. Не скажу за других, но к таксам это всё вообще отношения не имеет.

Каждый божий день я вижу в своей таксе жадность и склонность к накопительству, алчность и сребролюбие. Ну, ладно-ладно, не «сребро»… Но «хламо» – это факт. На днях, валяясь и почитывая книжку про всяких там уголовных личностей из «Москвы бандитской», почувствовала раздражение. И меня раздражал не только текст, но и заливистый, отчаянный, трагический лай из другой комнаты. Встала, пошла. Думаю – достали, надоели, сколько можно!

Захожу. И что я вижу? Батюшки-светы! Мой муженёк, этот здоровый бугай в центнер весом, обладатель серьёзной профессии, и моя такса Жорик что-то сосредоточенно ищут в самых укромных уголках дивана. Пыль? Грязь? Ну что там ещё может быть?

Ушастый паскудник – это я о таксе – орёт как подрезанный. Догадываюсь: когда-то давно в щель дивана была запрятана куриная кость. Я эту замусоленную кость вытащила, но легенда о кладе осталась. И сокровищем Жорка ни с кем делиться не собирается, поэтому такса недовольна мужем, который решил выяснить, чего собаке неймётся, и тоже полез в недра дивана.

И вот теперь у них это регулярно. Один, ушастый, ищет мифические ценности. Второй, лысый, подключается к поискам. И тогда ушастый эти ненайденные ценности яростно отстаивает.

Вы, наверное, частенько покупаете своим таксам игрушки? И, вероятно, задумываетесь об их экологичности и красоте. А я вам советую в первую очередь думать о прочности. Нормальной советской, гостовской, я бы сказала, прочности. Чтобы на века.

Я не знаю, как долго живут у ваших собак эти яркие курицы и поросята. У нас они не живут. Точнее – полминуты. Да-да, я даже засекала время. 35 секунд. Обидно наблюдать, как на твоих глазах 600 рублей превращаются в кучку погрызенной резины.

Поэтому и потекли рекой в наш дом те самые добрые старенькие советские резиновые пупсы, пластмассовые куклы, плюшевые зайки. Даже арапчонок был. Недолго, правда. На второй минуте Жорка отгрыз ему бусы, на четвёртой ампутировал руку. Дикарь и маньяк, доморощенный Чикатило. Вот список его страшных преступлений и жертв.

Зайка с ватным наполнителем. Выпотрошен. Пуговичные глазки отгрызены.

Мишка-барабанщик. Почерк тот же. Барабан исчез при неизвестных обстоятельствах.

Мишка белый, большой. В области головы – неровные раны. Поролон вытащен и изжёван.

Стюардесса Жанна… Нет, я не могу говорить. Это невозможно описать. Голова отделена от тела. Ноги измельчены в порошок и растасканы по паласу.

Можно бесконечно зашивать поролоновых зверей, но убийца сидит рядом, скулит и прыгает от нетерпения. Затем острыми клыками вспарывает нити. Яростно разбрасывает вату. И уходит спать.

Стивен Кинг нервно курит в сторонке. Дайте мне его адресок, я поделюсь сюжетцами, и, думаю, у него будет где черпать вдохновение для нового романа.

А ещё Жорка недолюбливает птиц. Да что я говорю – он их просто ненавидит. Если у Жорика спросить, где сейчас эти наглые, жирные, крикливые чайки, он тут же устремляет свои карие очи в небо, и лает, и плюётся. Неважно, что небо ему частенько заменяет потолок квартиры. Важно, что птицы Жорика откровенно бесят. Чайки, вороны, сороки – все воры. Наглые и беспринципные. Стоит только отвернуться от миски, и всё – растащат честно заработанную пищу в пять секунд. Эти заразы вообще не стесняются. Такое чувство, будто это не собачья миска, а воронья кормушка класса люкс!

Вороны заходят вразвалочку, руки за спиной. Важные такие. Обнюхивают миску. Брезгливо так выдёргивают из неё мясо. Всё остальное – овощи, крупу – раскидывают по полу. Собака таращится на них и охреневает. Я уверена, что Жорик в такие моменты думает чётко по Островскому: «Почему таксы не летают? Я спрашиваю, почему таксы не летают так, как птицы? Знаете, мне иногда кажется, что я птица. Вот так бы размахнул крылья и полетел… И замочил бы к чёртовой матери всех этих чаек!»

И я его прекрасно понимаю. Посадила я подсолнухи. Птичкам синичкам будет что поклевать осенью и зимой. Выросли мои подсолнухи большие-пребольшие. Я так рада за них! Огромные, мультяшные такие…

И пошли мы однажды с Жоркой в огород. Жорка – в засаду. Я – на грядки. Бедный мой пёс! Эти наглые чайки – в тот раз, правда, были вороны, но у Жорки они все чайки – так вот, эти толстые наглые птицы вальяжно сидели на подсолнуховых головах и клевали семечки! Нет, какое там «клевали». Они откусывали огромные куски от цветков! И сплёвывали. Бедные растения склоняли свои золотые головы до самой земли, настолько тяжелы были «несчастные голодные пташки». Жорик охрип от лая. Пришлось сграбастать пса на руки и отнести домой.

Меня птицы нисколько не боялись. Раскачиваясь на стеблях, они наблюдали за мной, продолжая откусывать от подсолнухов. Гопники какие-то, честное слово!


Вечером я прочитала в Жоркиных глазах такой текст: «Вот все эти чайки… Они же враги народа. Я бы их всех задушил!» Объяснять, что это такие же божьи создания и обижать их – грех, не имело смысла. Всё равно как доказывать мне, что ежемесячные взносы на капремонт – дело исключительно хорошее и полезное.

Из письма Анны
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №45, ноябрь 2018 года