Смотрю на слабые, прозрачные, вытянувшиеся ростки сорта «Слава» и закипаю. Ну, конечно, всё как обычно – по принципу «что бы вам дать, что нам не нать». Снова Андреевна насеяла полные вёдра своей капусты. Что покрепче – себе оставила, а этих уродцев – мне. И помидоры сорта «Тётя Люся подкинула», и огурцы «Наверное, завтра сдохнут», и ноготки с поэтическим названием «На кой чёрт они мне сдались».

У Андреевны беда с рассадой. Рука тяжёлая, движения резкие, грубые, семена не сеет, а вбивает в землю. Позже, когда самые отчаянные из них дают слабые ростки, Андреевна их щедро заливает холодной водой из-под крана, поэтому из стаканчиков с рассадой всегда пахнет плесенью.

Но она всё равно тащит своё сокровище мне, помогает таким образом своей неласковой невестке. Я молча показываю свекрови на свои грядки, где благоденствуют здоровые и ухоженные помидоры, перцы, петунья, табак и пресловутая капуста «Слава».

– Ну, вот видишь, и эти у тебя приживутся, – свекровь кивает на свои подарки. – Богатый урожай соберёшь.

Первые годы я так и делала – выхаживала её заморышей, а потом соседушки прибегали поахать над огромными, не обхватить, крепкими кочанами, здоровенной морковью, крепкой свёклой и кустами томатов, висевших гроздьями, как красная смородина.

О сколько сил и времени я потратила на реанимацию приёмных питомцев! И как сияла Андреевна:
– А я говорила, я знала – вырастишь!

Вырастить урожай – одно, но надо его ещё сохранить. И начинается бесконечное консервирование этого добра, чтобы не пропало. И тут, конечно, очень вовремя моя Андреевна тащит из своего огорода целые тюки с овощами. Ладно, поблагодарю, добрым людям раздам.

Зимой не успеваем съесть заготовки, а моя вторая мама тут как тут, ушки на макушке, пыхтит, тащит баулы с трёх- и пятилитровыми банками собственноручно закатанных консервов.

– Ешьте!

– Да милая ты моя, нас в семье трое, мы в месяц съедаем одну банку огурцов. Куда нам столько?

С заготовками у свекровушки тоже беда: всё торопится, пытается сохранить, спешит, а на выходе получается какая-то ерунда. Масла, соли, сахара – много. Овощи прокручены в блендере – каша кашей. Капуста без хруста, вялая. Огурцы здоровенные, перезрелые, водянистые.

Но беру, благодарю. Потому как бесполезно объяснять, что нам этого не надо. Получается зло, хлёстко. Андреевна смотрит на меня, обижается, глаза её, как у курочки Рябы, подёргиваются плёночкой, на лице появляется растерянное выражение. Она цепенеет, тупеет прямо на глазах, сжимается в комочек, будто я её больно ударила.

А ведь Андреевне и правда больно. Как ей понять нас, сытых, спесивых, недовольных? Всю свою жизнь она спасалась этим огородом с его дряблой, неплодородной, скупой почвой. Муж ей достался ленивый, никудышный, работать толком не умел, денег в дом не носил; двоих детей настрогал, а растила их Андреевна.

И билась она всю жизнь как рыба об лёд, и стол её был скуден. Из мяса отварные бычьи головы, которые с боем удавалось выбить на ферме, а остальное – картошка, капуста да огурцы, на сладкое варенье и яблоки. И всё, от кулёчков с навозом до мешков с цементом, возила она в своей сумочке на колёсиках. Другие грузовик заказывают, а у неё, видишь, мини-версия.

Дачный домик они строили несколько лет. Заманит, затащит своего мужа на участок – каких только обещаний не даст, лишь бы снизошёл, соизволил явиться на эти разнесчастные шесть соток. Из последних копеек наскребёт ему на бутылку, на закуску. И чтобы бутылочка запотевшая стояла на скатёрке, а закуска не какая-нибудь, а мясная. И чтобы пироги, и колбаска копчёная, а то закапризничает благоверный, разобидится и покинет дачу со скандалом. Правда, скатёрочку в узелок с собой завязать не забудет: дружки-товарищи обрадуются.

И вот – священнодействие. Хозяин с молотком, Андреевна держит лестницу, одновременно успевает и гвозди подавать, и доски подносить. И мат безропотно выслушивать.

Всё садоводство уши развесило, своя работа побоку, такой цирк нельзя пропускать. Наблюдают в оконца, как тщедушный мужичонка свою бабу гоняет.

– Так тебя перетак, морда ты тупорылая! Я какие гвозди просил? Пятнашку. А ты мне что суёшь? Это пятнашка, я спрашиваю?

Андреевна блеет в ответ нечто несуразное, мечется в сараюшке в поисках нужных гвоздей – и ни черта не соображает. От стыда перед соседями, от их усмешек растерялась, начисто забыла, где гвозди и как их различать. Впадает в ступор и тупо бродит по участку.

Муженёк демонстративно отшвыривает молоток, намеренно целясь в жену. Отбрасывает хлипкую лестницу, а та, ну как назло, с треском ломается… Крик, мат, проклятия. Андреевна попадает под горячую руку и получает кулаком аккуратно в правый глаз.

Соседи в возбуждении: ах, какой сегодня знатный концерт получился, есть о чём вечером за самоваром под яблоней посудачить.

Поплакав в сараюшке, Андреевна утирает слёзы, умывается – и на грядки. Надо бы прополоть морковку, вон как мокрицей задавило росточки. Капустку полить не мешало бы, неделю дождей не жди. Бренча огромными 12-литровыми вёдрами, наладилась к ручью.

– Только бы людям по дороге не встретиться, с пустыми-то вёдрами. Разозлятся, отругают.

К вечеру Андреевна, уставшая, распаренная, тащится к автобусной остановке, катя перед собой сумочку на колёсиках.

Сиротливо забилась на самый краешек скамейки, радуется, что на этот рейс совсем нет пассажиров и никто не будет пялиться на фиолетовый синяк под глазом: «Что, Клавка, прилетело тебе от Пашки? Приревновал, али надоела ему до чёртиков?»

Дома Андреевну встретит голодная, набегавшаяся с подружками дочка Наташка.

– Мама, а мы ужинать будем? А мне лисичка что-нибудь прислала? А папа придёт? А Светке сегодня попало за порванное платье… А мы ловили тритонов!.. Серёжка уехал на мопеде на озеро, а меня не взял. Знаешь, Серёжка курит!.. А у Светки мама блины пекла и мне дала…

Андреевна нарежет свежей зелени, помнёт её немного деревянной толкушкой. Отварит картошки, щедро сдобрит её, горячую, подсолнечным маслом, перемешает с лучком. Нарежет ноздреватого чёрного хлеба, нальёт целую кружку молока. Наташка трескает за обе щеки. Наевшись, убегает к телевизору.

В раковине гора посуды, пол не метён, остатки завтрака не убраны. Надо наводить порядок. А ещё неплохо бы картошки почистить, нажарить. Можно и блинков напечь. Серёжка голодный, и Пашу надо покормить, если придёт. Ой, пронеси Господь, только бы не скандалил.

Я перебираю вялые кустики, носящие гордое название «Слава».

– Ну, Андреевна, ты решила выполнить план по рассаде. Я, наверное, свою больше высаживать не стану, теперь ты будешь ответственная. У тебя и солнца в квартире больше, и рука легче. А если не получится, не переживай: у меня в огороде палку воткни – всё прорастёт.

И улыбаюсь. Свекровь расцветает от удовольствия. Мы попили кофейку, покумекали, как бы пригнать на её шесть соток машину хорошего конского навоза, по знакомству. Мой сын накидает полную телегу, муж привезёт – не переломятся, не баре. Андреевна, пользуясь случаем, робко просит, чтобы я уговорила мужиков заодно подлатать и старенькую крышу дачного домика. Я не возражаю.

– Ничего, никуда не денутся, оторвутся от своей стройки ненадолго. Послезавтра всё и сделаем.

И мы засели с Андреевной за расчёты, чтобы при заказе кровельного покрытия выбить в магазине хорошую скидку.