Квартиру мы купили в благодатном месте. До московских каменных джунглей, где боремся за деньги, – недалеко, двадцать минут на маршрутке, и вот метро. Зато в ста шагах от дома начинаются лесные массивы. Между лесами поле, через него вихляет тропка, почти безлюдная, разве что собачник с собачкой пройдут. И тишина до слуховых галлюцинаций. В ушах начинает мурлыкать балалайка, и голос бабули из сказок Роу завлекает:
– В некотором царстве, в некотором государстве, долго ли, коротко ли  шёл Иван…

Моя голова так уж устроена – по ситуации обязательно идёт звуковое сопровождение. Мозг автоматически подбирает песенку, стишок, цитаты.

И вот гуляю я под этот сказочный саундтрек и вдруг вижу у тропки кусты малины, много низеньких кустов. Подарок судьбы!

Побежал домой за банкой, вернулся, собираю. Хорошо, тихо, только шмели жужжат, да в голове голос из мультика: «Одну ягодку беру, на другую смотрю…»

Вдруг эту благодать разрывает вопль:
– Яа-а-аша, Яшенька-а! Мама тебе малинки щас наберёт!

О-о-о. Женщина с мальчиком лет пяти. Посадила его у тропы и присоседилась ко мне. Соберёт несколько горстей, снесёт своему Яше – и снова в поле.

Малины только на первый взгляд много. Она разбросана на большом пространстве, а на каждом кустике ягоды редкие и мелкие, и незрелых хватает, поэтому конкуренция не может не злить.

Однако ничего не поделаешь, приходится делить кормовую базу. Спокойствия, конечно, уже нет. Тороплюсь, набираю темп под калинку-малинку. В голове хор сначала медленно, как тронувшийся поезд: «Спа-а-ать па-ла-жи-ы-ы-ыте вы-ы ме-ня-а…»

Но потом темп быстрее, быстрее, и я за ним разгоняюсь. «Калин… камалин… камалин… камая!..» Яростно обрываю ягоды.

Однако же и Яшина мама не отстаёт. Попу выставила и работает, как малиноуборочный комбайн. Тоже явно под музыкальный допинг в голове.

Прямо социалистическое соревнование у нас. Я в банку ссыпаю, она в рот своему Яшеньке-пеликану. Удивительно прожорливый мальчик!

Гляжу на них, и мозг вместо песен подсовывает поговорки. Довольно агрессивно.

«На чужой каравай рот не разевай!», «Любишь медок, люби и холодок!» (это глумливым голосом бандита из фильма «Брат»).

Поговорки кончились, и мозг переключился на садистские частушки.

Но Яша мои мысли не ловит и спокойно себе уминает добытую малинку.

Работаем на пределе сил. И тут Яшина мама опускает попу, поднимает лицо и говорит мне:
– А вы так много не соберёте, здесь уже всё оборвано. Идите в чащу, там большие кусты.

И показывает рукой в сторону невысокой недавно посаженной лесной полоски.

К этому совету я отнёсся со здоровым недоверием: шлют в чащу, в трясину. Однако же смотрю – а от лесной полоски действительно идут люди с полными туесками и баночками. Идти не близко, но, видимо, стоит.

Действительно, среди молодых сосен и берёзок множество малиновых кустов, и ягоды крупнее, чем на открытой местности. И банка моя наполнилась за полчаса.

Но какой ценой! В зарослях сборщиков поджидали слепни – не комарики, а жирные жадные твари, взрезающие кожу своими хоботами. А руки-то заняты, в одной банка, другой малину рвёшь, и хвоста, как у животных, нет, чтобы отмахнуться. Так что это были полчаса чистого ада. Понятно, почему Яша с мамой туда не пошли.

И, взвинченный диким зудом, мой мозг выдал несколько страниц из хрестоматии «Родная речь» для третьего класса. Выдал фотографически, вплоть до жирного отпечатка на странице 87 и оборванного краешка страницы 89. Это был рассказ о том, как Надежда Константиновна Крупская обучала дореволюционных рабочих, подмешивая в учение пропаганду.

Вот, усмехаясь, говорила жена Ульянова-Ленина, мужичок пашет, а вокруг слепни-паразиты. Пристанет такой – и сосёт, сосёт кровушку!

И слушателям было ясно: это намёк на царя. А я, конечно, слепней на Яшу проецировал с его мамой.

Вышел из чащи в волдырях, но с добычей. Яша с мамой тоже закругляются, и с ними ещё пожилая женщина, бабушка, видимо. И бабушка, певуче так:
– Хватит тебе, Яков Петрович, на сегодня витаминов. Пошли домой.

Всё-таки не в деревне мы живём и не во вселенной Роу, а в каменных джунглях, где жизнь – борьба.

Тут, собственно, и сказке конец.