Обычное утро понедельника, сосредоточенно сопим над документами. Зазвонил телефон, трубку сняла моя коллега Марина.

– Да. Конечно. Да как же? Когда? Что вы говорите?

Судя по тревожности вопросов, собеседник принёс недобрую весть.

– Божечки, конечно, мы соберём деньги, Марья Иванна, конечно. Завтра в два? В областном? Мы приедем, конечно, жалость какая…

Марина положила трубку и поникшим голосом оповестила отдел:
– Марья Иванна сказала, что Авдеев умер.

Новость не укладывалась в голове. Авдеев? Да, два года как ушёл на пенсию, но всего месяц назад приходил на юбилей коллеги, был бодр, весел, делился планами. Радовался успехам детей, рассказывал о неимоверном количестве солений, что они с супругой заготовили. Как говорится, ничто не предвещало, и вот.

Как у нас заведено, попросили секретаря Леночку оповестить по внутренней почте весь коллектив: «Кто может помочь материально – обращайтесь. В связи с утратой нашего коллеги…» Ну, и так далее.

Коллектив у нас, правда, обновлён наполовину, но Авдеева знали почти все. Мало того, многие были знакомы с его детьми и даже их мужьями, жёнами и отпрысками. Одна из девушек долго думала, что написать невестке Авдеева, решила обойтись без лишних слов и отправила открытку «Скорбим» с горящей свечой. На всё ушло минут двадцать.

Марина убежала в соседний отдел, где работал Авдеев и где его помнили особенно тепло.

В это время в кабинет вошёл ржавший начальник левого крыла Голощапов. «Не знает ещё», – мелькнула у меня мысль, и я скорбно вглядывалась в его лицо, думая, как сообщить печальную весть.

– Ну что, Маринки нет? – не переставая ржать, спрашивает Голощапов. – Поди деньги на венок собирает?

«Надо же, какой цинизм!» – внутренне возмутилась я.

– Слышь, Витёк? Тебе уже денег насобирали, – фыркнул он в свой мобильник и, продолжая ржать, ушёл искать Марину.

В коридоре зашумели, все высыпали в холл, желая получить объяснения.

Голощапов включил на сотовом громкую связь, и все услышали, как Авдеев сердечно благодарит коллег за отзывчивость. Мол, тронут, что вспомнили, и в целом вежливо, но всё-таки с использованием нецензурной лексики просит больше так не делать.

Все повернулись к Марине.

– А я что? Марья Иванна сказала, будто от рака умер. Жена его сослуживца по Афгану сообщила, не придумала же!

Марье Иванне 66 лет, сплетни не разносит, оснований не доверять ей не было. Перезвонили Марье Иванне. Оказывается, работал на нашем предприятии ещё один Авдеев, но лет тридцать назад, и звали его Алик, а нашего – Виктор. Того Алика помнят единицы и лишь те, кто на пенсии либо близок к ней.

Вот так совпадение! И фамилия, и служба в Афгане, и место работы.

До конца дня обсуждали эту ситуацию. Представляли лица родных, когда им посыпались открытки. Да и самому Авдееву приятного мало. Пригласили его на новогоднюю вечеринку, смыть шампанским осадочек. Лишь ленивый Бубликова не вспомнил.