Ну, откуда ж нам, «дикарям» с далёкого Севера, знать о хитрых уловках крымских колхозников?..

Шёл застойный, как сказали бы сейчас, а на самом деле благословенный 1973 год. Автомобильно-палаточный городок с тёплым названием «Солнышко», что расположился на солончаковых грязях между Евпаторией и Саками, оказался забит под завязку, свободных мест не было. Уж каким образом наш «главный» договорился с дядькой на шлагбауме, не знаем, но дядька дёрнул верёвку, шлагбаум поднялся, и наши три авто оказались на вожделенном пляже! Причём наши машинно-палаточные места расположились не в разных концах этого Гай-гуя, а на одном общем пятачке.

Море кишмя кишело отдыхающим людом и божьими коровками. Отдыхающий люд сам лично выбрал этот отрезок на крымском побережье, а несчастные насекомые были неудачно сброшены местной сельхозавиацией не на ближние виноградники, а на полосу прибоя. Или их ветром, говорят, отнесло, бедных… Голодные божьи коровки вместо того, чтобы пожирать тлю с листьев винограда, покусывали мирных советских граждан, но не больно и нечасто. Поэтому невиданное количество этих красивых жучков красного цвета в чёрную крапинку все воспринимали как необычное курортное приключение, о котором можно рассказать дома. Особенно радовались дети. Ведь в наших-то палестинах божью коровку встретишь раз в день, снимешь со смородинового листа на указательный палец, и уговариваешь потом: «Божья коровка, улети на небко, там твои детки кушают конфетки. Всем по одной, а тебе…» И тут – фр-р-р, она улетает. «К дождю-у», – делала тогда вывод детвора.

(Или, наоборот, к хорошей погоде? Уж и не помню. К дождю точно было, если лягуху нечаянно загубишь велосипедным колесом. За это даже и попадало от приятелей: эх ты, погоду испортил, а купаться как?)

Палаточный лагерь жил своей жизнью и походил на большой муравейник. Каждый занимался своим делом: народ после купания в море выстраивался змейками к фонтанчикам с пресной водой, ополоснуться от морской соли и грязевых ванн. Народец, то есть детки, носились по двухъярусным противосолнечным навесам, играя в чурки. Или, путаясь у взрослых под ногами, затевали прятки в лагере, между палаток и машин. Оч-чень это не нравилось владельцам новеньких, лакированных, редких пока ещё «Жигулей»: поцарапаете же, черти!

Мамаши стояли в очередях торговых павильонов за продуктами для ужина и пивом для папаш, а сами папаши начинали готовить тот самый ужин. Потому мужчины и затевались варить обеды и кипятить чайники, что огонь для готовки добывался посредством паяльных ламп. А для женщин это непосильные приборы, да и, честно говоря, довольно опасные – их нужно накачать и грамотно поджечь, чтоб самому не сгореть с этой гудящей лампой! В специальных невысоких загородках из белого туфа и были устроены эти общественные кухни, где варились, жарились, скворчали самые разные блюда всех народов Советского Союза.

Сегодня нашей соседкой оказалась дородная женщина, помешивающая в медном тазике варенье из абрикосов. Абрикосы были большие и сочные, совсем не те, пыльные и квёлые, что мы собирали для засушки и варенья в лесополосе около автострады.

– Хражданочка, извините, а хде вы понабрали такие красивые абрикосы? – нажимая на мягкое южное «г», спросила дородную женщину другая, не менее дородная.
– Та-а, мужчины наши надыбали целый сад. Ахромный прям! Счас мой прийдэт – скажеть, – ответила соседка тоже на кубанско-пятигорском наречии.

Мы с папкой этот штурманский маршрут тоже подслушали, вроде как нечаянно. И отложили его в памяти.

– Ну что, раз дело верное – чего тянуть? – как всегда, решительно протрубил дядя Петя, старший в нашем закутке из трёх машин.

«Верное дело» по добыче этих бархатистых плодов мы не отложили даже до завтра. И тем же вечером наша вологодская колонна, состоявшая из двух «Москвичей» и одного «Запорожца», свернула с шоссе Симферополь – Москва прямо в степь. Как и указывала «легенда», поворот к абрикосовому саду находился на пятом километре в сторону Мелитополя, напротив большого белого камня.

Ехать по степи, ощетинившейся короткой стернёй, было комфортно – убранная от урожая земля оказалась почти идеально ровной. Отец сравнил, помню:
– Едем, как по столу.

Солнце клонилось к закату, степь была затянута лёгкой дымкой от далёких, неведомых костров. Красиво и почему-то пронзительно грустно мне было тогда от этих сладких дымов августа, на Южном берегу Крыма… Хотя откуда было взяться такой грусти в моём двенадцатилетнем возрасте?

Через двадцать минут езды лесополоса из пирамидальных тополей и вправду заканчивалась, упираясь в лиловый от заходящего солнца и дымки массив большущего сада!

Вот когда в нашем северном лесу неожиданно набредёшь-наткнёшься на несметные полчища грибов, тебя охватывает сначала дикий восторг! Затем наступает время лихорадочного сбора, почти без разбору, всех грибов. Чтоб другие грибники, увидав твоё богатство, не присоседились! Только братьям шепчешь на весь лес: «Давайте, бегом ко мне! Ко мне!» А уж наломав доверху корзины, начинаешь рыться в накиданных кое-как грибах, отсортировывать и выбрасывать перезрелые – их у нас зовут «ошмынделки» или «раздрюпы». А также траченные слизнями и червяком, да и просто некрасивые грибы, заполняя освободившееся пространство достойными крепышами.

Вот и с абрикосами мы прошли эти ступени насыщения: и восторг, и безмолвное лихорадочное собирание, и… Нет, на третий путь варварской сортировки мы, конечно, не решились. Да и чего там перебирать в отборных бархатистых плодах? Все – как на картинке из букваря! Если даже не пробовал ни разу, всё равно с первого взгляда скажешь, что это абрикос!

Правда, одна деталь сильно смущала нас в этом процессе. Сбор абрикосов – совсем не то же самое, что срезание грибов. Здесь мы собирали урожай воровато, тайком, молча, в отличие от вольного восторга в наших северных лесах… Это смущение никто не выразил вслух, но я чувствовал, что оно витало в воздухе. Никто из взрослых не выказывал особой радости от ароматного трофея. Да чё там!.. Укра-али…

Когда багажники наших машин, заполненные «под галстук» вкусными сочными фруктами, наконец захлопнулись, кто-то востроглазый из нашей команды заметил два пыльных шлейфа в степи. И вроде бы эти оранжевые от солнца шлейфы заворачивали к нашей стоянке! Через минуту стало ясно: точно, два «уазика» летят прямо сюда!

Я не знаю, что ощущали взрослые из нашей компании, но у меня в предчувствии опасности кисло засосало в районе солнечного сплетения – думаю, там и находится то место, что в книгах зовётся «под ложечкой».

Противно скрипнули тормоза, «козлики» остановились резко, заблокировав нашу поникшую автоколонну. Из машин, громко хлопая дверцами, выскочило четверо мужиков. Один из них, похожий на председателя из телефильма «Юркины рассветы», в такой же белой рубахе навыпуск, в белой шляпе, такой же здоровый, хрипло скомандовал:
– Так, открываем бахажники!
– Да мы… – начал было дядя Петя.
– Никаких «мы»! Открывайте!
– Понимаете, мы приехали…
– Усе приехалы. Открывайте!

Пришлось повиноваться, атмосфера заметно нагрелась, и мне, например, стало жарко. Зато «ложечка» отпустила… Наши распахнутые багажники у любого вызвали бы уважение добросовестностью работы. Крымского «председателя» они тоже, видимо, впечатлили.

– Так, выхружаем усё!
– Дак это, как так-то, ёлки-палки; – начал кто-то совсем уж по-клоунски вякать из наших смурных рядов.
– Вы понимаете русский язык, чи шо? Вы, кстати, откуда приехалы, такие, панимашь, прыткие? – спросил «председатель», рассматривая наши номера. – Из Волгограда, чи шо?

А номера наши и впрямь по незнанию можно было принять за средневолжские: «25-50 вол», «14-42 вод», «19-43 вог»…

– Да из Вологды мы, – дядя Юра, страстный рыбак, зачем-то достал из машины свои рыболовные удочки, начал трясти ими перед незнакомцами. – И рыбу ловим свою, гляньте на наши снасти северные! – ни к селу ни к городу понёс он.
Этот нелепый аргумент почему-то возымел действие. Голос грозного дядьки смягчился.
– А где эта ваша Вологда?
– Если по карте – это выше Москвы, между Ярославлем и Архангельском.
– У-у, Сиби-ирь… Бывали, – со знанием дела протянул один из мужиков. Руки у него были синими от наколок.
– Так у вас там не растут абрикосы, чи шо? – продолжал допрос «председатель».
– Какие у нас абрикосы? Мы слаще клюквы да морковки ничего и не едали! Дальше Пырловки не бывали, – попытался сострить батя.
– И вправду, что ль, у вас больше ничего в багажниках нема, кроме абрикосов?
– Вот чудак-человек! Вы что, не видите сами, что ли?
– Ладно, давай проверим хотя бы одну машину. Вон, посмотри в «Запорожце», у него багажник не такой глубокий…

Дядька с усами, обвисшими, как у пана Чуба в фильме «Вечера на хуторе близ Диканьки», начал аккуратно, чтоб не помять, просовывать волосатую руку в наколках в наши закрома, пытаясь добраться до дна.

Наконец он вынес вердикт:
– У них, Василий Богданович, и упрямь ничехо боле нэмае…
– Да что хоть вы найти собирались? Яблоки? Да они и у нас растут, на Севере, только жёсткие и не такие сладкие, как у вас.
– Та не, мы не яблоки шукаем…
– Груши, что ли?
– Ладно, вологодские хлопчики, свободны! Молодцы! – за что-то похвалил нас «председатель», но так и не ответил на наш вопрос.

Ответ на него мы всё же узнали. На следующий день на пляже мы делились с соседями своей вчерашней почти детективной историей, завершившейся благополучно, но с осадком интриги: что эти дядьки у нас «шукали вечёрами»?

Старичок, что лежал, прикрыв лицо газетой, приподнялся, устроился поудобнее на локтях и, жмурясь от полуденного крымского солнца, поведал нам такую историю. Рассказывал он её, правда, полушёпотом.

– Простите великодушно, невольно подслушал ваши недоумения… Сам я, хоть и не местный, как грится, в Ленинграде живу… А тут, в Крыму, брат у меня осел давно, двоюродный. Работает, как грится, в одном из совхозов. Занимаются они, колхозники-совхозники эти, поставками за границу очень ценного, понимаешь, ореха – миндального. Слыхали про такой? Миндаль этот дорогой! Его и в Ленинграде-то редко купишь в магазинах. Ну, на рынке – другое дело… Но, как грится, цена-а, дружище, цена-а! Поэтому, чтобы ваш брат отдыхающий до него не добрался, они и маскируют, понимаешь, миндалевый сад под абрикосовый. Снаружи-то вроде как никому не нужные здесь абрикосы, а в глубине – минда-аль. Но я бы вам не советовал, как грится, больше за ним ехать. Очень чревато!.. Вам как-то подвезло с этим делом, понимаешь… А если бы бумажки с разными серьёзными печатями вслед за вами в Вологду прилетели? Да по месту работы и учёбы. А?

И этого афоризма я тогда не понял. Сейчас-то, конечно, догоняю, как грится…

Ну а нам-то зачем этот миндаль? Мы его и не пробовали никогда, и не знаем даже, как он выглядит-то! И чем пахнет, и какой на вкус… Вот абрикосы, к примеру, мы знаем. Нам бы варенья из них наварить. Побольше. Чтобы дома всей родне хватило. Ну и до Вологды нашей доехать две тыщи вёрст без аварий, а потом до нашего посёлка Вохтога. Чтобы друзьям про божьих коровок рассказать!