Простая провинциальная девчонка, жизнь, как и у большинства людей советского времени, – учёба, стремления, желание добиться лучшего. Училась в обычной общеобразовательной школе, став чуть старше, поступила в музыкалку. Ещё с детского сада родным говорили, что у меня абсолютный слух и было бы неплохо его развивать. Я и сама всегда тянулась к музыке.

Мать относилась к этому спокойно, ей, как мне тогда казалось, было всё равно – что впоследствии и подтвердилось. Шли год за годом, время уходило, ведь в музыкальную школу принимают с семи-девяти лет, курс обучения игре на скрипке, фортепьяно и виолончели – семь лет.

Мама ничего не предпринимала, и я пошла поступать сама, чисто случайно. Пришла к бабушке, а они с моим двоюродным братом куда-то собираются. Когда спросила, ответили, что идут в музыкальную школу на прослушивание. Так я с ними и увязалась. Мне уже было 12 лет, поэтому предложили выбор: гитара или домра. Я выбрала домру, начала учиться.

С самого первого класса все предметы давались мне легко. Специальность, конечно, требовала больших усилий, с каждым классом программа становилась сложнее, соответственно, времени и сил приходилось тратить больше. К тому же учитель была требовательная. В день я занималась по пять часов, со второго класса ввели ещё и фортепьяно.

Добилась хорошей игры, училась на одни пятёрки. После трёхлетнего обучения появилась возможность поступить в областное музучилище, но мой преподаватель настояла, чтобы я окончила школу и планировала поступление в Институт культуры в Москве. А для этого нужно окончить десять классов общеобразовательной школы. Тогда ещё существовали восьмилетки, и я перешла в другую школу, чтобы доучиться недостающие два года.

Трудно было, одни мозоли на левой руке чего стоили. В итоге на выпускном экзамене я играла концерт Вивальди ля минор для скрипки с оркестром. На русском народном инструменте. Потом узнала, что домристы исполняют такие произведения, учась уже в консерватории.

Моим успехам радовалась только бабушка, она всегда говорила: «Окончишь школу – увезу тебя в Новосибирск, там столько музыкальных учебных заведений!» Это была её родина.

Последний звонок, 25 мая 1988 года. Как мне хочется вычеркнуть его из памяти!

С транспортом в нашем городе было очень плохо. Чтобы доехать до дома, порой приходилось простаивать на остановке по нескольку часов – и ещё не факт, что влезешь в долгожданный автобус.

Остановилась машина, в ней сидел знакомый мне водитель – родной брат мужчины, с которым жила моя мать. Предложил подвезти.

Не думала, что так закончится эта поездка. Изнасилование, беременность… Хотя я и была совсем юной, всё-таки понимала, чем мне это грозит. Мужчина был женат, имел двоих детей. Во что это выльется, я могла себе представить, а зная характер своей бабушки, не сомневалась, что максимальный срок ему обеспечен. И я ничего не рассказала об изнасиловании. Но беременность просто так не наступает, это я тоже понимала.

Познакомилась с солдатом – у нас в городе несколько воинских частей – и таким образом отвела от насильника угрозу. Зачем так поступила? Да просто в советское время было невозможно доказать, что тебя изнасиловали, ты же ещё и окажешься виноватой. А потом с этим жить.

Кабинет врача, осмотр. Меня попросили выйти. Минут через сорок вышли заплаканные мать и бабушка. Вердикт: группа крови – первая отрицательная. Первый аборт – стопроцентное бесплодие. Всё.

Жизнь развернулась на 180 градусов. Музыка осталась только в нотных тетрадках да в дневниках с моими пятёрками. И любимая моя домрочка. Спустя два с небольшим года всё это при пожаре и сгорело.

Родила сына – копию своего папаши. И месяцев в пять мать уверенно сказала, чей это сын. Я ей во всём призналась. И она мне бросила:
– Дура, посадили бы его!

Прошло чуть больше года, и я, гуляя с сыном, встретила свою учительницу, Маргариту Николаевну.

– Давай поступим, – сказала она.
– Да я уже ничего не помню, и потом, куда сына?
– Год походишь ко мне домой, мы с тобой всё вспомним и на следующий будем поступать. С сыном что-нибудь придётся придумать. Это музыка, и каждый музыкант знает, что заочная форма обучения не подходит.

Дома я рассказала о разговоре матери. Ни полслова, никакой поддержки.

Вот и всё. Уже сейчас, став намного старше, я понимаю, что стоило пробовать, добиваться. Ведь в то время было легче учиться – и денег таких больших не надо платить, и общежитие предоставили бы. Ребёнок подрос – отдала бы в садик. Тяжело? Да. Но ничто в жизни не даётся легко, всего надо добиваться, это я понимаю сейчас – жизнь меня не жалела, но я выстояла. А тогда что я могла знать, глупая девчонка, без поддержки и понимания?

Сыну давала всё, хотела воплотить в нём то, что не удалось самой, – и этим его испортила. Вырос пьяницей и наркоманом, уже два раза отсидел. И поставил крест не только на своём будущем, но и на моём тоже.

Разрушенные мечты, сломанная судьба. Одна поездка в машине! И боль эта живёт во мне до сих пор. Стоило ли рождение ребёнка того, чем мне пришлось в своё время пожертвовать?