Все туристы летят с горок в аквапарке с криком, визгом, а некоторые и с «э-ге-гей-твою-мать!». И только представители Кавказа несутся молча, устремив в небеса гордый взгляд и такой же профиль; на их лицах мужество и немного скуки. Они как бы говорят презрительно:
– Разве это горы? Разве это опасность? Разве это скорость?

Жаль, что горка заканчивается так быстро, иначе некоторые бы начали петь что-нибудь героическое. И даже в воду тела моих соплеменников входят без брызг.

А однажды в Турции у нас спёрли надувной круг. Всю эту надувную лабуду я терпеть не могу, потому что её надо таскать туда-сюда, следить, чтобы не унёс ветер, и периодически надувать, поддерживая давление. А у меня уже лёгкие не те, а давление уже то.

Поэтому из всего надувного мы купили Давиду только нарукавники. Мальчонка, конечно, иногда восхищённо посматривал на всякие матрасы и круги, но дисциплинированно не настаивал на покупке. Тем более что у его новых друзей этого добра было в избытке. Давид иногда обменивал водяное ружьё на зелёненький круг и рассекал воды Средиземного моря, как моряк с потерпевшего крушение «Титаника».

Нет, конечно, попадались экземпляры, которые поражали и меня. Бабушка на надувном фиолетовом драконе, например, стала звездой не только нашего отеля. Люди приезжали даже из Белека. Бабушка на драконе, кажется, была включена в обзорную экскурсию.

Я не выдержал. Подплыл к ней и, соблюдая правила приличия, тактично поинтересовался:
– О, Дейенерис бурерождённая, матерь драконов из дома Таргариенов, от крови старой Валирии, королева андалов, ройнаров и первых людей, кхалиси, ну и так далее, откуда у вас столь дивный дракон?

Бабушка, покачиваясь на волнах, похлопала надувное чудовище по фиолетовому боку и сообщила гордо:
– В Сочи брали в прошлом году. Тут такие хрен найдёшь, одни дельфины.

И резво погребла в открытое море.

И вдруг на третий день новый друг Давида, чудесный Пашка из Перми, подарил ему огромный надувной круг! Он был диаметром как колесо «ЗИЛа», в детстве на камерах такого размера мы сплавлялись по Тереку. Я, конечно, попытался отказаться от столь ценного подарка, но Пашка сообщил:
– Да берите! Я завтра уезжаю. А мне его тоже подарил мальчик из Екатеринбурга перед отъездом.

И мы с благодарностью приняли эту надувную эстафету. Давид плавал на подаренном круге весь день и даже катал каких-то девочек. Вечером припёр его в номер. Но эта надувная шайба оказалась слишком велика, и её сослали в коридор.

Утром круга мы не обнаружили. Пропал. Давид горевал весь день. А я зорко высматривал пропажу в бассейне и на пляже.

Ближе к вечеру круг был замечен в компании троих незнакомых молодых людей и двух девиц. Судя по ещё белым телам, это новые постояльцы. То есть отдых граждане начали с преступления.

Я тут же устроил им допрос с пристрастием. Они попытались вяло отнекиваться, но прижатые уликами и вовремя прорезавшимся у меня кавказским акцентом, признались, что да, спёрли они наш круг. Даже не наш, а Пашкин. И даже не его, а незнакомого нам мальчика из Екатеринбурга.

Короче говоря, покаялись и пообещали вечером вернуть круг на базу. Мы с Давидом великодушно сообщили, что через два дня свалим и подарим им эту надувную фигню.

Но вечером круг Давиду не вернули. Впрочем, как и утром. Белокожие люди прятались от нас весь день в углу бассейна. Я понял их замысел: пересидеть два дня и, дождавшись нашего отъезда, наслаждаться заплывами. Видимо, они не поверили, что мы оставим им эту хрень. Мелкие жулики меряют окружающих по себе.

Вполне естественное желание дать в морду я поборол с трудом. Битва за надувной круг на турецком побережье – это эффектно, но глупо. Тем более их трое.

Итак, у нас оставался последний день на море, и хотя Давид перестал горевать по кругу, я всё-таки решил получить хотя бы моральное удовлетворение.

Весь день ходил с телефоном вокруг лежаков этих аферистов и громко говорил в трубку по-осетински. Аферисты вздрагивали, потому что говорил я кровожадно. На самом деле я читал вслух стихотворение великого Коста о котёнке. Слова о том, как котёнок рассказывает сказки, я сопровождал демоническим смехом.

Во время обеда я включил на телефоне лезгинку и исполнил перед нашими жуликами несколько неловких па. Сидевшие неподалёку кабардинцы начали хлопать и подбадривать меня гортанными криками. А кабардинский, чтобы вы знали, звучит процентов на пятнадцать агрессивнее осетинского.

Оставался последний вечер для главного психологического удара. На ужине мы сели прямо у воришек за спиной и громко рассуждали на тему «Кровная месть в XXI веке – атавизм или необходимость?». Потом я в лицах рассказал страшную легенду о том, как у одного горца украли надувную женщину и он не успокоился, пока не покарал обидчиков. Закончил историю путаным тостом, основной посыл которого – обиду надо смывать кровью.

Сидевшие рядом немецкие пенсионеры закричали: «Гутт! Колоссаль!» И, кажется, «Гитлер капут!». Им мой тост переводил официант Кямаль, получивший от меня пять долларов и сигарету. Одна из похитительниц круга упала в обморок. Её привели в чувство и проводили в номер.

Так я выследил, где они живут. И уже поздно ночью готовился совершить последний акт устрашения: подкинуть им под дверь мёртвую рыбу, которую заранее спёр из ресторана. Конечно, отрубленная голова коня смотрелась бы эффектнее жареной кефали, но, увы, коня я найти не успел. Зато рыбу завернул в газету «Грозненский рабочий». Я всегда с собой вожу номер. Именно для таких случаев. Запутываю следы.

В общем, я был готов к возмездию. Но тут вмешалась жена, попросила не позорить её и Осетию. Да-а… Страшно разочарован я был. Мать моих детей и дочь несравненного Маирбека Маилютовича! Как ты могла? Если об этом узнает твой отец, он самолично отречётся от тебя. Сначала левой бровью, а потом правой. Я прямо увидел эти чудесные брови моего тестя. Брови выражали одновременно стыд и раскаяние.

И только я открыл рот, чтобы сказать всё это, она меня опередила:
– Будет достаточно, если мы нарисуем им на двери череп с костями.

Уф! Теперь не страшно возвращаться в Осетию. Надувной круг и честь семьи Плиевых отомщены. Брови Маирбека Маилютовича наверняка будут излучать спокойствие и нежность.