У нас дома 22 посадочных места. Нет, можно, конечно, дверь снять, чтобы увеличить плоскость стола, и шкаф разобрать, а полки использовать в качестве скамеек. Все эти хитрости нам хорошо известны и даже использованы не раз. Но если говорить о комфортном застолье, то двадцать гостей и мы с мужем.

Так что в преддверии любого значительного события мы садимся утрясать список. Когда-то это было легко и просто, друзей-приятелей столько, что только выбирай. Но с годами начали возникать трудности. Кто-то приболел, кому-то рассаду пора сажать, а у кого-то – и это чаще всего – путёвка с благословенным «олинклюзивом» на руках.

Тогда-то я впервые услышала от супруга:
– Ну, тогда я Буркина позову.

Неведомый Буркин ещё несколько раз упоминался при схожих обстоятельствах, но каждый раз контингент гостей в последний момент укомплектовывался.

Я уже знала, что Буркин учился с моим мужем на одном курсе, дружить не дружили, скорее, симпатизировали. Но молодого специалиста Всеволода Буркина распределили за тридевять земель, и они потеряли друг друга на целых 25 лет. Встретились прямо на улице, крепко отметили и договорились возобновить былое приятельство. Да всё как-то не вытанцовывалось.

Но в один прекрасный день Всеволод сам позвонил и пригласил нас на плов с ягнёнком, барбарисом и зирой.

Невысокий, полноватый Всеволод был так мил и улыбчив, плов так божественно благоухал, к тому же встречать нас вышел настоящий хозяин квартиры – огромный пушистый донельзя избалованный кот, – что я тут же прониклась симпатией.

– Мр? – спросил котяра, переведя взгляд с гостей на хозяина.
– Всё в порядке, Чижик, свои, – серьёзно сообщил ему Сева.
– Почему Чижик? – удивились мы.
– Понимаете, когда я принёс его двухмесячным домой, он тут же куда-то шмыгнул и исчез на целых двое суток. Я перевернул всю квартиру. Нет животинки! Потом появился. Поел, попил, сходил на лоток и опять испарился. Прятался целый месяц. И я так часто повторял «Где ты был?», что ничего не оставалось, как назвать его Чижик. Правда, Чижуня?
– Мну, – коротко подтвердил кот и занял стратегическое место в мягком кресле. Даже слегка подрал его когтями, чтобы заявить: «Моё. Не вздумайте покуситься».

Плов оказался фантастическим, водка, которую мой благоверный собственноручно настаивает на лимонных корочках, тоже не подвела. Наевшись, мы убрали посуду, заварили крепкий чай, договорились перейти на «ты», и я задала вопрос, что давно вертелся на языке.

– Сев, а почему ты не женат? Только не говори, что не брали.
– Знаешь, – наш хозяин задумчиво почесал кончик носа, – а у меня ведь нет другого ответа. Действительно не брали.
– Почему? – не отставала я.
– А вот мы сейчас у твоего супруга выясним.

Саня, не ожидавший внимания к своей персоне в столь деликатном контексте, торопливо выплюнул косточку от кизилового варенья и с готовностью уставился на приятеля.

– Ты помнишь, что мы с тобой в институтской волейбольной команде играли?
– Естественно.
– А помнишь, в скольких играх я участвовал?
– Ну как я могу это помнить?
– А я напомню. Ни в одной! Ноль. Зеро, – Буркин соединил большой и указательный пальцы в колечко и показал его Саше.
– Ты же нормально играл, – растерянно проговорил муж. – Подача сильная, прыгучесть высокая, площадку видел…
– Вот именно эти слова ты мне всегда на тренировках и говорил. А как игра, так я сижу, скамейку грею. Вечный запасной. Можешь мне объяснить, почему?
– А я помню? – воскликнул мой супруг. – И вообще это не я решал, а тренер.
– Но ты же капитаном был, – тоже повысил голос Сева. – Мог бы намекнуть: мол, что это Буркин в запасных прохлаждается? Пусть выйдет, попотеет за честь института.
– Ага, нашему тренеру намекнёшь! А он тебя кедом по морде.
– Вот так ты его, грозного боялся, – саркастически усмехнулся Всеволод.

Чижик, решивший, что его человеку угрожает опасность, спрыгнул с кресла и зашипел, а я хлопнула ладонью по столу.

– Так, мужики, хватит о волейболе! Я о девушках спрашивала.

Саня с Севкой с полминуты ещё потаращились воинственно друг на друга, но потом Буркин, вспомнив правила гостеприимства, примирительно улыбнулся и налил ещё чаю.

– А с девушками та же самая история, – усмехнулся он. – Два года с Леночкой Ларионовой встречался, а она, оказывается, всё это время Кольку Кондратьева обхаживала. Я на Наташу Бондареву глаз положил… Саш, помнишь Натку, рыженькая такая?
– Не-а.
– Ну а девчонки меня пожалели, сказали, что Наталья по Валерке Степанову умирает. А со мной встречается в надежде заставить его ревновать. Короче, на распределение я прибыл свободный, как ветер степной, и попросился в Новосибирск. Приехал. Ни кола ни двора, и ни одного знакомого. Но мне здорово повезло. В нашем отделе племянница то ли второго, то ли третьего секретаря обкома работала – Света Полянкина, и нам самые «вкусные» объекты отдавали. Она потом тоже в обком ушла, но по старой памяти нас поддерживала. В жилищный кооператив меня пристроила, и проекты наши, даже самые модерновые, через все комиссии протаскивала. Сколько я всего построил, сам удивляюсь! Помню, районный дом культуры заказали…
– Сев, давай про трудовые достижения позже. С личной жизнью как? Неужели в Новосибе не нашлось подходящей девушки?
– Подходящих было даже в избытке, – вздохнул Буркин. – Вот только я им почему-то не подходил.
– Почему?
– А это мы сейчас у тебя выясним, – он обратился ко мне.

Я слегка насторожилась. Его манера неожиданно призывать собеседников к ответственности уже начала немного пугать.

– Сознайся честно, были у тебя парни про запас? Такие, чтобы и к себе не подпускать, но и окончательное «нет» не говорить?
– Ну-у, имелись, конечно.
– И что с ними было не так?
– Так сразу и не скажу, – задумчиво проговорила я. – Вовка Пикшин добряк, но ничего, кроме школьной программы, не читал, да и из неё только «Муму» помнил. А для меня начитанность уже тогда была очень важна. Серёга Курганов, как сейчас сказали бы, настоящий адреналинщик – вечно с ним в какие-нибудь приключения попадали. Женька Курт – интересный парень, но бедный как церковная мышь, даже в трамвае за него платить приходилось. А у меня, студентки, самой негусто. Какие-то ещё совсем проходные фигуры…
– Хорошо. Если ты всё это понимала, почему сразу не сказала: «Гудбай, парень, не питай надежд и не теряй даром время»? – настойчиво спросил Буркин.
– Даже не знаю, – растерялась я. – Как-то жалко было.
– Кого жалко? Этих парней? Или запас не хотелось потерять?
– Слушай, что ты припираешь меня к стенке?! – возмутилась я. – Они, между прочим, замуж меня не звали. Может, я у них тоже запасной была.
– Может быть, – как-то сразу обмяк Сева.

Чижик, давно прислушивавшийся к нашей беседе, решил, что его человек нуждается в поддержке, и запрыгнул к нему на колени.

– Ты извини, – сказал Буркин и почесал кота за ухом, – больная тема. Со сколькими девушками встречался, но даже предложения ни разу не успел сделать. Чуть начинаю подумывать о том, смогу ли я с ней прожить долго и счастливо и умереть в один день, как она вдруг сообщает, что основной игрок наконец-то «раздуплился», уже и заявление подали. Знаете, до смешного доходило, – он положил котейку на спину и начал ласково поглаживать его пушистый живот. – Наш отдел в Гипрограде самый сильный был, к нам молодняк со всего института подтягивался. У нас и турпоходы, и капустники, ну и романы, конечно, завязывались на лету. И я как все. На гитаре играю, хохмочки откалываю, перед девочками хвост распускаю. Но стоит мне сосредоточиться на одной, как она – порх, и замуж вылетает.
– Сев, а может, ты слишком долго сосредотачивался? – предположила я.
– Да нет, не скажу. Два-три месяца нормальный ведь срок для гм-гм… ухаживания?
– Вполне, – решительно сказала я и бросила укоризненный взгляд на благоверного, который два года с духом собирался, прежде чем отвести меня в загс. – А может, у тебя требования завышенные?
– У меня? Нет! – мотнул головой Буркин. – Самые обычные девчонки. Саня моих институтских пассий даже вспомнить не смог. В общем, перевалило мне за тридцать, а я всё холостяк. Причём в барышнях недостатка нет. Не успевал расстаться с одной, как тут же рядом оказывалась другая.

И только много позже я узнал, что за мной в нашем Гипрограде давно определённая репутация закрепилась. Стоит мне за какой-нибудь девушкой начать ухаживать, как она тут же очень удачно выходит замуж за парня, с которым долго ничего не клеилось. На меня даже очередь стояла.

– Что за бред? – вспыхнула я.
– Бред, не бред, а, как видишь, до сих пор сам как перст.

Едва мы вышли от Всеволода, я заявила мужу:
– Хватит нам на Новый год смываться от снега и мороза. Отмечаем дома! Что там грядёт? Год Металлической Крысы? Самое оно!
– Признавайся, что удумала? – подозрительно глянул супруг.
– Ничего особенного. Галочку Бирюкову помнишь, с которой я работала? Надо их познакомить.
– Опять «Сватанье на Гончаровке», – закатил глаза муж. Он всегда так делает, когда я берусь устраивать чью-нибудь судьбу.
– Да, опять! Галка совсем скучная стала. Сколько лет сама. Уже о «венце безбрачия» поговаривает.

Ни Всеволод, ни Галина не проявили особого восторга, когда я сообщила о намерении их познакомить.

– Всё равно ничего не выйдет, – уныло твердили они.

Но я и в этом нашла определённое родство их душ. И знакомство состоялось. Разбойник Чижик сразу же пошёл на руки Бирюковой, что подкупило Буркина. А Галке пришлись по душе мягкость и аккуратность Севы.

Особой страсти между ними не возникло. Впрочем, о каких страстях можно говорить, когда обоим слегка за пятьдесят и впереди маячит пенсия – либо холодная и одинокая, либо рядом с приятным, заботливым человеком. Но они явно испытывали симпатию друг к другу, а это, знаете, очень неплохая основа для брака.

Так что, составляя список приглашённых, первыми мы записали Буркина с Бирюковой.

За три часа до наступления Нового года всё было готово к приёму. Стол на 22 персоны ломился от закусок. На шкафу переливалась и подмигивала огоньками ёлка (а где ещё её ставить, если в квартире два любопытных шкодливых кота?), и мы с супругом при параде.

Первой прибыла задушевная подруга Ниночка с мужем и сразу же потребовала два салатника, чтобы сервировать принесённые вкусности.

Следом появились Ларочка с Валентином, и гитару не забыли. И вот на пороге Галка Бирюкова с… Нет, не с Буркиным, а со смуглым белозубым брюнетом, который проговорил звучным голосом «Калиспера!» и вручил моему супругу бутылку «Метаксы».

– Галка, кто это? – нервно спросила я, убедившись, что незнакомца взяла на себя дочь, свободно болтающая на английском.
– Это Ангелос.
– А где Буркин?
– Ой, у него Чижик заболел. Его рвало с утра. Всеволод с ним остался.

А то я не знаю, от чего рвёт пушистых котов! И Севка отлично знает, что это нормальный физиологический процесс.

– Откуда Ангелос этот взялся? – рявкнула я, заталкивая подругу в ванную, подальше от чужих ушей.
– Это мой больничный кавалер, – скромно опустила глазки Бирюкова.
– Так, прекрати говорить загадками! Давай чётко, по пунктам: что, где, когда.
– Помнишь, я в прошлом году в гастроэнтерологии лежала? Ты мне ещё котлетки паровые приносила.
– Ну?
– Как-то вечером слышу истошный вопль из коридора: «Кто-нибудь говорит по-английски?» Пациенты из палат повыбегали, переглядываются, но никто в знании языка не сознаётся. Я помялась-помялась: «Немного говорю». Сестричка меня за руку – и бегом в приёмное отделение. По дороге рассказала, что «скорая» привезла иностранца, на каком он языке говорит, никто понять не может. Да уже и не говорит, а только за живот держится, стонет и сознание теряет. Но «ду ю спик инглиш?» из себя как-то выдавил.
– Типичный симптом «острого живота», – ойкнула я. – Но ведь он может сопровождать кучу заболеваний!
– Потому врачи и переполошились. То ли клизму бедолаге ставить, то ли наркоз давать. Сунули под нос нашатырь, он на пару минут в себя пришёл. Рассказал, что приехал из Греции по бизнесу, заключил договор, основательно пообедал с партнёрами, вернулся в гостиницу, и через пару часов скрутило. Оказалось, прободная язва.
– Кошмар! Мой коллега в сорок семь от этого умер.
– Ну, сейчас прободную при помощи лапароскопии оперируют. Небольшой разрез, пара проколов. Ангелос через день уже вставал. Партнёры по бизнесу нашлись, переводчицу к нему приставили, но я частенько к нему заходила. Даже когда меня выписали, забегала проведать. Он очень благодарил, приглашал в гости. Но, знаешь, как-то неконкретно.
– То есть?
– Ну, не было такого, что вот билет и завтра встречаю тебя в Салониках. Через пару недель вернулся он домой. Греческие врачи, кстати, высоко оценили мастерство наших хирургов. Изредка звонил, интересовался моими делами, рассказывал, как идёт реабилитация. Обычное такое интеллигентно-безнадёжное общение. Потому я и с Всеволодом согласилась познакомиться, что на Ангелоса абсолютно не рассчитывала. И вдруг вчера свалился, как шишка с ёлки. Бухнулся на колени, и вот.

Галина показала красивое колечко с блестящим камешком.

– Ангелос всё это время разводом занимался. Он с женой давно не живёт, но официально оформлять развод его бывшая по каким-то соображениям не хотела. Но теперь всё закончено, и десятого января мы летим в Грецию!
– Гал, ты его любишь? – спросила я после долгой паузы, во время которой переваривала потрясающую новость.
– С ума схожу! – созналась Галка и добавила шёпотом, приложив ладони к раскрасневшимся щекам: – Особенно после вчерашней ночи.

Я попыталась укоризненно покачать головой, но вместо этого расплылась в улыбке. Любовь – это ведь прекрасно!

– Вот только со Всеволодом нехорошо получилось, – спохватилась Бирюкова. – На Новый год сам остался. И вообще один…
– Ладно, Севка теперь не твоя забота. Пошли к гостям, развратница!

Двадцать гостей и мы с мужем сели за стол, наполнили рюмки (Ангелос попросил негазированной воды). Супруг, натянувший красно-белую дедморозовскую шапку, взялся произносить витиеватый тост. А я всё думала об одиноком Буркине. Неужели не удастся переломить его дурацкую карму вечного запасного? Да не может такого быть! Пусть отмахивается руками и ногами, а я от него не отстану. У меня ведь подруг непристроенных, как гуталина у Матроскина, – завались!