Когда цвели сады
20.12.2019 17:39
Ща мы тебя убивать будем

Когда цвелиСержант Фёдор Курдюмов вернулся из армии по весне.

В садах бело-розовой дымкой буйно цвели яблони, вдоль изгороди стеснительно распускалась лиловая душистая сирень, а развесистая черёмуха выглядела, словно невеста в белоснежной фате. По деревне плыл волнующий аромат.

Вечерняя заря красила небо за речкой, в прибрежных ивовых кустах заливались соловьи. От привычных, с детства родных звуков и запахов у Фёдора защемило в груди.

Он вытер повлажневшие глаза рукавом кителя, вошёл в калитку: высокий пограничник в изумрудной фуражке, лихо заломленной на затылок. Начищенные пуговицы и пряжка со звёздами сияли, словно золотые. Статный Фёдор, с белыми аксельбантами, белым ремнём и окантовками на парадной форме, на фоне цветущего палисадника смотрелся как скульптура в парке.

Неудивительно, что мать в первый момент растерялась и чуть не опрокинула ведро с парным молоком, которое цедила на летней кухне в крынку.

– Ктой-то? – спросила она, увидев перед собой военного с чемоданчиком в руках. Потом угадала, вскрикнула: – Сыночек!
– Мама, – голос Фёдора дрогнул, он поставил дипломат на дорожку, шагнул навстречу.

Мать уткнулась мокрым лицом ему в грудь, слёзы текли по щекам, капали на гвардейский знак.

– Федечка, – ласково бормотала мать, не веря своему счастью, – вернулся!

На взволнованные голоса в палисаднике со двора пришёл отец. За два года он заметно сдал, как будто даже ростом стал меньше.

– А я думаю, кто это там галдит? – с улыбкой сказал он, протягивая короткопалую широкую ладонь. – А это наш служивый из армии вернулся.

Не успели они друг на друга наглядеться, как на веранду выскочила младшая сестрёнка Анька.

– Братик! – радостно завизжала она, с разбегу повисла у Фёдора на шее. – Как я по тебе соскучилась!
– Радость-то какая, – всхлипнула мать, глядя на них счастливыми глазами. Затем вытерла фартуком лицо, мягко предложила: – Сыночек, ты бы молочка парного попил.

Фёдор взял крынку, отпил прямо через край.

Краешек малинового солнца окончательно скрылся за речкой, лишь светилась бледная розовая полоса. Но скоро и она погасла. Поздние сумерки обволокли деревню.

– Братик, – хитрым голосом, словно лиса из мультика, попросила Анька, – составь мне компанию в клуб.
– Сходи, – поддержала и мать. – Чего с нами, стариками, куковать?

Они вышли из дома. В конце улицы тарахтел мотоцикл, жёлтый тусклый свет метался по сторонам.

– Дружок твой катается, Женёк, – сказала Анька. – На днях пригнал откуда-то свой драндулет и теперь с него не слезает.

Тарахтенье быстро приближалось, и скоро фары осветили их лица. Мотор последний раз чихнул и заглох.

– Дружбан! – жизнерадостно заорал мотоциклист, поднимая над вихрастой головой промасленные ладони, сплетённые в крепкое рукопожатие. – Граница на замке! Покатили в соседнее село, к девкам! В клубе в будни делать нечего. Нормальные танцы только по выходным, когда городские приезжают. Сегодня там одни малолетки тусуются, вроде твоей сестрёнки.
– Замолчи! – приказала Анька, сердито топнув, а потом стукнула его по спине твёрдым кулачком. – Балбес!
– Что и требовалось доказать! – воскликнул неугомонный Женёк и завопил как ненормальный: – По коням, граница!
– Поехали, раз такое дело, – не стал сопротивляться Фёдор. – Извини, сестричка.
– Да поезжайте уже, – Анька сделала им ручкой, всё же не забыв дать строгий наказ: – Только не вздумай, братик, жениться, а то девчонки там такие пройдохи.

Друзья оставили позади кладбище, колхозный пруд, кукурузное поле, въехали в берёзовую рощу и вскоре выскочили на простор: впереди виднелись оранжевые огоньки соседнего села. Срезая путь, свернули на тропинку, петлявшую среди лугов, густо заросших ромашками, васильками, одуванчиками.

Старые фары светили не далее десяти шагов, создавалось впечатление, что ехали сквозь тёмный туннель. Поэтому, когда неожиданно возник крутой поворот, Женёк не смог вовремя притормозить и мотоцикл опрокинулся в овраг. Мрак окутал неудачливых женихов со всех сторон, наступила непривычная тишина: только на пруду сонно квакнула лягушка.

Прошло не меньше минуты, прежде чем из лебеды раздался возглас неунывающего Женька:
– А ведь крушения ничто не предвещало!
– Да уж, – согласился Фёдор, выбираясь из оврага с фуражкой в руке.

Он ощупал рассечённую о мотоцикл бровь, поглядел на окровавленную ладонь и усмехнулся:
– Надо же было так неудачно приложиться.
– До свадьбы заживёт, – обнадёжил Женёк.

Путаясь в прошлогодней сухой крапиве, они с трудом вытащили из оврага мотоцикл. При свете выглянувшего из-за облаков месяца тот напоминал безжизненное чудовище. К удивлению друзей, мотоцикл завёлся сразу, и даже, как им показалось, стали ярче светить фары.

– Вот гад, – пробормотал Женёк, – мог бы сразу светить нормально, а не дожидаться, когда в овраг свалимся.

Местная молодёжь собиралась на выгоне, где были сложены толстые брёвна. По утрам хозяева выводили сюда к пастуху коров, а вечерами огрузившихся молоком бурёнок встречали из стада. Сквозь крону могучего дуба на вытоптанную лужайку сочился рассеянный свет – неизвестный умник догадался укрепить в листве лампочку, чтобы днём снизу не было заметно, и подсоединил её к проводам.

Малолеток здесь тоже хватало. Фёдор пожалел, что согласился приехать, но Женёк уже вовсю хохмил и лапал всех девчонок без разбора. Те смеялись и визжали.

Фёдор неуверенно присел на краешек бревна рядом с грустной девушкой в мамином зелёном жакете и светлом платке. Взглянув на парня в военной форме, она робко улыбнулась. Он улыбнулся в ответ.

– Ой, что это у тебя? – неожиданно воскликнула незнакомка, разглядев на его лице кровь. – С войны, что ль, вернулся?
– Вроде того, – смутился Фёдор и покраснел.

Девушка вскочила, решительно ухватила его за руку и потянула за собой, озабоченно выговаривая:
– Надо рану обязательно промыть. Может быть заражение.

Фёдору было приятно, что о нём заботится эта милая девчонка с чёрной косой до пояса, послушно плёлся следом и глупо улыбался.

На колодезном створе стояла полная бадья ледяной воды. Девушка простодушно сняла с головы платок, намочила и принялась осторожно обрабатывать рассечённую бровь. Затем сорвала подорожник, ополоснула в ведре и приложила к ране.

– Ты как настоящая медичка, – улыбнулся Фёдор, когда её чёрные глаза оказались рядом. – Уже ни капельки не больно. Кстати, меня Федя зовут.
– Я и есть медичка, учусь в медучилище, – рассмеялась девушка. – А имя у меня Варвара, так мамка пожелала назвать.
– Это случайно не про тебя сказка, – пошутил Фёдор, – «Варвара-краса, длинная коса»?
– Может, и про меня, – с лёгким кокетством ответила Варя.

Они сели на скамейку под черёмухой. Слышно было, как на выгоне продолжала дурачиться молодёжь. Потом туда принесли проигрыватель, поставили пластинку, и несравненный голос Анны Герман запел: «Я платье сшила белое, когда цвели сады, когда однажды вечером в любви признался ты».

Фёдор притянул Варю к себе, поцеловал в податливые тёплые губы. Девушка смущённо отвернулась. Они сидели молча, переживая первое робкое проявление нежных чувств.

Молодёжь с выгона давно уже разбрелась по домам, укатил в неизвестном направлении Женёк с местной фифой.

На рассвете потянуло прохладой.

– Пойду я, – тихо произнесла Варя, зябко поёживаясь.

У её дома Фёдор хотел было снова поцеловать девушку, но та ловко увернулась и, взбежав на порог веранды, юркнула в дверь.

– Сегодня вечером приду! – громко крикнул он. – Жди!

Глядя на колыхавшиеся за окном занавески, Фёдор догадался, что Варя спать не ушла, а подглядывала за ним. Он дурашливо вскинул руку к козырьку и строевым шагом прошёл мимо веранды. Душа пела.

На лугу Фёдор сорвал ромашку и, словно наивная девчонка, стал гадать, отрывая по лепестку: «Любит, не любит, к сердцу прижмёт, к чёрту пошлёт». Но выявить истинное отношение Вари к себе не успел: неожиданно из берёзовой рощи навстречу вышло трое парней с кольями в руках. Впереди шагал рослый малый с копной рыжих волос и лицом, усеянным веснушками.

– Слышь, ты, чмо залётное, чё мою девку клеил? – рыжий грубо выругался, презрительно ощерив жёлтые прокуренные зубы, и сразу же кровожадно пообещал: – За это мы щас тебя убивать будем. А трупяк в овраге закопаем.

Догадываясь, что его специально поджидали и снисхождения от ревнивца ждать не стоит, Фёдор деловито расстегнул солдатский ремень, умело намотал на правую руку. Выгнутая металлическая бляха, залитая изнутри свинцом, представляла собой грозное оружие.

– Не советую, – произнёс Фёдор, насторожённо ловя взглядом каждое их движение. – Варя всё равно будет моей, – и тут у него вырвалось неожиданное слово: – Женой!

В сентябре этого года, когда стояли тёплые погожие дни бабьего лета, старики Курдюмовы справляли золотую свадьбу. На юбилей съехалось всё многочисленное семейство. Они сидели в саду под яблонями за обширным столом и дружно скандировали:
– Горь-ко! Горь-ко!

Дед Фёдор и баба Варя смущённо поцеловались, как в первый раз.

– Братик, не скромничай, – весело крикнула тётя Аня и первая громко захлопала в ладоши «новобрачным».

Михаил ГРИШИН,
г. Тамбов
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №50, декабрь 2019 года