Петя Челочёсов аккуратно намазал одну сосиску горчицей, другую – кетчупом. Укоризненно покачал головой, почесал лоб.
– Жалко, хрену у них тут нету.

Удивительное дело – человеческие фамилии. Я знал одного огненно-рыжего и очень-очень худого человека по фамилии Морковкин.

Маша Менялова, моя соседка по лестничной клетке, мало того что работает в обменнике, так ещё и пять раз была замужем.

А разве боксёр Валуев не похож на гигантский гриб?

Иногда кажется, что вроде бы нет никакой связи между человеком и фамилией, но если хорошенько покопать, связь обязательно найдётся.

В случае с Челочёсовым ничего копать не надо. Все Челочёсовы имеют привычку чесать лоб.

Итак, Петя почесал лоб, ещё мгновение подумал, крякнул и принялся густо перчить горошек.
– Пиво-то открывай.
– Пожалей печёнку, Петь, – сказал я, открывая пиво. – Перец, кетчуп, горчица… Это ж напалм какой-то…
– Не говори под руку. Советчик, тоже мне. Вот страна у нас, а! Все всё знают: что вредно, что полезно. Как страной управлять – все знают. В собственном сортире, пардон, на седушку не напрудонить – это для нас тригонометрия. А президенту советы давать – это запросто. Каждый суслик – агроном!
– Ладно, чего ты, Петь, завёлся-то?
– Вот страна, а!.. Сын – дебил, жена – кретинка, дом – помойка, а сам умнее всех. ( Это я не про тебя.) Все геополитики. Что ни поп, то патриарх.

Петя закончил перчить горошек. Подумал. Поперчил сосиски. Посолил и то, и другое и спрыснул всё блюдо уксусом.
– Вот теперь съедобно. Как говорил Мао? «Чем хуже, тем лучше». А то: печень, печень… У нас вообще страна людей с тренированной печенью. Понял? Ты-то чего не ешь?
– Я ем…

В моей тарелке был убогий холмик винегрета. Со скрюченной воробьиной лапкой петрушки наверху.
– Да, на этом силосе детей не натачаешь, – вздохнул Челочёсов.
– У меня уже есть два.
– Два! Семья – это что? Семь «я». Понял? Ладно, давай за удачное завершение нашего похода.

Мы выпили и закусили.
– Попробуй моего, – сказал Петя, протягивая мне вилку с напалмом.
– Не хочу.
– Пробуй, тебе говорят.

Я попробовал. Выпучил глаза и закашлялся. Челочёсов с удовольствием смотрел на меня и почесывал лоб.
– Во! Картина Сальвадора Репина «Глас вопиющего в пустыне». Запей. Давай: за солнечную Карелию!

Поясню. Мы возвращались из Карелии, где две недели с нашими детьми сплавлялись на катамаранах. Я с моим старшим сыном и Петя Челочёсов со своими четырьмя детьми. Ваней, Машей, Марком и Матвеем. Пятый – годовалый Лука – остался с мамой Таней в Москве. Руководили нами два молодых местных инструктора: Саша и Даша.

Отдохнули мы прекрасно. Было всё что полагается: упорно не разгорающиеся костры, сырые палатки, пороги с катамаранами, застрявшими на камнях, злобное мытьё котелков, охота на верхоплавок, гордо именуемая Ловлей Большой Рыбы. Словом, сказка. И вот теперь мы возвращались в Москву. В пробки, офисы и банки.

Многодетные Челочёсовы начали с Вани четырнадцать лет назад. Потом, через два года, родилась Маша. Ещё через четыре появился Марк.

Марк сначала планировался как Федя, в честь деда, но Петя Челочёсов решил не мелочиться и воспроизвести на свет всех евангелистов. Наметили Матвея, который послушно явился через два года. А вот Лука задержался на шесть лет. Но всё-таки был сделан.

Друзья Челочёсовых называют Челочёсовых «челами». Иногда – «бандой мелких челов». Любя, конечно. Хотя мелкие челы – это самая натуральная банда.

Петя и Таня Челочёсовы отличаются абсолютно уравновешенным характером. Вывести из себя этих людей нельзя ничем. В бытовом плане. Поспорить на абстрактные темы – это святое. Но быт Челочёсовых поколебать ничто не может. По этой причине Таня Челочёсова имеет прозвище Тётя Дамба. А Петя именуется так: «Человек, Который Уходит».

Дело в том, что Петя имеет особое свойство: в любой момент жизни он имеет эксклюзивное право встать, уйти и лечь спать.

Он может позвать всех на день рождения и сразу после прихода гостей уйти спать.

Когда он учился в институте, он уходил спать с лекций и семинаров. Просто – молча вставал и уходил. И спал где-нибудь на «сачке». А через полчаса просыпался бодрый и свежий.

Он ушёл спать во время защиты собственной диссертации (его с трудом разбудили). Когда год назад родился Лука и Тётя Дамба позвонила из роддома и невозмутимо сказала: «Четыре пятьсот пятьдесят. Пятьдесят шесть», – Чел Старший спокойно произнёс: «Я сделал это», – и ушёл спать.

С заседания правительства Москвы, на которое Петра Федоровича Челочёсова пригласили в качестве докладчика по стратегическому планированию архитектурного облика Москвы XXI века, он тоже ушёл.

К этому свойству Чела-Старшего все давно привыкли.

Банду Малых Челов «Человек, Который Уходит» называет «Саморегулирующейся Системой», или, кратко, – «СС».
Что это значит?

Это значит то, что это значит. Петя любит цитировать Мао Цзэдуна, который, как известно, сказал: «Много людей – легко решать проблемы».

– Что там твои микробы делают? – спросил я, разливая пиво.
– Живут, – сказал Петя, вытирая тарелку хлебом. – Думаю, кого-нибудь окучивают. Например, из соседнего купе…
– Не представляю… – покачал я головой.
– Чего не представляешь? – Петя посолил и поперчил пиво. Он всегда солит и перчит пиво. А водку любит с кетчупом. Типа «Кровавой Мэри».
– Не представляю, как можно управляться с этой оравой.
– А чего с ней управляться?.. Пусть бегают.

Приоткрылась дверь вагона-ресторана, и из неё высунулся восьмилетний Марк. Марк по-хозяйски оглянул помещение. Через мгновение из-под Марка высунулся шестилетний Матвей и тут же крикнул:
– Пап, а пап!
– Чего?
– Отгадай загадку! – крикнул Марк и почесал лоб.
– Валяй.
– Что было вначале, курица или яйцо?! – закричали они хором. Причём Марк закричал «курррица», а Матвей – «куйица».
– Ну, это неинтересно… Ни то, ни другое…
– А вот и непйавильно!
– А вот и непрррравильно!
– А чего же правильно?
– Купи спрррайту, скажем.
– Купи спйайту, фкавем.
– Ладно, куплю.

Марк с Матвеем переглянулись и хором выдохнули:
– Вначале был петух! – и засмеялись.
– Гм… неглупо. Это кто вас научил?
– Тетя Валя!
– Кто такая?
– Эта… как ее?.. – Матвей посмотрел на Марка.
– Пррроводница!
– Пйоводница!
– Мудрая женщина, – с уважением покачал головой Петя. – Ну-ка сбегайте к ней и так и скажите: «Папа просил передать, что вы, тётя Валя, оч-ч-чень мудрая женщина». Запомнили?
– Осень мудая зенсина… – задумчиво почесал лоб Матвей.
– А спрррайт?
– Куплю, куплю. Дуйте.
– Ну, мы подули, – сказал Матвей, и челы хлопнули дверью.
– Надо ещё парочку, – философски почесался Петя.
– Не понял. Ты про пиво?
– Про детей. Хотя насчёт пива тоже правильная мысль. Будьте добры, ещё два пива! – крикнул Челочесов. – А детей нужно ещё двоих, – сказал он тихо, – это мы с Ленкой уже обсудили.
– Сильно!

Нам принесли две бутылки «Балтики».
– А что?.. – шмыгнул носом Челочесов. – Пусть бегают. Думаю, надо заделать для полноты тематики Петра и Павла.
– Хорошо, что не Мафусаила с Иезекиилем.
– В школе задразнят… А то бы – на раз. А что? Мафа и Изя. Там, в Писании-то, как сказано?
– Как?
– «Плодитесь и размножайтесь». А дальше уж – как получится. Наливай.
– Тоже ход…

Я стал разливать пиво. В это время в вагон-ресторан вбежала двенадцатилетняя Маша. Вся розовая и влажная, как утренняя роза.
– Пап!
– Чего?
– А чего Ванька щипается?
– Что Ванька делает?
– Щипается!
– Не понимаю…
– А чего тут непонятного? – Маша страстно откинула чёлку со лба. – Берёт прямо – и больно щипается! За ногу.
– Нет таких слов в русском языке.
– Как нет?!
– А так… «Щипается» и «ногу» – нет в русском языке таких слов.
– А какие есть?
– Вот пойди и узнай. И доложи по уставу.

Маша недовольно вытянула губы, озабоченно почесала переносицу и убежала.
– Лихо ты с ними, – сказал я.
– Пусть бегают, – Петя посолил и поперчил пену, отчего она зашипела и стала похожа на халву, с наслаждением выпил. – Однако диспропорция получается.
– Не понял?.. Переперчил, что ли?
– В каком-то смысле… Получается шесть пацанов. А Машка – одна. Непорядок. Надо девок рожать.
– Сарру с Агарью? Или Юдифь с Магдалиной?
– Ну, это мы ещё подумаем. Сейчас Ванька прибежит. Чувствую. Я ему кое-что обещал. Он теперь переживает. Сейча-а-ас прибежит.

Как по заказу, хлопнула дверь, и вбежал Ванька. Он уже открыл рот и хотел что-то крикнуть, но Челочёсов старший его опередил:
– А вот про мопед забудь.
– Как?!
– А так.
– Ну-у-у!.. Ты же обещал! Я так не играю!
– Я тоже. Провинился – забудь про мопед.
– А что я сделал-то?!
– А ты у Маши спроси.
– Да я…
– Значит так: пусть Маша придёт ко мне и на хорошем русском литературном языке попросит, чтобы я тебе купил мопед. Понял?
– Да я…
– Ты понял?
– По-о-онял, – понуро пробурчал Ваня, шмыгнул носом, почесал висок и вышел.
– Ну вот, круг замкнулся. Как говорится, кольцевая композиция. Все при деле, – сказал Петя и допил пиво. – Пусть теперь побегают. А я пошёл. Что-то меня в сон потянуло.

Челочёсов купил бутылку спрайта и ушёл.

Я ещё с полчаса сидел в ресторане и смотрел на мчащиеся в окне валдайские поля. Жирные, тучные, все в золотисто-изумрудной траве, освещённой предзакатным солнцем. Смотрел на васильковые искрящиеся затоны. На пёстрые берёзово-еловые перелески. Там, в перелесках, наверное, видимо-невидимо грибов. Сейчас как раз пошли подберёзовики. Лобастые, весёлые, шёлковые под солнцем и замшевые в тени. И никто их не собирает.

И снова я смотрел на бескрайние русские поля, в которых ни души. Полчаса вагонных перестуков – и ни одного человека. Где же мы, люди? Что с нами происходит? Почему же мы не плодимся и не размножаемся, как завещано нам Главной Книгой, где сказаны Главные Слова?

А вначале, конечно, были не яйцо, не курица и даже не петух.

Вначале было – сами знаете Что.