Мычащий старикан со слуховым рожком в фильме «Убить дракона» пытается что-то сказать.

– М-м-м…
– Что он говорит? – спрашивает бургомистр-Леонов.
– Молодёжь, – подсказывает ближайший лизоблюд.
– Ты от их имени или про них? – терроризирует старика Леонов. – Или про вообще?

Вот и я недавно чуть не стал таким же «дедушкой», потому что от нынешней молодёжи у меня чуть крыша не поехала.

Всё началось с того, что 13-летняя дочь стащила мой старый вытянутый свитер, в котором я ещё ходил на лекции в университет; сейчас его усталые волокна греют душу кота. На моё возмущение, что у кота отнимают последнее, ребёнок ответил: сейчас ходить в вытертых мешковатых вещах – самое то, и она просто обязана появиться в школе в таком «клёвом свитере».

Я будто чувствовал, что свитер 25-летней давности – лишь первая ласточка и добром всё это не кончится. Как в воду глядел. Потому что вскоре в гости заглянула 17-летняя племянница Люда, и не одна, а с друзьями. Предварительно, конечно, позвонила.

– Дядь Дим, можно к вам нагрянуть с небольшой компанией? – спросила племянница. – Мы с ребятами хотим заценить модный музон на аудиосистеме с нормальным звуком.

Что может тронуть сердце старого аудиоманьяка сильнее, чем внимание юной поросли к нашим священным коровам вроде раритетных колонок, ресиверов и прочего тёплого лампового арсенала 80–90-х годов? Конечно, я разрешил молодняку потусоваться, смахнув скупую слезу. Главное, чтобы не устраивали оргий и ничего не ломали. Но Людка это знает прекрасно, так что насчёт порядка я был абсолютно спокоен.

С племянницей приехали три парня и две девчонки. Все сверстники, хотя девчонки показались мне младше Люды. Не могу сказать, что неформалы, но сразу было видно – модные ребятки, помесь хипстеров с панками. Но я в этих веяниях всё ещё неважно разбираюсь. Оставил молодёжь одних и отправился в магазин. Вспомнил, как самого в юности бесило, что соглядатаи торчали где-то рядом, даже если и не вмешивались.

Вернувшись, услышал басы из динамиков, исторгавшие в пространство какие-то жутко знакомые звуки. Но не мог вспомнить, что именно играет. Прислушался. Первая мысль – совсем плохой стал, пора провериться у профильных специалистов, это слуховые галлюцинации. За дверью бурно радовалась жизни солистка группы «Аква», исполняя песенку о Барби, ту самую, где «лайф ин пластик из фантастик».

Постучал в дверь, заглянул. На диване расположились трое парней в проклёпанных ремнях и с черепами на банданах, которые не просто слушали всё это, а подпевали. И Людка, моя любимая Людка, что недавно так радовала меня интересом к нормальной музыке, вроде «Кью» или Игги Попа, чуть ли не пританцовывала.

– Люд, у вас всё в порядке? – забеспокоился я. – Вы тут, часом, не приняли чего-нибудь запрещённого?
– Нет, конечно, – закатила глаза Людка. – Класс, правда? А вы под такое рубились?
– Не рубились, – нахмурился я. – Мы такое сразу выключали, если случайно видели по телевизору. Что с тобой?
– Ну и зря, – надула губки племянница. – Хорошая музыка, ритмичная. Жаль, я раньше «Акву» не слушала.

Я не верил своим ушам.

– Ребята, вы серьёзно? Вам что, действительно такое нравится?
– Сейчас все такое слушают, – пожал плечами один из парней. – Всем по приколу.

Я усмехнулся:
– Вы бы ещё Женю Белоусова включили.
– А он тоже из девяностых? – переспросили ребята. – Вов, погугли. Как вы его назвали? Женя Бело… Как?

Господи, зачем я дожил до этого дня?

Так я узнал о последней безумной моде российских подростков – не просто на девяностые, а на жутчайшую попсу тех лет, которую мы всегда презирали. Самые модные группы сейчас те, кто перепевает хиты «Руки Вверх!», ранней Максим и «ВИА Гры» первого состава. Если бы мне лет десять назад сказали, что брутальные пареньки будут делиться друг с другом видео, на которых они распевают «Попытку №5», я бы решил, что Земля налетела на небесную ось.

– Девчонкам нравится, – пояснил парень по имени Влад. – Есть, конечно, те, которые слушают это как стёб, но многим реально нравится.

Тут меня немного отпустило. Я вспомнил, что и в наше время парни слушали метал, а девчонки – «Ласковый май». Даже упоминать Юру Шатунова для любителя «тяжеляка» считалось позорным, но вслух «Ласковый май» никто не ругал, чтобы не обидеть девчонок. Мы с ними гуляли, и эта была та грань, на которой великая война с попсой немедленно заканчивалась.

– Сейчас ты либо слушаешь рэп, либо ты не в мейнстриме, – сказала Люда. – Влад, расскажи дяде, у тебя лучше получится.
– Я одного не пойму – почему вы не слушаете «Мьюз», «Токио Хотел»… – я запнулся. – Блин, что там ещё было у вас интересного?
– Видите, вы сами ответили на свой вопрос, – вдруг подсёк меня юноша Влад. – А вспомнить нечего, потому что не родилось ничего за эти пятнадцать-двадцать лет. Можно слушать инди или совсем жёсткое «железо», но это музыка одиночек или замкнутых сообществ. А того, что слушают все, – такого нет. Ар-н-би – жуткий шлак, даже Баста лучше. Так что права Люда – тем, кому не нравится рэп, но хотят быть как все, деваться некуда. Сначала мы просто стебались – ну, как протест. А потом до некоторых допёрло, что даже попса из девяностых – это офигенная музыка по сравнению с помоями, что сейчас на вершинах хит-парадов. Честно. Хотя я лично слушаю «Войвод», «Слипнот» и «Кельтик Фрост» (группы, играющие экстремальный хеви-метал. – Ред.).
– А правда, что в девяностые алкоголь продавали круглые сутки и даже паспорт не спрашивали? – спросил молодой человек Вовка. – И вещества можно было купить на каждом шагу?

Я сразу вспомнил одну историю. В середине девяностых проводили опознание в одном из домов почти вымершего посёлка. Молодая мать оставила троих или четверых маленьких детей взаперти, а сама вышла, как обычно, на трассу – торговать телом, потому что дома было нечего есть. На трассе женщину убили. А дети… Малыши умерли от голода – были слишком маленькими, чтобы самостоятельно выбраться из дома. «Святые девяностые»…

– Как бы тебе сказать, Вова, – начал я философски. – Паспорт, конечно, не спрашивали и торговали по ночам, но шанс, что не отравишься, пятьдесят на пятьдесят. А ещё нужно вернуться домой живым, потому что люди, употреблявшие на каждом углу, могли убить за пару рублей в кармане, когда не хватало на дозу.
– Мне родители рассказывали, что в то время жили тяжело, но ведь тогда была и настоящая свобода? – подала голос одна из девочек.
– Да, жили весело, – согласился я. – Мне сложно судить те годы, потому что это время и моей молодости. Но для меня оно больше ассоциируется с родителями, которые месяцами не получали зарплату, и целыми посёлками молодых парней вроде вас, умиравших от передоза. Потому что «свобода». Понимаю, что вы все имели в виду иное – движуху, ночные клубы, классную одежду, поездки в Европу без визы…
– Как без визы? Вы серьёзно?– спросило сразу несколько голосов.
– В Чехию можно было путешествовать без визы, как к себе домой, – ответил я. – Но всё это хорошо, когда у тебя есть деньги, а их не было почти ни у кого. И вся эта «свобода» проплывала мимо тебя, как лакированный борт «Мерседеса», в который ты никогда не сядешь.

Люда попросила:
– Дядь Дим, расскажи им лучше, как побывал на первом концерте «Продиджи». И как с вокалистом обнимался.
– С Китом Флинтом? Офигеть! – воскликнули ребята.

В декабре 1995 года двоюродная сестра затащила меня на первый российский концерт «Продиджи» в Москве. Помню, мы долго мёрзли в огромной очереди, которая собрала самый немыслимый народ. Даже семинаристы пришли – наверное, после вечерней службы, а может, и вместо всенощной.

Концерт начался с большим опозданием, уже ночью. Сестра дала какие-то таблетки – они оказались обычными стимуляторами, чтобы не упасть до шести утра.

Вскоре Кит со сцены пошёл в народ. А я испытывал мучительный стыд за свой несуразный свитер с вещевого рынка, когда вокруг стояли рейверы в моднейших куртках. Не все тогда могли позволить себе классный прикид. Правда, был и огромный плюс: никого это особенно не смущало.

Ещё помню, всех удивил новый имидж Кита – он чуть ли не впервые появился с выбритой «клоунской» макушкой с рыжими волосами по бокам, которая его прославила.

Все стали прикалываться и дружески хлопать звезду мирового рейва по кумполу. И я тоже руку приложил, а Флинт не уворачивался, только улыбался и подставлял безумную башку под шлепки голодных студентов, гопников, будущих православных батюшек, бандитов, наркоманов… Господи, кто собрал нас всех вместе здесь, таких разных? Хотя в те времена случались и не такие пересечения.

А после я ехал домой на первой электричке и никак не мог уснуть – во мне всё ещё пульсировало чуждое вещество.

– Кит расписался фломастером на руке сестры, и она завизжала от счастья, – рассказывал я молодёжи. – Сказала, что мыться теперь вообще никогда не будет.
– Вау, крутизна! – восхищалась молодёжь. – И вы ещё говорите, что не было свободы?
– Нет, конечно же, была, – ответил я, но как-то неуверенно. – Наверное, всё же была…

Флинт оставил мне автограф на развороте билета, но я его потерял, о чём потом очень жалел, ведь он что-то писал, долго писал.

А в прошлом году солист «Продиджи» покончил с собой. У него было всё – деньги, слава и та самая пресловутая свобода…

Мы тепло простились с ребятами. Я пригласил их в гости – если, конечно, захотят. Мне было их жаль, и одновременно я им завидовал. Они открывали для себя удивительный мир, который не могли не идеализировать, потому что их собственный мир потерял способность создавать нечто оригинальное и настоящее и может только копировать то, что было создано до него.

Например, следуя моде девяностых, снова сделать актуальными латекс, топики, джинсовые юбки, клетчатые рубахи и мешковатые фасоны. Снова в хитах самое пульсирующее десятилетие XX века. Я с изумлением узнал, что даже компания «Полароид» возродилась и будет выпускать свои фирменные фотоаппараты для мгновенных снимков, потому что это снова модно и современный мир требует имитировать то, чего уже давно нет.

Ребята, кажется, это осознавали и чувствовали, что где-то в прошлом остались ответы на неразрешённые вопросы, почему наш мир именно такой. И почему мой компьютер, например, забит под завязку музыкой, которой двадцать лет назад я мечтал обзавестись, но сейчас она потеряла смысл – ведь на неё нет времени.

Ребята слушают и находят такое, на что мы даже не обращали внимания. Может, они именно так нащупывают свою веру – от противного? Может, в будущем их потомки смогут найти что-нибудь оригинальное и в нашем скучном десятилетии?

Зачем я только напомнил им о Жене Белоусове… Стыд и позор. Хотя, может быть, не так уж он и плох, этот Женя Белоусов?