– Если посмотреть твои публикации в интернете во время карантина, то убеждаешься: ты не просто умеешь готовить, но ещё и изобретаешь новые блюда – паста болоньезе с чипсами из баклажанов, вёшенки в кляре… Откуда у тебя эта страсть – готовить?
– Скорее всего, от мамы. Она у меня «королева кухни». А талант в себе я, видимо, взрастил сам. С другой стороны, известный факт: если мужчины берутся готовить, они, как правило, делают это лучше женщин.

– Больше двух месяцев мы жили в самоизоляции, словно всех поставили «на паузу». Как ты это пережил?
– У меня уже были похожие паузы, например в ожидании съёмок. Главное, чтобы это состояние тебя не разрушало. Надо спокойно прожить сложное время. Китайские мудрецы этому учат. Когда-то у них прочитал: ежедневное однообразие – это пугало для мелких душ. Мне никогда не бывает скучно с собой, я всегда найду занятие. Пью утренний кофе и планирую свой день. В конце концов, есть музыка, книги, интернет, кино… Я всегда в такие времена занимаюсь медитацией.

– Мало кто знает, что у тебя есть ещё одно увлечение, ставшее второй профессией, – дизайн интерьеров. Как так получилось, и с чего началось?
– Мне интересно из ничего делать нечто, из невзрачного предмета создавать по-настоящему красивый. Я вообще люблю ломать и начинать всё с нуля. Помогаю создавать интерьеры друзьям и друзьям друзей. Так что, можно сказать, занимаюсь этим уже профессионально. Квартира, в которой сейчас живу, была обычной трёхкомнатной коммуналкой. Я снёс все стены, сделал сообщающиеся пространства. В моём интерьере – хай-тек, металл, немного этнических элементов. В целом эклектика, и я этого слова не боюсь.

– Но смотрится как абсолютно дизайнерское жильё. Ты ведь учился в архитектурном институте, изначально выбрав профессию дизайнера?
– В архитектурный институт я пошёл на гражданскую архитектуру. Дизайнерский факультет там существовал, но не было самого понятия «дизайн интерьеров». Речь шла о промышленном дизайне, то есть о чайниках, сковородках и прочем.

– А ты, видимо, уже тогда хотел жизнь украшать?
– Наверное. Мне не хватало эстетического начала. Тогда вся страна была серая, особенно те города, где мне приходилось жить с родителями, – папа был военным, и мы часто переезжали.

– Дизайн – это замечательное увлечение, но в первую очередь ты, конечно же, артист. Бытует мнение, что у артиста должно быть некое пустое пространство внутри, чтобы впускать в себя образы, создавая роли. Ты с этим согласен?
– Нет, не согласен. Чем больше пустоты в актёре, тем это заметнее на экране – у него глаза пустые. У молодого поколения это особенно видно – внутренняя пустота. И сразу понятно, считывается с его лица информация или нет. Ведь лицо должно говорить, даже если роль без слов.

– Первые шаги в актёрской профессии ты сделал, занимаясь в художественной самодеятельности, когда ещё учился в политехникуме. Чем это было тогда для тебя – развлечением или потребностью?
– Это была потребность. Поступив после техникума в архитектурный институт, я пошёл в театральную студию в Свердловске, где играли серьёзные спектакли – по произведениям Сартра, Рэя Брэдбери. На третьем курсе института задумался: а правильно ли я выбрал профессию? Я всегда был человеком творческим, эмоциональным и после третьего курса перевёлся в Щепкинское театральное училище.

– В провинции в то время отношение к актёрству было несколько пренебрежительным. Лицедейство не считали серьёзной профессией.
– Не скажу, что в нашей семье отношение к этому было положительное. Я ведь сначала, после школы, пошёл в металлургический техникум, потом в архитектурный институт. Родители всё это одобряли. Но когда поехал в Москву поступать на актёрский факультет, у родителей возник вопрос: какой такой актёр? Что такое актёр, куда ты бросаешься? Одну профессию забросил, потом и архитектором не стал… Они приняли мой выбор, лишь когда я состоялся как артист, когда увидели меня по телевизору в картине «Жизнь Клима Самгина».

– Когда ты пошёл в актёрскую профессию, очевидно, думал об известности и популярности?
– Нет. Может, в подсознании это и присутствовало, но я для себя ставил вполне определённую цель – сказать своё слово в театре и кино. Если бы я воспринимал себя лишь одним из многих, то не пошёл бы в актёры. Но когда смотрел фильмы или спектакли, то понимал, что в моём исполнении многое прозвучит по-другому.

– В самом раннем детстве было понимание, что ты не такой, как все?
– Нет, в детстве этого не было. Лишь театральная студия позволила мне открыть себя в возрасте девятнадцати лет. А в детстве я коллекционировал марки, выращивал цветы. Мог поменять коллекцию марок на цветочный горшок, который мне понравился.

– Твой жизненный путь – своего рода образец для молодых людей, которые ищут своё предназначение в жизни. Взять хотя бы историю с самой первой твоей ролью, ставшей звёздной, – имею в виду главную роль в многосерийном фильме «Жизнь Клима Самгина» 1987 года.
– Уже в театральном училище я понимал всю «пошаговость» вхождения в профессию. Надо было зарегистрироваться на разных киностудиях, и не только на «Мосфильме», но и на киностудии имени Довженко в Киеве, и на «Узбекфильме». Туда я и отправлял свои фотографии сразу после окончания училища. Раньше ведь не было агентов, как сейчас, просто на каждой студии существовали актёрские отделы. Летом я побывал в Ленинграде, зарегистрировался и на «Ленфильме», оставил свои данные и фото. Через месяц мне позвонили и пригласили на фотопробы на роль Клима Самгина. С них тогда всё начиналось. Потом уже были кинопробы с разными артистами, и два месяца по понедельникам я мотался из Москвы в Ленинград, туда-обратно, пока меня не утвердили. Я ведь тогда ещё и сценического опыта не имел, не говоря о кино. Роман Горького «Жизнь Клима Самгина» в училище целиком так и не прочитал. А на экзамене мне выпал билет именно с этим романом. Такое вот совпадение! Экзамен я сдал, выкрутился. А когда утвердили на роль, прочитал роман и понял, что мне придётся нелегко – четырнадцать серий, и герой возрастной. Сегодня играю девятнадцатилетнего, а завтра – уже сорокалетнего. В картине снимались сплошь знаменитости, весь наш театральный и киноолимп: Елена Соловей, Армен Джигарханян, Светлана Крючкова, Михаил Глузский, Наталья Гундарева, Александр Калягин – всех и не перечислишь. И я наравне с ними! Мне надо было и себе, и всем доказать, что не случайно пришёл в профессию. Сериал впервые показали по телевидению в 1988 году, тогда все его смотрели. После сериала вышел на улицу – и меня сразу начали узнавать.

– Удивительно, что после такого успеха у тебя был целый год простоя, почему?
– Мне тогда это тоже казалось загадкой. Я всё ждал предложений, постоянно проверял телефон – работает ли. Но никто не звонил. Обиды не было, но не мог понять – почему? А потом пошло-поехало: одна из главных ролей в четырёхсерийном фильме «Морской волк» по Джеку Лондону, роль Ставрогина в картине Игоря Таланкина «Бесы» по роману Достоевского, съёмки в «Тихом Доне» Сергея Бондарчука. Там пришлось играть на английском, поскольку сериал снимался для итальянского телевидения.

– Были случаи, когда очень тяжело давалась роль?
– Один раз, в сериале «Морской волк». Это был второй фильм после «Клима Самгина». Видимо потому, что с Климом я провёл два с половиной года, режиссёр долго не мог от меня добиться того, что требовалось. Но потом что-то щёлкнуло – и всё получилось. Но после этих фильмов, после успешных ролей, начиная с 1993 года было семь лет нищеты. Многие помнят, что тогда творилось в нашем кинематографе. Тогда я и пришёл к медитации, чтобы себя спасти.



– Тебя регулярно приглашают на роли немецких офицеров в фильмах о военном времени. Не было ли у тебя внутреннего неприятия, когда впервые надел немецкую форму?
– Это просто роль. Как в недавнем сериале «Зорге», где я играл немецкого посла Отто. А в сериале «Чёрное море» я начальник немецкой военной разведки. Мы – актёры. Может, завтра кому-нибудь из нас придётся переодеться женщиной.

– Твоя отличительная черта – безупречно прямая спина. Как это тебе удаётся?
– Ничего специального для этого не делаю, видимо, врождённое. Хотя мои предки все из деревни. Хожу в фитнес-клуб, чтобы оставаться в форме. А со спиной произошла забавная история. Ехал однажды в метро, и там ко мне подошла женщина с вопросом: «Простите, а вы не Андрей Руденский?» Я ответил утвердительно, а она в ответ: «Я вас со спины узнала. Прямая спина – ваша визитная карточка». Я не стесняюсь передвигаться в метро, это надёжно, везде успеешь вовремя. В Голливуде звёзды в метро ездят, и никто на них не бросается, у нас та же ситуация. Тем более что у нас такое красивое метро.

– Ты настоящий патриот. У тебя репутация большого ценителя вин, и стало известно, что теперь воздаёшь должное винам нашим, отечественным.
– С недавних пор полюбил наши российские вина. Сейчас их делают лучшие европейские сомелье, а открыл мне их мой друг. Принёс однажды кубанское вино, и я находился в недоумении – зачем мне российское вино? Решил попробовать. И был изумлён. Прекрасное вино. Так что сейчас я поклонник наших вин.

– Ты много путешествовал, при этом чаще всего бывал в Италии. Почему именно там?
– Италия моя любимая страна. Мне нравится в ней всё – архитектура, лица, вина, граппа, еда, история. Я верю в реинкарнацию и точно знаю, что в прошлой жизни был итальянцем, и не раз. Италия моя – вся. Я мало знаю Францию, хотя Париж очень люблю. И ещё Прагу. А вот Лондон – чуждый мне город.

– Как ты предпочитаешь отдыхать, что тебе по-настоящему доставляет удовольствие?
– Собраться и куда-нибудь улететь, причём мне хватает двух-трёх дней. Когда открыли границы, хотелось везде побывать и подолгу. А сейчас потребность – просто картинку поменять на пару дней, и всё.

– Но лишь пока есть силы и возможности, согласись. А время идёт, мы не молодеем.
– Бехтерева однажды сказала: вы начинаете стареть, когда сами себе даёте разрешение. А у Микеланджело есть такая мысль: дух рисует тело. Какими глазами ты смотришь на мир, на людей, таким ты и будешь. В Италии я люблю смотреть на семидесятилетних, они прекрасно проводят время. Не скажешь, что это молодые люди, но уж точно не старые. Они получают кайф от жизни. Это особая культура. У нас так живут избранные. Таким нужно родиться, но можно и сделать себя таким.

– Что больше даёт твоей душе развиваться, открывать самого себя, – поражения или победы?
– Строишь себя, когда не устроен, когда наступают периоды долгого ожидания.

– Сейчас у всех период ожидания, каждый чего-то ждёт. А что бы ты запросил у вселенной, какой образ в кино тебе хочется сейчас воплотить?
– Хочу просто хорошую роль, чтобы было что играть. Для фильма, для драматургии важна необычность. Когда пришло время российских сериалов, в фильме «Клетка» я играл негодяя. Но я никогда не играю негодяя, а играю персонаж, образ, судьбу, человеческую историю. Многие артисты с пренебрежением относятся к съёмкам в сериалах. Но ведь актёры – это товар. Сегодня создателям картин нужен наш голос, завтра – внешность, послезавтра – всё вместе, включая наш талант. Я сыграл даже в турецком сериале, им были нужны русские актёры. Съёмки в сериале – это роль, это работа, это деньги, которые необходимы в жизни.

– Раньше популярность артисту приносило в большей степени кино, а как сегодня?
– Сейчас люди больше прикованы к телевидению. И для артиста главное – появиться не в маленьком эпизоде, а в роли, которая запоминается. Понятно, что едва ли не у каждого в доме по сто пятьдесят каналов. Когда появился на экранах фильм «Жизнь Клима Самгина», его смотрела вся страна. Сейчас такого быть не может. Люди сами выбирают каналы. А вообще люди устали от того, что показывают во многих сериалах, сегодня хотят видеть человека, его судьбу.

– Как корреспондент «Моей Семьи» не могу тебя не спросить об институте брака, который сейчас переживает кризис. Многие пары предпочитают гражданский брак. Почему, как ты думаешь?
– Мне кажется, такие отношения честнее. Потому что в гражданском браке люди живут по согласию и в радости. Если они заключили брак, а он развалился, то начинается раздел имущества, и люди открываются иногда с чудовищной стороны. Поэтому гражданский брак для меня честнее. В нём чистая энергия слияния – душевного, любовного, телесного. Это гораздо ценнее.

– И ещё один вопрос из разряда общечеловеческих: в чём, на твой взгляд, причина той жестокости, которая сегодня разлита в обществе?
– Это было всегда, просто об этом умалчивали. И детей бросали, и животных. Масштабы, возможно, были не те – не знаю, не считал и не приглядывался. А вообще каждый видит то, что хочет видеть. Я больше склонен к позитиву, негатив стараюсь в себя не впускать. Зачем? Но в целом сегодня слишком много негатива, особенно в социальных сетях. Много показухи, когда просят: возьми собачку, ей плохо. Заявляя таким образом – смотрите, какой я добренький, при этом сам не беру ни кошек, ни собак.

– Как ты узнаёшь, «твой» человек или «не твой»?
– Ну, это сразу понятно. Как с книгой, например. Прочитаешь первую, вторую страницу и понимаешь – не твоя. Так и с человеком. Пять-десять минут общения – и всё понятно.

– А картины со своим участием пересматриваешь?
– Смотрю не все свои проекты, лишь некоторые. И иногда остаюсь собой доволен.