Эту историю мне поведала девочка Станислава, Стася. Фамилия – Захарик. Одиннадцать лет. Глазки – искристые аквамаринчики. Носик – изящная черевичка. Мордочка озорная, даже когда плачет. Но плачет Стася, судя по всему, редко. На моей памяти плакала один раз, когда мальчик Ваня Тучкин четырнадцати лет отнял у неё телефон поиграть.

Стася рыдала полминуты, косясь своими злобно-озорными аквамаринчиками на погружённого в игру Ваню. Потом тихо набрала ведёрко песка, ещё тише подкралась к Ване сзади, молниеносно, как кобра, жалящая жертву, выхватила из Ваниных рук телефон, ещё молниеноснее водрузила ведро с песком Ване на голову и с криком «Тучка-вонючка!» помчалась к своей калитке. А бегает Стася быстро, фиг догонишь.

Дело было в нашем дачном посёлке пару недель назад. Здесь, как водится, есть своя ребячья компания под названием «Банда». На другой стороне посёлка имеется другая компания, под названием «Корпорация». «Ваня-вонючка» – из «Корпорации», он там вроде заместителя Короля.

Король «Корпорации» – Мишка Дороховский пятнадцати лет. Он уже курит. В «Корпорации» считается, что курить имеет право только Король. Это его привилегия. Остальные, пока он затягивается, едят чипсы. Всё это происходит на так называемых «сессиях», где обсуждаются планы «Корпорации» и всякое такое.

Стася – из «Банды». У «Банды» есть президент – Вова четырнадцати лет, фамилию не знаю. Вова не курит. Он занимается тхэквондо и очень любит выражение «в сущности». «В сущности магазин ещё закрыт», «в сущности ты придурок», «в сущности сейчас пойдёт дождь», «в сущности Мишку надо посадить в камеру» – и так далее. Кстати, у Мишки любимое выражение – «секи момент». «Секи момент, магаз открылся».

На краю посёлка, около помойки, «Банда» и «Корпорация» устраивают «переговорные стрелки». Надо отдать ребятам должное: эти «стрелки» всегда заканчиваются миром, который у них называется «рукопожатка». Не то что в наше шпанское время.
По поводу инцидента между Тучкой-вонючкой и Стасей у «Банды» с «Корпорацией» тоже состоялась «переговорная стрелка». Обсуждение инцидента было долгим и закончилось, как всегда, мирно. Все решили, что «стибзить фон» и «запесочить бошку» – «фишки в расчёте», или, иначе говоря, математический знак равенства.

– В сущности я за рукопожатку, – сказал Вова.
– Секи момент, я тоже за, – сказал Мишка.

Так состоялась юбилейная, десятая за лето рукопожатка, которая традиционно заключалась в том, что «Корпорация» и «Банда», как хоккейные команды после матча, выстраивались друг против друга и все по очереди жали друг другу руки. А потом шли в магаз распивать «Спрайт» мира. Встанут в круг, и каждый делает по глотку. По-моему, классно.

Но это всё, так сказать, общий фон. Теперь по существу, или, «в сущности», как говорит Вова.

Однажды мы сидели на скамейке у Стасиной калитки, я и Стася – наши дома рядом. Было где-то девять утра. «Банда» собиралась в половине десятого.

– Ну, расскажи мне что-нибудь, Стась, – сказал я вяло, но всё же надеясь стибзить какой-нибудь сюжет для очередного рассказа.
– А чего рассказать-то, дядь Во?
– Ну, например, во что вы играете? На улице, я имею в виду. Вот мы играли в прятки, в классики, в казаки-разбойники, в…
– Ну, это когда было-то, ещё до Путина, – зевнула Стася. – В прятки мы тоже играем.
– А ещё во что? Вот, скажем, есть у вас какая-нибудь самая-самая новая игра, а? Прямо модерновая?

Стася метнула в меня взгляд своих торжествующе-хулиганских аквамаринчиков.

– Ивонационная?
– Точно. Инновационная.
– Есть, дядь Во. «Карантинка».
– Как-как?
– «Карантинка», по-другому – «самоизоляция», некоторые называют «вакцинка». Там разные названия. Но самое правильное, я считаю, «самоизоляция».
– И как же в неё играют?
– Очень просто, дядь Во. Все делятся на команды по три чела. Рисуют квадраты, чтобы в каждом трое могли сидеть на карачках и ещё несколько челов поместилось.
– Не на карачках, а на корточках.
– Неважно. Каждый квадрат – «самоизоляция». Выбирается ещё одна команда. Называется «полиция».
– Сколько человек?
– Неважно, хоть сто. Туда обычно самых маленьких берут.
– А цель игры?

Я был захвачен.

– Цель игры? – Стася зевнула. – Добежать всем трём челам из одной «самоизоляции» в другую. И чтобы тебя «полиция» не поймала, в смысле не осалила. Понял, дядь Во? Игру в салочки знаешь?
– Знаю. Изумительно. Умоляю, продолжайте! – выдал я, вынув из своего подсознания что-то из «Мастера и Маргариты».
– Дальше. Если осалит «полиция», всю «самоизоляцию» штрафуют.
– Как?
– Очень просто. Из трёх челов отстойной «самоизоляции» «полиция» считалочкой выбирает одного и сажает на особую скамейку, которая называется «карантин». А считалочка знаете какая, дядь Во?
– Какая?
– «Я – Маруся, ты – кретин. Уходи на карантин».
– А почему «Маруся»? Почему «кретин»?
– Неважно. Это придумал Саня Купшинкин, он всегда у нас считалки придумывает. Его за это Пушкиным зовут.
– И это вся игра?
– Нет, дядь Во. Если челы из одной «самоизоляции» бегут в другую и вдруг их почти салит «полиция», то можно спастись, если успеть крикнуть три раза магическое слово Страны эльфов.
– Ух ты! И какое же это слово?
– «Конституция». Если три раза крикнешь «Конституция», «полиция» тебя салить не имеет права, ты уже можешь спокойно идти в другую «самоизоляцию». Даже не бежать, а так, идти себе спокойненько и напевать гимн.

Я удивлённо переспросил:
– Гимн?
– Ну да, тоже Пушкин сочинил. Гимн «самоизоляции»: «Вы все кретины, я – Маруся. Я заразиться не боюся». И поётся на музыку песни «Король Оранжевое Лето». Знаешь эту песню, дядь Во?
– Конечно, «Голубоглазый мальчуган». Ну, у вас не совсем в такт. Там во второй строке мужская рифма, – промямлил я сам себе.
– Неважно. В общем, на эту музыку надо петь гимн «самоизоляции».

– Хорошая игра, – промолвил я задумчиво.
– Конечно, хорошая, дядь Во. Мы в неё почти две недели играли, пока этот придурок Лёшка Завалякин не пришёл.
– Кто такой?
– Да есть один. Стал с нами играть, сначала всё было хорошо. А потом Лёшка со своими челами из «самоизоляции» побежали в другую «самоизоляцию». Его «полиция» догоняет, а он вдруг как заорёт: «Я заражённый!» «Полиция» остановилась, думает, что делать. А Лёшка опять: «Я заражённый!» И как побежит за «полицией», а та – бегом от него. Страшно же. Ну и всё у нас испортилось. Больше в эту игру мы не играли. Хотели правила поменять, но ничего не получилось. Потому что если так орать – это уже какой-то этот, как его… Беспредел.
– Точно, – отозвался я.

Тут из-за поворота вышла «Банда», человек десять. Они шли спокойно и уверенно, почти в ногу.

– Ну, я пошла, дядь Во. А то у нас сейчас «переговорная стрелка».
– Иди, Стася, иди.

И она пошла.

А я пошёл на «переговорную стрелку» с женой на предмет брать вторую кошку или нет. Вообще-то я против. Хотя, в сущности, почему бы и нет?