Недавно увидел смешную картинку, которую пропустил во времена самоизоляции. Алиса Селезнёва предрекает будущее одноклассникам: «Вы будете ходить в магазин по пропуску».

Действительно, год выдался богатым на сюрпризы. Сказал бы кто-нибудь за новогодним столом, что через три месяца всех закроют и наденут цифровые ошейники, – люди покрутили бы пальцем у виска. Но пришествие коронавируса – всё-таки форс-мажор, такие вещи время от времени случаются. А вот если бы мне сказали, что негры по всей Америке начнут громить магазины и крушить памятники, а полицейские на коленях будут целовать ботинки погромщикам, я бы ответил, что такое невозможно в принципе. Наш мир, хоть и сумасшедший, но не настолько. Однако реальность обогнала самые безумные кошмары.

Помню, слушал новости из США и подумал, почему эти бээлэмщики, громя статуи «сторонников рабства», не добрались до личности Главного Рабовладельца, для Кого мы все – рабы Божьи? В конце концов, именно Он сказал, что чернокожие потомки Хама попадут в рабство к потомкам Сима и Иафета.

Но не успел я развить мысль, как пришла новость: чёрный активист Шон Кинг призвал свергать статуи и иконы Иисуса Христа, назвав его изображение «формой белого превосходства». Газета «Вашингтон Пост» тут же задалась вопросом: насколько вообще уместен «белый Иисус»? С таким же апломбом в начале прошлого века американские газеты обсуждали феномен Пушкина, споря, может ли негр писать стихи.

В Англии настоятель Сент-Олбанского собора поспешно установил картину с чернокожим Иисусом на алтарь. Как сейчас принято говорить – переобулся в полёте. Натянул будёновку, как дед Ничипор в «Свадьбе в Малиновке». В этот момент несколько церквей в Калифорнии уже ограбили и осквернили.

Но больше всего меня поразил религиозный культ Джорджа Флойда. Смекалистые пастыри уже провозглашают, что Флойд принёс себя в жертву за всех, пострадал «за грехи белых людей». На месте гибели чернокожего уголовника и наркомана проводятся «крещения» в купелях, а некоторые адепты даже уверяют, что получили там исцеление.

Будто евангельские события кто-то вывернул наизнанку. На кресте распяли не Христа, а разбойника Варавву, а Господа вытолкали за ворота Иерусалима: «Валил бы ты отсюда, белый, пока цел».

Никто не знает, как именно выглядел Иисус. Даже среди святых не было единого мнения. Некоторые считали Его белым, некоторые – смуглым. Кое-кто говорил, что Господь обладал идеальными чертами лица, другие святые отцы полагали, что наоборот, Христос был некрасив – чтобы люди не отвлекались на Его внешность, а лучше усваивали Слово Божье. В Японии Христа изображали раскосым, в Эфиопии – темнокожим. Но не потому, что люди хотели присвоить Иисуса, а потому что своими их видит сам Бог. Он ведь пришёл ко всем, а не только к одному народу или расе. А нам снова говорят: нет, не ко всем, а только к нам. Он не ваш, а наш. Долой расизм, но одна раса всё равно неправильная.

Ничего в этой лицемерной Америке не меняется. Двести лет назад её отцы-основатели тоже провозглашали свободу, равенство и братство, подсчитывая барыши со своих рабовладельческих хозяйств. Недавно с удивлением узнал, что в XIX веке белые миссионеры распространяли среди американских рабов специально адаптированную для них Библию. Исключили оттуда около 90 процентов ветхозаветной части и примерно половину Нового Завета. Например, оставили слова: «Рабы, подчиняйтесь вашим земным хозяевам», – но изъяли место о том, что нет больше ни раба, ни свободного, но все и во всём Христос. Теперь же культура, которая веками лелеяла рабство, пожинает свои злые плоды.

Мартин Лютер Кинг в гробу бы перевернулся, если б увидел, что его братья спустя полвека мечтают не о равенстве, а об апартеиде, но только для белых. Но к счастью, в Америке есть и другие чернокожие.

Когда-то Моисей Берри был протестантским проповедником. Однажды шёл мимо православного храма, услышал непривычное пение и заглянул. И вдруг увидел икону святого Моисея Мурина, который подвизался в египетской пустыне в конце IV века. Икона чернокожего святого потрясла Берри. Такого он точно не ожидал увидеть в «церкви белых».

– Как такое возможно? – спросил Моисей батюшку после службы. – Неужели в вашей церкви есть святые негры?
– Есть, – улыбнулся священник. И рассказал историю о преподобном Моисее.

Тот, как и Джордж Флойд, был разбойником, грабил и лил людскую кровь. Но однажды покаялся. За содеянные грехи Мурин не почитал себя за человека и смирялся перед всеми. А потом принял мученическую смерть. Берри так тронула эта история, что он стал православным, а потом его рукоположили в священники.

Отец Моисей вспоминал, что поначалу не знал, как прихожане воспримут батюшку-негра. Ведь приход в городе Эшгроув, где он служит, – белый. Но вера оказалась сильнее. «Мы все здесь связаны верой, – говорит отец Моисей. – Все мы – дети Господа, у всех нас общее наследие, а не отдельное наследие каждого народа».

Теперь настали времена новых испытаний, когда и паству, и настоятеля могут обвинить в «расизме». Но прихожане за чёрного батюшку стоят горой.

История помнит немало святых подвижников с африканской кровью. Например, мученицы Фелицитата и Перпетуя пострадали в Карфагене в 203 году. Ну а предков американских рабовладельцев в Германии VII века просвещал чернокожий миссионер, отец Адриан. Католическая церковь как-то насчитала 937 святых негров. Многие из них почитаются и в православии.

Прихожане Екатеринбургской епархии давно обращают внимание на чернокожего иподиакона, помогающего на службе владыке Кириллу. Баси Хафиз, в крещении названный Харисимом, – родом из Судана.

«Когда я учился в Екатеринбургском университете, ходил мимо Свято-Троицкого собора, – вспоминает Баси. – В 2011 году сюда привозили пояс Пресвятой Богородицы. На улицах было очень много народа. Один день, второй. Я заинтересовался – что нужно всем этим людям? А как-то в душевой общежития увидел на полу крестик. Поднял и поставил себе на подоконник. После того как открыл Евангелие, мой мир изменился. Стал ходить в храм и встретил здесь отца Павла. А потом принял крещение».

Этот выбор повлёк и неприятные последствия. В Судане за измену исламу до сих пор казнят. «Когда сообщил семье, что стал православным, было очень тяжело, – говорит брат Харисим. – Отец не разговаривал со мной четыре года. Мама плакала. Почти два года я не общался с родственниками, только с младшим братом. Старший звонил и предлагал: «Вернись, стань снова мусульманином, мы тебя простим». Но это для меня невозможно. Я – христианин».

Я и сам знаю такого же чернокожего парня. Правда, не священника, а обычного верующего. Впрочем, негры в московских храмах – дело уже привычное. Но на Али порой некоторые бабушки всё ещё поглядывают с опаской: ох, «ликом черен и прекрасен».

Али – один из самых бескорыстных людей, которых я знаю. Всё, что у него появляется лишнего, щедро раздаёт знакомым. Однажды я задумался: Али ходит по нашему району, а здесь нередко случаются драки футбольных фанатов. Запросто могут избить негра до смерти. Так у меня созрела мысль найти знакомых в фанатских кругах и выписать для Али «пропуск», чтобы его не трогали.

Нашёл одного приятеля, болельщика ЦСКА. Там сразу согласились – черкнули координаты «нужного человека». Со «Спартаком» было сложнее. Но через десятые руки и оттуда пришёл «хороший телефон». Кто-то из ребят подсказал контакты фанатов «Локомотива». Всё это я вручил Али и проинструктировал:
– Если «спартачи» наедут – звони Лёше. А если «красно-синие» – Игорю. Смотри не перепутай!
– Хорошо, – улыбнулся Али.

Беда пришла откуда не ждали. Али тормознули на улице обычные гопники. Они, как известно, моральные дальтоники – им цвета фанатских шарфов до лампочки.

– Слышь, чёрный, куда спешишь? – начали обрабатывать жертву хулиганы. – Чего тут забыл?
– Я свой, русский, – начал оправдываться Али.
– Русский? Ха-ха-ха! – заржали парни.
– Ребята, я здесь живу – в храм хожу.
– Кочегаром там работаешь? Сейчас мы тебя раскочегарим!

Али понял, что сейчас его будут бить, и прибег к единственной защите, которая пришла на ум, – стал молиться вслух. А голос у него знатный – в церковном хоре поёт.

И вдруг один из гопников остановил друзей:
– Стойте, мужики!
– Ты чего?
– У меня так бабушка молитвы читала, – пояснил парень. – Точно так же, без запинки. Хорошая она у меня была, Царство Небесное. Ладно, «русский», топай отсюда. И больше на глаза не попадайся.

Другую историю рассказывал знакомый Андрей. Лет двадцать назад Андрюха обитал в общаге, дружил с одной компанией. Ребята нормальные, но слегка хулиганистые. И случилось, что поцапались с кавказскими студентами – один из них поселился в том общежитии. То ли девчонку не поделили, то ли ещё что.

– Тот кавказский парень, Руслан, сразу вызвал подмогу, – вспоминает Андрей. – Вскоре в общагу прибыла толпа его соплеменников – страшных, бородатых. Начали двери выбивать в комнату, а там трое моих приятелей. С нами на курсе учились студенты из Сенегала. Моя однокурсница Ася к ним и побежала. Девчонка не слишком далёкого ума, но хорошая. Пришла к африканцам и в слезах ляпнула, не подумав: «Ребята, помогите! Там чёрные наших бьют!» Сенегальцы – тоже парни простые, сразу поняли ситуацию. На Руслана со товарищи налетело пятеро или шестеро негров с криком «Бей чёрных!». Такую психическую атаку воинство Руслана не выдержало.

Несколько лет назад я случайно встретил Руслана в одном госучреждении. Оформлял документы, а он привёз одежду для какого-то социального приюта. Заделался волонтёром. Разговорились, вспомнили ту историю, посмеялись. «Знаешь, как было обидно, когда негры тебя «чёрным» обзывают! – вздохнул Руслан. – Уж от кого, но от них точно не ожидал. Они бы на себя посмотрели. А потом задумался: как я живу? Как меня ещё Аллах терпит? Может, и правы те африканцы. Лица наши светлые, а дела? Стал помогать людям. Вот стариков теперь кормлю…»

Нет, всё-таки между нами и американцами лежит огромная пропасть. И не только культурная. Просто мы что-то храним в себе, чего и сами до конца не понимаем. То, что позволяет негру в России выйти из гетто. За океаном он с рождения попадает в гетто – поражённое в правах или, напротив, торжествующее, как сейчас. Но само гетто остаётся неизменным. Никогда чёрные и белые в Америке не станут друг другу своими. Для этого слишком многое нужно менять в себе, а они не готовы.

В России иначе. И не только потому, что наша страна поднимала голос за угнетённых, когда этого никто в мире больше не делал. Стоит негру появиться в России, он надевает ушанку и сразу становится своим. Бабы его жалеют, мужики ему наливают, даже полиция с почтением. На этой земле странным образом все друг для друга свои уже много-много веков.

Если бы «Брат-2» снимали о России, героя Сухорукова должен был играть негр. И так же кричать в финале: «Я остаюсь! Я остаюсь! Я буду здесь жить!»