Если подойти к делу чисто формально, можно сказать, что предки будущих олигархов занимались банковской деятельностью довольно давно, века с XVI-го. Но что это была за деятельность! Мелкие валютные операции, вроде тех, которыми занимаются «жучки» на современных базарах. Франкфурт, в котором обосновались эти предки, был, понятно, немецким городом, но самой Германии ещё не существовало, она была раздроблена на множество маленьких княжеств. В каждом из этих микрогосударств чеканилась своя валюта, что вызывало необходимость обменных операций.

Вроде бы выгодный бизнес, вот только желающих им заниматься было огромное количество, и заработки из-за конкуренции мизерные. Так что первые Ротшильды, помимо валютных спекуляций, продают одежду секонд-хэнд, занимаются ювелирным ремонтом, антиквариатом и мелким ростовщичеством. Капиталец за пару столетий скапливают, но очень скромный. Тогдашний средний феодал мог такую сумму прожечь за полгода.

Строго говоря, первые Ротшильды и Ротшильдами-то не были. Они назывались Коганами и Бауэрами, а новое имя появилось из-за вывески над их лавкой. Она была красной, а «рот шильд» по-немецки и означает «красная вывеска», ну, или более благородно – «красный щит».

Под красной вывеской прожили несколько поколений Бауэров – Коганов, а основателем династии Ротшильдов стал самый умный из них – Майер.

Любовь и голуби

Этот делец поднял родительский бизнес на новую ступень благодаря тому, что гениально просчитал экономическую и политическую ситуацию конца XVIII века. Понял, что главная сила пока у дворян, поэтому капитал выгоднее всего не давать в долг людям своего класса, а дёшево ссужать знатным господам, чтобы добиться их расположения. Однако Мейер нутром чуял, что время феодалов проходит и что, войдя к ним в доверие и воспользовавшись их покровительством, можно потом прыгнуть на их место.

Так и вышло. С 1764 года Майер Ротшильд начал дёшево продавать монеты и золото в дом князей Гессен-Кассельских, на чьей территории находился Франкфурт. А уже через пять лет глава дома Вильгельм I назначил его личным банкиром. Обязанности Майера заключались в том, чтобы распоряжаться казной князя, покрывая его расходы на армию, одежду, драгоценности, содержание двора, конюшни и псарни. И, естественно, не просто тратить господские деньги, но увеличивать их, получая за это собственный процент. Не очень большой, гораздо меньше того, что брали за свои услуги другие финансисты.

Но это всё же кормило, давало престиж, а главное – возможность прокручивать княжеские деньги. Эти прокрутки и положили начало Ротшильдовскому восхождению. А ещё – женитьба на Гутле, девушке из того же среднего еврейского класса, что и сам Майер. Нельзя сказать, что брак был заключён по расчёту. Приданое имело значение, но Майер искренне любил свою жену, о чём свидетельствуют десять рождённых ею детишек: пять девочек и пять мальчиков. Но деньги были главной страстью Ротшильда, а сыновья позднее стали средством их увеличения.

Так же, как и другое хобби Майера – голуби. Старик любил смотреть, как птицы кружат над его домом, но главное удовольствие получал не от созерцания полётов, а от того, что голуби исправно приносили почту из отдалённых мест и держали хозяина в курсе всех европейских новостей. Это стало особенно важно, когда континент задрожал от Наполеоновских войн.

После того как армия Бонапарта оккупировала Гессен-Кассель, принц Вильгельм бежал, оставив свои сокровища на попечение Майера. Это были огромные средства, и еврейский коммерсант свой шанс не упустил. Покупал и продавал товары, а потом, наконец, занялся крупными банковскими операциями, причём открыл филиалы в важнейших экономических центрах Европы и поставил над ними своих сыновей.

Старшему, Амшелю, достался родной Франкфурт, Соломону – Вена, Натану – Лондон, Кальману – Неаполь, а младшенькому, Джеймсу, – Париж.

Сыновья крутили деньги, обменивались голубиной почтой с отцом и друг с другом и вскоре начали теснить крупнейших финансистов того времени. При этом к политике они были равнодушны, с одинаковым усердием финансировали Наполеона и его врагов и наживали огромные деньги на контрабанде. Французский император ввёл континентальную блокаду: запретил всем европейским странам торговать с Англией, и переброска товаров между континентом и островом стала для контрабандистов сверхприбыльной. Так что Ротшильды, с одной стороны, нарушали наполеоновские запреты, а с другой – молились, чтобы они продержались как можно дольше.

А самую большую выгоду деятельность Бонапарта принесла главе лондонского филиала Натану. Благодаря голубиной почте он первым узнал о поражении Наполеона у Ватерлоо и, явившись на Лондонскую биржу, изобразил растерянность и тревогу, после чего начал сбрасывать ценные бумаги английского правительства. Биржевики подумали, что Бонапарт выиграл сражение, и бросились продавать акции, которые тут же упали до минимума. Натан скупил их за бесценок, а когда стал известен настоящий результат сражения, бумаги резко выросли в цене и сделали Ротшильда самым богатым человеком в Британии.

Я еврейский барон

Ротшильды резко разбогатели. Легко перемещая капиталы из страны в страну, предоставляя недорогие кредиты правительствам этих стран, они стали незаменимы для власть имущих и наконец получили официальное признание – титул баронов. Правда, тут не обошлось без скандалов. Мало того что предоставление дворянства некрещёным евреям было делом невиданным и вызвало гнев аристократии – новоиспечённые бароны оказались ещё и некультурными людьми!

Вкусы у них были примерно как у новых русских в конце XX века. Те любили обвешивать себя золотом поверх малиновых пиджаков, а Ротшильды в таком же стиле попытались разукрасить свой герб. Напихали в него разнообразных животных: аистов как символ благочестия, гончих, обозначающих верность, львов и орлов. На фоне этого зверинца – кулак с зажатыми в нём пятью стрелами – образ неразлучных сыновей Майера, а сверху огромная корона. Геральдическая комиссия, принимавшая герб, сильно его упростила. Большую часть зверушек выбросила, а корону заменила маленьким шлемом. К счастью более утончённых потомков, которым пришлось бы с этим позором жить.

Впрочем, от насмешек знати корректировка герба не спасла. Однако насмешки мало волновали Ротшильдов. Они не очень-то понимали тонкую иронию аристократов, да и сами презирали дворянство, не умеющее зарабатывать деньги.

Натан со вздохом говорил, что не верит ни одному человеку, потому что «тот, кто мне должен, хочет увильнуть от оплаты, а тот, кто ещё не должен, хочет у меня занять».

Джеймс, когда к нему в кабинет вошёл французский министр, буркнул, не отрываясь от бумаг:
– Возьмите стул и садитесь.
– Да вы понимаете, кто перед вами? – вскипел чиновник.
– Ладно, возьмите два стула, – не повышая голоса, ответил банкир.

Впрочем, третье поколение Ротшильдов получилось куда более образованным, чем их отцы. А четвёртое выросло рафинированными аристократами. В конце XIX века дворянство уже не насмехалось над еврейскими баронами, а подражало их манерам и пыталось угнаться за их утончённой роскошью. Но это было очень тяжело. Лишь единицы могли строить мраморные конюшни с электрическим освещением, в то время как электричество было диковинкой, или расплачиваться в карточной игре бриллиантами вместо денег.

Правила лучника

Так удачно выпустив из своего лука пять стрел, Майер желал, чтобы его потомки продолжали увеличивать богатство и могущество. Для этого он в завещании наказал им поддерживать друг друга, не ссориться и не сорить деньгами, не менять религию, ни в коем случае не разглашать информацию о семейных капиталах и поэтому избегать судов. И, наконец, чтобы деньги не утекали из семьи, наследниками основных активов могли становиться только мужчины. Девушкам, конечно, выделялись хорошее приданое и содержание, но по сравнению с главным капиталом это были копейки. Кроме того, Майер велел своим потомкам жениться на племянницах и двоюродных сёстрах, чтобы даже их скромное приданое оставалось в Ротшильдовском кругу.

Поначалу всё так и шло. Сыновья, внуки и правнуки Майера женились только на родственницах. Как ни странно, это не вызвало ни уродств, ни генетических болезней с ранними смертями. Несмотря на то что три линии из пяти – немецкая, австрийская и неаполитанская – к середине XX века всё-таки пресеклись, английская и французская оказались очень плодовитыми и компенсировали потери. Видимо, франкфуртский патриарх передал потомкам здоровые гены.

Но постепенно матримониальный запрет стал нарушаться. Сперва браки заключались между дальней роднёй, затем некоторые мужчины женились уже на совершенно посторонних еврейках. И наконец произошло то, от чего старик Майер должен был перевернуться в гробу: связь с католичками, одна, вторая, десятая… Правда, родившимся от таких союзов мальчишкам Ротшильды делают обрезание и воспитывают их в иудейской вере. А «девчачью» религию отдают на усмотрение католических матерей: если пожелают, могут крестить. Неважно, женщины всё равно к рулю не допускаются.

Что касается экономии, её Ротшильды давно не соблюдают. Не то чтобы транжирят капитал, но в удовольствиях себе теперь не отказывают. А вот первое поколение было скуповатым, особенно Джеймс. Рассказывают, что он даже на чай лакеям не давал, а когда один из них пристыдил миллионера, сказав, что его сын гораздо щедрее и всегда оставляет чаевые, Джеймс насмешливо фыркнул:
– Это потому что у него папа Ротшильд!

Богатыри не мы

Похоже, что пик Ротшильдовского могущества пришёлся на XIX век. К его концу в распоряжении семьи оказалось около 2 миллиардов фунтов стерлингов. Фунт тогда стоил раз в пятьдесят дороже нынешней валюты. В середине XIX века Ротшильды держали в «золотых кандалах» европейских политиков, легко могли предотвратить военный конфликт между державами, если он был невыгоден олигархам. Так, в 1866 году в зародыше погасили войну между Пруссией и Австро-Венгрией, просто вернув австрийскому канцлеру чек, по которому тот намеревался получить деньги. «Сожалеем, но кредит вашей светлости исчерпан», – заявили в Ротшильдовском банке. Это было оскорбительно, но канцлер смирился и пошёл на мир.

Однако уже к концу века ситуация начала меняться. Правительства разных стран стали сами открывать банки и выпускать акции. Теперь в случае необходимости занять можно было у населения. Ротшильды перекинули капиталы и вложили их в добычу алмазов, нефти и строительство железных дорог.

Последней нашумевшей банковской операцией семьи стал заём британскому правительству на покупку Суэцкого канала. Свою долю во владении каналом продавал обанкротившийся Египет, хватать кусок надо было срочно, пока о нём не узнали Франция с Германией. И Ротшильды за один день нашли 40 миллионов золотом, и не просто нашли, а быстро доставили их продавцу. Другого подобного подвига семья не совершала ни в XIX, ни в XX веках. Даже вредную для бизнеса Первую мировую войну не смогла предотвратить. Хотя пыталась.

Французские, австрийские, британские Ротшильды вели переговоры с политиками, убеждали, обещали, пытались напугать. Беда в том, что угрозы пугали мало, а обещания никого не соблазнили. И это неудивительно, ведь Ротшильды начала XX века были уже не те, что сто лет назад. Сыновья Майера, хотя и были грубоватыми и примитивными, обладали чудовищной волей, а главное, являлись единой силой, пятью пальцами, сжатыми в кулак. Главным для них был интерес семьи, национальные границы разделяли их только географически.

Новое же поколение Ротшильдов было образованным, утончённым, но отчасти избалованным, не привыкшим к борьбе за существование. Да и сохранив семейные связи, Ротшильды уже не могли ставить их выше интересов стран, в которых жили. Лорды Ротшильды считали себя англичанами, венские фон Ротшильды были образцовыми австрийскими подданными. Потом, когда начнётся война, некоторые из них пойдут на фронт, а кое-кто даже погибнет. И почти все будут помогать экономикам своих воюющих стран, что неважно отразится на семейном капитале.

А о том, до какой нездоровой степени дошло окультуривание некоторых Ротшильдов, можно судить по такому факту. Один из главных переговорщиков о мире, австрийский консул в Лондоне Альфред Ротшильд свою дипломатическую должность получил по наследству, не имел к ней особых склонностей и гораздо больше интересовался любимой игрушкой – недавно купленным цирком, в котором даже инспектировал манеж и объезжал зебр.

А другая представительница династии, дочь одного из британских переговорщиков, настолько оторвалась от жизни, что когда большую часть прислуги забрали в армию и стало некому ухаживать за огромным садом, спросила папу: как это ему удалось рассыпать по аллеям столько разноцветных листьев? Она впервые в жизни увидела опавшую и неубранную листву.

От предка к потомку

Сейчас в мире насчитывается сотни полторы Ротшильдов. В основном бизнесмены, но попадаются учёные, политики, писатели, экологические активисты. Бедных среди них, разумеется, нет, все мультимиллионеры и миллиардеры. Однако миллиардеров не так много, и они некрупные, давно уже не попадающие в финансовые топы. Многие такой информации не верят, считают, что олигархический клан скрывает свои доходы и тайно правит миром. Действительно, если к началу прошлого века дом Ротшильдов имел активов на 2 миллиарда фунтов, значит, нужно эту сумму помножить на нынешний курс, да прибавить к нему накопившуюся за столетие прибыль, да проценты на эту прибыль. А это уже как минимум триллионы долларов!

Другое дело, что счётчики не учитывают финансовые потери от мировых войн и национализаций, от неудачных вложений, инфляции и налогов, в том числе и на наследство. Майеровское семя расплескалось широко, а при каждой передаче денег от предка к потомку капитал серьёзно худеет.

Кстати, многочисленность Ротшильдов сама по себе противоречит мнению об их особой организованности. Ну как можно сбить в единый строй полторы сотни богатых, независимых людей, зачастую с диаметрально противоположными интересами? Сказки это всё.