«Жизнь прожить – не поле перейти. Где тонко, там и рвётся… Всё верно», – размышлял пенсионер Станислав Игоревич, сидя на скамейке в саду под цветущей яблоней. На дощатом столе перед ним лежал раскрытый ноутбук, к которому он так и не притронулся.

Ни за что не скажешь, что ему недавно исполнилось 74. Интеллигентная бородка, затемнённые очки, правильная речь. Всю сознательную жизнь он отдал журналистике, да и сейчас не бросает любимое дело, пописывает злободневные заметки в районную газету, которая за последние годы стала до того скучной, что, признаться, воротит от одного вида. А ещё сочиняет лирические стихи и выкладывает в интернете.

Правда, здоровье уже не то что в молодости. Тогда он мог без отдыха и сна мотаться по области и неделю, и две, собирая материал для очередного репортажа или очерка. А теперь, после серьёзной операции на сердце, врачи советуют себя беречь: категорически запретили делать резкие движения, носить тяжести и волноваться.

– Ничего, Стасик, прорвёмся, – обнадёжила жена Настя и погладила его лысеющую макушку, – главное, не раскисай!

Жена у него довольно обаятельная, обладательница стройной, но одновременно пышной фигуры, на восемь лет моложе. К тому же очень заботливая, любит готовить. Вот и сейчас принесла ему чашку душистого чая с чабрецом и плетёную вазочку с домашним печеньем.

– Стасик, поешь, от этого мозги лучше соображают.

Станислав Игоревич задержал её пухлую руку и благодарно поцеловал кисть, пахшую ванилью.

– Что бы я без тебя делал?
– Не преувеличивай, – слабо отмахнулась Настя и ушла в дом, умопомрачительно покачивая бёдрами.

Проводив её взглядом, Станислав Игоревич подумал о наболевшем. С женой ему несказанно повезло, чего, к сожалению, не скажешь о дочери. Единственный и поздний ребёнок, на которого не могли надышаться, вырос и неожиданно превратился в непутёвую бабёнку со скверным характером. Надеялись, со временем образумится, а вышло наоборот.

К 35 годам Зина совсем распоясалась, развелась с мужем, стала выпивать, пропадать у разных мужиков. Дошло до того, что запросто могла послать родителей матом и посреди ночи уйти скитаться по городу. Единственное утешение – внучки. Восьмилетняя Каринка и трёхлетняя Леська находились при них. Бывший зятёк сразу сошёлся с другой и своих детишек присутствием не баловал. Видно, так сильно поскандалили, что и родные дети в тягость.

Станислав Игоревич тяжело вздохнул, вспомнил о чае, который успел остыть, выпил, равнодушно пожевал печенье.

«И в кого Зинка уродилась такой кукушкой? – вернулся он к своим нерадостным мыслям. – Прямо как в народной поговорке – ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца».

Станислав Игоревич невесело усмехнулся. В памяти тотчас всплыл «молодец», который зачастил к ним в последнее время: высокий, жилистый, с серьёзным лицом и металлической зубной коронкой. Он носил белые кроссовки и пятнистый камуфляж, хотя не был военным. Вместе с рослой Зинкой они смотрелись впечатляюще.

Единственное, что смущало, – мужчина ровесник жены Насти. Но на что только не согласишься ради устройства непутёвой жизни дочери.

– С женой мы давно развелись, – откровенничал Валерий уже при первом знакомстве, когда подвёз Зинку от остановки домой, как случайную – а может, и нет – попутчицу. – Квартиру я оставил детям, себе забрал машину. Живу в родительском доме, он у нас с сестрой пополам. Если что, выплачу сеструхе её долю, и все дела. Пенсия, конечно, небольшая, но подрабатываю на автомойке, машину ремонтирую сам.

«Рукастый мужик, – мысленно одобрил его кандидатуру Станислав Игоревич. – А главное, дети ему не помеха. С таким дочь точно не пропадёт».

Но неожиданно заартачилась Зинка, которая оказалась на редкость привередливой.

– Предки, вы чокнулись, что ли? – она покрутила пальцем у виска. – Выходить замуж за этого старпёра? Да и не люблю я его.
– А валяться с разными мужиками – это, значит, нормально? – рассердился Станислав Игоревич.
– Меня не убудет, а для здоровья полезно. Да и не сплю я с ними, если хотите знать, – напустила Зинка туману и пропала на три дня.

Ничего, подумал тогда Станислав Игоревич, привыкнет.

И действительно после того случая дочь начала больше бывать дома, устроилась уборщицей в магазин, да и выпивала реже. Конечно, никто и не ожидал, что она сразу станет примерной матерью, но и этого уже немало. Лиха беда начало, главное, за ум взялась.

Валерий оказался мужиком с понятием и события не торопил. Зато ежедневно приносил цветы, оказывал всяческие знаки внимания потенциальной невесте, а заодно и будущей тёще.

– Чтобы ей не было обидно, – сообщил он доверительно Станиславу Игоревичу.

Мужики заговорщицки переглянулись.

– Привет хозяину! – вдруг донеслось от калитки, и Станислав Игоревич от неожиданности даже вздрогнул. По ту сторону ограды у машины стоял Валерий, как всегда, с цветами.

Станислав Игоревич сразу как-то оживился, заулыбался и призывно взмахнул:
– Входи! А я задумался, даже не слышал, как ты подъехал. Только Зинка сегодня на работе. Чаю хочешь? Настя, чаю нам принеси.
– Я подожду, – покладисто отозвался Валерий. Чувствовалось, что за эти месяцы он здесь освоился, вёл себя как дома. – Вы сидите, я Анастасии помогу, – и скрылся на кухне.

Скоро они уже по-семейному сидели за старым электрическим самоваром, подаренным в своё время молодожёнам Стасику и Настёне друзьями. Посреди стола в вазе стоял огромный букет, что превращало обычное застолье в торжественное. Не спеша вели беседу о незначительных событиях, время от времени возвращаясь к предстоявшей помолвке. Очищенный до блеска выпуклый бок самовара ярко горел на солнце.

– Что-то мне нехорошо, – неожиданно признался Станислав Игоревич, то ли переволновавшись за дочь, то ли перегревшись на жаре, – пойду прилягу.

Настя с готовностью вызвалась проводить, но Станислав Игоревич категорически отказался – неприлично оставлять гостя одного.

В комнате стояла живительная прохлада. Он с удовольствием расположился на продавленном диване, невесело подумал: «Вот так внезапно умрёшь и дочь счастливой не увидишь».

В распахнутое окно было слышно, как в саду о чём-то оживлённо болтали Настя и скороспелый зять, но слов не разобрать. Под их смех и щебет Станислав Игоревич незаметно уснул.

Ночью ему снилось огромное жёлтое поле тюльпанов, почему-то он собирал их в охапку, прижимая к груди. Цветы падали, а он всё рвал и рвал, и не было этому дурацкому действию конца.

Наутро Станислав Игоревич проснулся с головной болью, недомогание чувствовалось во всём теле, в груди покалывало.

– Схожу в поликлинику, – сказал он слабым голосом жене, – посоветуюсь с кардиологом.
– Конечно, сходи, – поддержала Настя и непривычно долго стояла у калитки, провожая мужа жалостливым взглядом. Затем коротко тряхнула головой, словно отбрасывая лишние мысли, и ушла в дом.

Из поликлиники Станислав Игоревич вернулся как раз к обеду, успел проголодаться. Встреча с жизнерадостным доктором прошла плодотворно, и ему не терпелось за тарелкой супа поделиться новостями с женой.
К его неудовольствию, дверь веранды оказалась на замке.

«Наверное, ушла к соседям», – подумал он растерянно и вдруг обратил внимание, что женская обувь в прихожей почему-то отсутствовала. Станислав Игоревич прошёл в гостиную, заглянул в платяной шкаф – полки и вешалки, на которых хранилась одежда жены, были пусты.

Внезапно раздался звонок, показавшийся ему оглушающе громким. Станислав Игоревич так поторопился достать телефон из кармана пиджака, что выдрал вместе с подкладкой.

– Настя, что это значит? – строго спросил он.
– Стасик, прости меня, ради бога! Я понимаю, что поступила подло, но поделать с собой ничего не могу. Я ещё не старая и ставить крест на своей жизни не собираюсь. Мы с Валерой полюбили друг друга. Да и в сексуальном плане у нас всё хорошо. Ты никогда не был в этом силён. Извини!
– Как ты могла? – с надрывом закричал он в трубку, нервно трясясь. – Я тебе этого никогда не прощу, предала всю нашу семью, дура!

Станислав Игоревич покачнулся и испуганно схватился за угол шкафа, потерянно опустился на стул. Дрожащими пальцами вытряс из пузырька на ладонь таблетку нитроглицерина, сунул под язык. Потом уронил голову на руки и, раскачиваясь вперёд-назад, горько заплакал.

С того дня минуло два долгих месяца. За всё время от Насти не пришло ни весточки, словно и не было в его жизни этой падшей женщины. Лишь незаживающая рана в душе напоминала о ней.

Станислав Игоревич потихоньку привыкал жить без жены, не надеясь на ветреную Зинку. В меру своих физических возможностей самостоятельно управлялся по дому, воспитывал внучат. В общем, как-то умудрялся держать прохудившийся семейный корабль на плаву.

Они с Зинкой даже отважились справить день рождения старшенькой, Каринки, чтобы девочка не чувствовала себя обделённой и чтобы та чужая женщина не думала, будто без неё они совсем пропали. На его скудную пенсию и на деньги, которые дочь немного подкопила – видно, не совсем ум пропила, – накрыли в саду шикарный стол, пригласили одноклассников именинницы и соседских ребятишек, позвали аниматора. Было очень весело.

Праздник чуть не испортила Настя, неожиданно появившаяся на садовой дорожке с большим плюшевым медведем. У калитки её дожидалась машина с хахалем, предусмотрительно оставшимся за рулём.

Станислав Игоревич встретил бывшую жену с неприкрытым презрением.

– Уходи, – хмуро сказал он, – дочери ты тоже не нужна.
– Я пришла к внучкам, – вполголоса ответила Настя, пряча глаза за тёмными очками, – подарок им принесла.

Станислав Игоревич не мог себе позволить скандалить при детях, сдерживаясь, грубо предупредил:
– Поздравишь и сразу уходи. Не доводи до греха.

Настя покорно кивнула и с виноватой улыбкой пошла в глубь сада, откуда ей навстречу уже бежали Каринка и Леська с радостным криком:
– Бабушка приехала!

Настя передала им подарок, горячо расцеловала и, как обещала, сразу направилась к выходу, вытирая пальцем выкатившуюся слезу.

Проходя мимо бывшего мужа, приостановилась и неожиданно твёрдо заявила:
– Извини, но хочешь ты или нет, я буду ежедневно приходить сюда готовить еду и убирать в доме, а ночевать – у него, – она коротко кивнула в сторону машины.

Удивляясь сам себе, Станислав Игоревич промолчал. Доживать как-то надо. А может быть, так сильно любил, что просто хотел видеть её каждый день. Просто видеть.