Русские – люди коварные |
16.09.2020 20:54 |
Коварная девушка из клана Макферсон – Извините, вы русский? – спросил меня звонкий голос. – Да, – ответил я, оторвав взгляд от журнала. Мой авиарейс был из Гамбурга в Глазго. До взлёта я коротал время, читая «Вестник археологии», поэтому соседку наблюдал лишь боковым зрением. А когда поднял голову, понял, что никогда ещё не видел такого красивого лица: жгучая брюнетка, маленький нос и огромные васильковые глаза. Я улыбнулся. – Вы угадали. Знаете русский язык? – Изучаю, – пояснила девушка. – Учусь в Лондонском университете на лингвистике, там очень хорошая школа. Меня зовут Энн. – Очень приятно, Дима. Вы шотландка? – Да ещё какая! – рассмеялась она. – Энн Макферсон, родом из Хайленда, прямо с гор. Лечу в Глазго, потом загляну к родным в Форт-Уильям – и назад. А вы в Глазго надолго? – На пару недель. Сначала конференция в университете, потом друзья обещали показать мне город. – Здорово! – воскликнула девушка с гор. – Потом расскажете, что и как? Забегайте в гости, я остановилась здесь. – Энн достала блокнот, черкнула на листке адрес и сунула мне в руку. – Но, если что, в субботу в десять утра уезжаю в Форт-Уильям с автостанции на Бьюкенен-стрит. Вдруг у вас останется время, покажу кусочек горной Шотландии. Может быть, даже поднимемся на Бен-Невис. Шотландия прекрасна, вот увидите! – Не сомневаюсь, – сказал я. – Есть у меня мечта – привезти в Россию настоящий килт. – Килт? Супер! – и снова вокруг меня рассыпались смеющиеся колокольчики. – Станете настоящим шотландцем. Если что, я помогу выбрать. Полёт длился полтора часа, но для меня они пролетели как одно мгновение. Всё время хотелось ущипнуть себя: как я оказался в этом звенящем горном водопаде из глаз и волос? Нет, этого не может быть, обычно вокруг таких девушек стоят межевые столбы с табличками «Частная собственность», «Посторонним вход воспрещён», «Не влезай – она моя». Неземные эльфы не спускаются с гор и не знакомятся с первым встречным в самолёте. Хотя кто его знает? Как писал Бёрнс: «В горах моё сердце, а сам я внизу». Мы простились с Энн в аэропорту, и я пообещал обязательно зайти в гости через три дня. Мой шотландский друг Том, встретив меня и проводив взглядом фигурку Энн, даже присвистнул: – Правильно говорят, что вы, русские, – люди коварные. Уже успел с местной девчонкой познакомиться? Я пожал плечами. – Да как-то само собой получилось. – Ладно, шучу, не переживай! – засмеялся Том. – Глазго вообще-то очень дружелюбный город. Пока мы ехали в такси, я думал о древних временах, когда кельты и славяне жили в Европе бок о бок, можно сказать, через речку. Потом наши пути-дорожки разошлись, но, видимо, на берегах тихих рек мы чего-то так и не договорили друг другу. – Там нормальные люди, – вспоминал я наставления шотландки Морин Макдональд, которая работала со мной в Германии на археологических раскопках. – Радушные, только пьют много. Как бы тебе сказать… Они одновременно и лёд, и огонь. Человек, который сегодня не откроет тебе дверь, завтра может полезть за тебя в драку. Кстати, о драках: в тёмное время по улицам не шатайся. И опасайся ирландцев и пакистанцев. – Ну, насчёт пакистанцев понятно, – кивнул я. – А ирландцы тоже опасные? Морин сморщила носик. – Долго объяснять. Просто старайся с ними не связываться. Том поселил меня в кампусе университета Глазго на Келвинхо-стрит. На этаже я обнаружил просторную студенческую кухню. Человек семь уставились в телевизор, пара студентов беседовали за чашкой чая. – Вы не против, если я вскипячу воды? – спросил я, показав на чайник. Никто на меня даже не взглянул. «Ну и фиг с вами», – подумал я и включил чайник на свой страх и риск. Снова равнодушное молчание. А ведь Морин права, действительно лёд и пламень. Днём я пропадал в университете, а после совершал недолгие прогулки по ближайшей улице. Выбираться дальше не рисковал, в конце концов Том обещал мне через день-другой показать город. От скуки по вечерам я сидел в студенческом баре за углом. И в первый же день подружился с барменом Чаки. – Порцию виски. – По-американски? – уточнил Чаки. – Не понял? – Со льдом. Лёд? Фрозен уотер. Блин, он меня понимает? – обратился бармен к девице, помогавшей за стойкой. – Да знаю я, что такое «лёд», – возмутился я. – Я из России, там льда и так хватает. Налей мне нормальный виски, безо льда. Бармен с девицей рассмеялись. – Вот это правильно! – Чаки наполнил первую стопку. – За счёт заведения. Чаки учился в местном университете, а барменом подрабатывал третий год. – Работы тут нет, особенно зимой, наркомания, преступность… – пожаловался парень. – Мне ещё повезло. Все молодые мечтают свалить – кто в Лондон, кто в Америку. А раньше здесь повсюду были магазинчики – до берега Клайда, вся молодёжь там подрабатывала. Мой дядя держал лавочку, мы с братьями в детстве в ней всё время ошивались. Но сейчас везде магазины пакистанцев. Кстати, на берег Клайда вечером не ходи, там ирландцы. «Сговорились они, что ли?» – подумал я, вспомнив слова Морин. – Ирландцы? – Да, ирландские банды. – А здесь их нет? – Нет, здесь территория местных. Засыпая, я думал об Энн. Интересно, она живёт на территории местных или у страшных ирландцев? Я брёл по переулкам, а в кармане лежал листок с несколькими строчками, давно выученными наизусть: «Энн Макферсон. Принсес Гарденс, 6». – Энн Макферсон… – перебирала в памяти фамилии жильцов старушка, выйдя на мой звонок. – Здесь таких нет. Посмотрите с другой стороны дома, возможно, вам нужна Принсес Гарденс, шесть бэ. Звонок. Сонный голос в домофоне: – Да, мы сдаём комнаты студентам, но последние месяцы у нас никто не жил. Загляните в квартиры с торца, на Принсес Гарденс, шесть е. Я вспомнил Третью улицу строителей. Если бы Женя Лукашин попал в Глазго, он бы сразу протрезвел. Подходя к очередному адресу, я увидел застеклённую веранду, где ужинало шотландское семейство. На звонок вышла хозяйка. – Макферсон? – переспросила женщина. – Не знаю. А вы давно её ищете? Второй час? Одну секунду. Женщина вернулась в дом и вышла, укутанная в шаль. – Давайте я вам помогу. – Не хочется вас беспокоить, и так отвлёк от ужина. – Ничего, – не приняла возражений шотландка. – Сейчас заглянем к миссис Фрейзер, она тут всех знает. Домохозяйка потащила меня за руку мимо местных домиков. Вскоре к нам начали подтягиваться любопытствующие соседи. – У вашей Энн каре или длинные волосы? – Она жила с подружкой? – Расскажите лучше, как вы познакомились. – За кого она болеет, за «Селтик» или за «Глазго Рейнджерс»? Нет, определённо мы с ними встречались несколько тысячелетий назад! Пожилая миссис Фрейзер сообщила, что никакой Энн Макферсон не знает, но рядом есть пара адресов, где обычно живут студенты, – хозяева сдают комнаты, а сами обитают где-то на юге Европы. – Жаль, молодой человек, – покачала головой пожилая леди, когда на звонок в дверь последнего дома никто не откликнулся. – Плохо, что она вам телефон не оставила. Но студентки часто съезжают, возможно, что-нибудь случилось, и Энн уехала раньше времени. Вечером я шёл в гости к Тому с бутылкой водки. «Дима, только ради всего святого не возвращайся через Келвингрув-парк, – умолял меня Том. – Там вечерами небезопасно». Но мне было уже всё равно. Однажды в Москве я сел не в ту электричку, и она увезла меня в ночное Монино. Неужели какой-то парк в Глазго страшнее ночного Монина? Прошёл через парк, никого не встретил. Мы славно посидели, а на обратном пути я встретился с компанией, которая грелась у горевшей бочки. Какие-то панки, некоторые в килтах. Смешно: на голове у человека ирокез, а внизу юбка. Кто-то бренчал на гитаре, другие пили пиво. – Ты ирландец? – спросили меня панки. – Нет, русский. – Русский? – удивились ребята. – А что ты здесь делаешь? – Я потерял девушку, – и, вздохнув, рассказал им свою печальную историю. – Может, сыграешь что-нибудь? – предложили новые знакомые. – Хочешь пива? – Давайте. На ум пришла только песня «Всё идёт по плану». – Какая странная музыка, – заметила одна девчонка, когда я вернул гитару. – Страстная, словно испанская. Наверное, о любви? – О любви, – не стал я спорить. В тот вечер всё было о любви. – Чувак, так бывает, не ты первый, не ты последний, – утешал меня Чаки. – Ну, подумаешь, продинамила. – Скажешь тоже, – возразила его подруга Кэтрин. – Он же говорил, не похожа она на таких. – Да кто ж её знает? Девка хотела скоротать время в самолёте, вот и снесла русскому башку. Ещё оставался призрачный шанс, что я встречу Энн послезавтра на станции Бьюкенен. – Ты вроде хотел обзавестись килтом? – сменил тему Чаки. – Хотел. Но посмотрел на цены, и мне стало плохо. – А что ты хотел? Здесь недалеко магазин, где сам принц Чарльз одевается. – Здоровья ему, – хмыкнул я. – Ладно, не вешай нос, – посочувствовал Чаки. – Ты вроде ещё мечтал пообщаться с настоящим шотландским горцем? Вот он, знакомься, Джеймс из клана Ганн. Раньше я представлял себе настоящего горца кем-то вроде благородного красавца с лицом Эдриана Пола. Но на меня смотрел молодой парень – вылитый азербайджанец. – Он может тебе продать свой старый килт по дешёвке, – шепнул Чаки. – Только угости его. – Джеймс, – пожала мою ладонь чёрная волосатая лапа. – Давай выпьем. В тот вечер я узнал много интересного. Оказывается, у горцев до сих пор существуют не только кланы, но и вожди. А каждый уважающий себя молодой шотландец просто обязан иметь килт цветов своего клана. – Это правда, что под килтом настоящие горцы не носят трусов? – спросил я. – Правда, – кивнул Джеймс из клана Ганн, – но только старики и зрелые люди. А мне, когда холодно, приходится надевать трусы. К тому же в них драться удобнее. Такси почему-то отказалось сворачивать на Келвинхо, и мне пришлось тащить пьяного Джеймса на себе до перекрёстка. – Ты отличный мужик, – лепетал Джеймс, укладываясь в такси. – Извини, но килт я тебе не продам. Зато подскажу: на Сокихол-стрит есть магазин, где бывают в продаже старенькие списанные килты, которые сдавали в аренду. В субботу я пять часов простоял на станции Бьюкенен. Мимо спешили люди, встречались пары, и только знаменитая бронзовая скульптура парня с девушкой, повисшей у любимого на шее, оставалась неподвижной. Так я понял, что вряд ли увижу Энн. Но тогда же у меня созрел безумный план. Рано утром я выехал в Форт-Уильям – посёлок у подножия Бен-Невис, высочайшей вершины Великобритании. В салоне автобуса, кроме меня, находились лишь человек в форме и бледный как смерть молодой парень. На остановке я уточнил у водителя, кто они. – Это полицейский везёт наркомана в реабилитационный центр, на север, – сказал шофёр. – Когда машин не хватает, они добираются автобусом. Так часто бывает. Солнце сражалось с туманом на берегу озера Лох-Ломонд, и в тот момент не было ничего прекраснее на свете. Мимо мелькали указатели с топонимами, словно сошедшими со страниц книг Толкина: «Гартохарн», «Инверарнан», «Ардхайл», «Крианларих»… Я не понимал, почему из этого филиала рая все бегут, как из проклятого места. Временами косился на юного наркомана. Он не смотрел в окно, сидел, низко опустив голову. – Макферсон? – уточнила работница поселкового почтамта. – Тут живут Кэмероны, но у них есть родственники из Макферсонов. Вот адрес. Дверь мне никто не открыл. Я положил на порог журнал «Вестник археологии». На обложке написал свой адрес, зачем-то добавив: «Спасибо тебе, Энн Макферсон. Даже если ты живёшь только в сказке». Дмитрий ИЛЬИН Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru Опубликовано в №36, сентябрь 2020 года |