Перед сном вывела Кузьку на прогулку. Оделась как всякая собачница: куртка, джинсы, заправленные в резиновые сапоги, – Кузька любит таскаться по кустам и меня тянет. Начиталась о всяких змеях, да и на ежа можно наступить, поэтому по вечерам ходила исключительно в сапогах. Куртка у меня такая: без рукавов, но с капюшоном, который и накинула.

И вот стоим мы напротив детской спортивной площадки, которую нашему городу подарил бывший губернатор. Глазеем. Кузьма любит так замереть и разглядывать что-нибудь, видное ему одному. Ну и я с ним.

Вдруг от площадки отделяется худощавый парень. В темноте плохо видно лицо, но совсем молодой, меньше 25 лет. Направляется в нашу сторону.

– Эй, братан! – кричит.

Я посмотрела по сторонам. Никого, мы с Кузьмой одни.

– Ты мне? – спрашиваю.
– А кому ещё? – и хочет подойти ближе.

Кузьма напрягся, натянул поводок, а я говорю:
– Осторожнее, пёс у меня злой, только своих признаёт.
– Понял, не дурак, – отвечает парень. – Зажигалка есть? Свою посеял.
– Нет, не курю.

Буду я ещё признаваться первому встречному в своей привычке.

– Ясно, – говорит парень.

Гляжу – не уходит, смотрит на нас. Я тяну поводок:
– Пойдём, Кузя, пойдём.

Пёс стоит как вкопанный и тоже будто чего-то ждёт. Уже начинаю злиться:
– Да пойдём же!

И вдруг парень говорит:
– Да куда тебе спешить-то? Может, посидим, пива выпьем, познакомимся поближе. Как звать-то тебя, братишка?

Меня смех разбирает. Неужели он и правда не понимает, что вообще-то я женщина, да ещё старше него раза в три. И ведь слышал мой голос, но всё равно не понял, что я тётка. Обкуренный? Вроде говорит внятно, шёл, не качаясь. Чудеса да и только.

– Нет, спасибо, – говорю. – Нам пора домой.
– Ну как хочешь, – было плохо видно, но мне показалось, что пацан пожал плечами. – А то бы неплохо время провели.

Вы не поверите, у меня внутри даже холодок пробежал: больной, что ли? Решила больше ничего не отвечать, неизвестно, что у него в голове. Развернула ошарашенного Кузьму, и мы пошли, стараясь не спешить – ещё ринется за нами. Чёрт какой-то.

Вот как бывает. На шестом десятке меня приняли за двадцатилетнего парня, да ещё, похоже, пытались «склеить». А может, ему был нужен «друг»? Такое и в страшном сне не приснится.