Спасибо автору письма за честность и откровенность, за то, что решилась поднять табуированную тему, стыдливо замалчиваемую многие десятилетия. Почему-то у нас учителя и врачи априори считаются людьми честными и благородными, элитой общества. Но такое можно сказать далеко не обо всех. Поделюсь своими историями, которые до сих пор отдаются обидой и болью.

Я пошла в школу в начале 1960-х. С огромной благодарностью вспоминаю первую учительницу, добрейшего человека. Не имея семьи, своих детей, всю любовь и ласку она щедро отдавала нам. Четыре года мы учились в атмосфере максимального комфорта. Я была первой ученицей, хохотушкой с задатками лидера.

Но в пятом классе мы оказались под руководством учительницы математики – молодой, красивой, великолепно знавшей свой предмет. Сначала она нас просто очаровала. Прозрение наступило очень быстро: какой же злой она была! Её крик часто переходил в оглушительный визг, а какими эпитетами она нас награждала: идиоты, бестолочи, тупицы – этот ряд можно продолжать бесконечно. Из дружного коллектива мы быстро превратились в запуганное бессловесное стадо.

И вот в столь нежном возрасте я оказалась в центре грандиозного скандала. Накануне ноябрьских праздников традиционно проводился торжественный сбор, посвящённый приёму первоклассников в октябрята. Мне как старосте класса наказали купить значки-звёздочки. Я, конечно, была горда этим поручением и миссию свою выполнила с честью. Сложила звёздочки в красивую коробочку, поставила на стол рядом с будильником.

И надо же такому случиться – звонка будильника не услышала, проспала, в первый и единственный раз в жизни!

В школу неслась как сумасшедшая. Задыхаясь – у меня с пяти лет больное сердце, – вбежала в пионерскую комнату и попала под шквал крика и оскорблений. Замечу, мероприятие ещё не началось. Сидела в углу, сотрясаясь от рыданий. Робкие попытки подружек приблизиться ко мне мгновенно пресекались окриками классной руководительницы:
– Не смейте к ней подходить!

Я была раздавлена, такого ужаса никогда ещё не приходилось испытывать. А классная продолжала бесноваться:
– Кто её родители? Я им покажу!

Но никто из одноклассников не знал, кем работают мои родители, в то время детей это мало интересовало.

Естественно, от такого мощного удара по моей неокрепшей психике я уже не смогла оправиться: стала робкой, неуверенной в себе, с сильно заниженной самооценкой. Во мне будто лопнула какая-то жизненно важная пружина. Мои родители не стали разбираться в этом инциденте, отец даже не посетил школу, хотя состоял в дружеских отношениях с директором. А учительница, узнав, что мой папа занимает весьма высокую должность, быстро умерила свой пыл, больше на меня не орала и широким обручальным кольцом по голове не била, как некоторых одноклассников.

Понятие об учительской этике у неё было, мягко говоря, своеобразное. Например, могла всему классу объявить, что у такой-то ученицы отца в помине нет и вообще она переросток, пошла в школу только в девять лет. А уж раскручивать наших родителей на дорогие подарки для неё было тем более в порядке вещей. Сейчас ей за восемьдесят, не так давно ушла на заслуженный отдых, с чем я искренне поздравляю нынешних учеников.

Вообще наша школа больше походила на колонию для малолетних преступников, где все мы являлись объектами для самоутверждения педагогов, демонстрации их безграничной власти и силы. Адекватных преподавателей было очень мало, трое-четверо, не больше. Думаете, сгущаю краски? Ничуть. Вот ещё один эпизод.

Учительница истории знала свой предмет весьма приблизительно. Если кто-либо из класса задавал ей вопрос по теме урока, она сразу парировала: «Кто может ответить? Никто? Вопрос остаётся за вами». За что она невзлюбила меня, тихую отличницу, – тайна, покрытая мраком.

Выпускной класс. Я готовилась к урокам истории не только по учебникам, но и до поздней ночи штудировала мемуары маршала Жукова. И вот историчка вызывает к доске. Отвечаю – что называется, от зубов отскакивает, и вдруг:
– Хватит, достаточно. Ты мне лучше скажи, животные мыслят, или ими движут рефлексы? Вот моя Жулька по команде приносит тапочки. Это что?

Совершенно ошарашенная, говорю:
– Рефлекс.

Тут же следует вердикт:
– Ничего ты не знаешь. Садись, два.

Расскажу ещё об одной учительнице, которая повлияла на мой выбор профессии, причём весьма необычным образом.

Высокая, статная, важная, настоящая гранд-дама, она преподавала русский язык и литературу. Уроки вела по каким-то пожелтевшим ветхозаветным конспектам. К нам обращалась чудно: ребятка. Так мы её между собой и звали. Надо сказать, в нашей школе существовала странная традиция – все каникулы мы обязаны были ходить на дополнительные занятия по математике, вдобавок Ребятка задавала пару-тройку сочинений, наверное, чтобы детям отдых мёдом не казался.

И вот она меня осчастливила: дала задание написать сочинение на замечательную тему «Есть у революции начало, нет у революции конца». Хоть убей, я никак не могла понять, о чём писать, да ещё на трёх листах. В общем, после каникул, проведённых в мучительных размышлениях о бесконечности революционного процесса, пришла в школу без сочинения. На уроке Ребятка, вперив в меня взгляд василиска, прошипела:
– Не думала, что у коммунистов могут быть такие дети.

Целый месяц она меня игнорировала, потом всё-таки сменила гнев на милость.

Несмотря ни на что, я окончила школу с золотой медалью. Не знала, в какой вуз поступать, то ли в библиотечный, то ли в юридический. И тут Ребятка пригрозила: мол, если не пойду на филологический, она перестанет со мной здороваться. Сейчас понимаю, как глупо и смешно это выглядит, а тогда просто не посмела ослушаться. Подвести учителя, который верил в мои способности и ждал от меня выдающихся успехов… Я поступила в один из крупнейших университетов страны, в итоге стала педагогом. Но это, как говорится, уже совсем другая история.

Спасибо, что прочитали моё письмо. Напоследок скажу: горжусь тем, что стала антиподом своих учителей-мучителей. Основными принципами моей работы на протяжении более трёх десятков лет неизменно оставались справедливость, уважение к личности ученика, признание за ним права на собственное мнение. Потому что тоже ненавижу учителей, калечащих детские души.