СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Действующие лица Виктория Токарева: Уберите от меня эту большую железяку
Виктория Токарева: Уберите от меня эту большую железяку
28.09.2020 14:25
ТокареваВиктория Токарева – классик современной литературы, основатель жанра женской прозы. Её жизнь наполнена такими удивительными людьми и событиями, что можно позавидовать. Снятые по её сценариям фильмы «Джентльмены удачи», «Мимино» и другие стали частью нашей жизни. В молодости освоив музыкальное мастерство, она получила профессию пианистки, но выбрала иной путь – в русскую словесность. И стала в ней весьма крупной фигурой. Недавно у Виктории Токаревой в издательстве «Азбука» вышла новая книга «Остановись, мгновенье…», и это стало поводом для интервью.

– Виктория Самойловна, вы ребёнок войны. Каким вам запомнилось детство?
– В 1941-м мне было всего три года, и я мало что помню. Однако вспоминаю два эпизода, связанных с окончанием войны. Первый: мы возвращались в Ленинград из эвакуации. На промежуточной станции вдоль всего состава прошёл какой-то мужик, стучал палкой по вагону и кричал: «Победа! Победа!» Все высыпали на полустанок, а там уже играл оркестр. Мама стояла и горько плакала, ведь в начале войны она осталась одна, совсем молодая, без образования, с двумя детьми. Это было для неё мучительно. И второй момент – я помню, как наши бойцы шли по Невскому проспекту большой колонной. Наши победители, которые выжили и выстояли. И мы все, жители, стояли и смотрели на них. А один солдат вручил мне цветок – видимо, я была похожа на его собственного ребёнка, возможно, он оставил дома такую же девочку. Я была тощенькая, худенькая, как комарик. И этот цветок помню до сих пор.

– Помните что-нибудь, связанное с эвакуацией?
– Я ведь была маленькая и трудностей не помню. Трудно пришлось не мне, а матери. Знаете, мы не голодали, потому что наша мать была умелой и изобретательной. Где бы она ни работала, всегда каким-то образом выворачивалась. И мы всегда оказывались сытыми и одетыми. Просто она такой человек, она – героиня. Даже после войны, когда все кругом жили плохо, – мы жили хорошо. У неё был талант, она хорошо шила и брала заказы, ведь женщины всегда хотят быть красивыми. С мамой расплачивались продуктами – мёдом, маслом. Таким образом она выкручивалась. Спасибо ей за это, мы действительно жили лучше других.

– Вы переняли у неё этот талант – умение находить выход из трудной ситуации?
– После того как я окончила училище по классу фортепьяно, стала брать учеников, давать частные уроки. Так что у меня тоже водились деньги. Деньги любили меня. (Смеётся.)

– По первому образованию вы пианистка. У вас были надежды, связанные с музыкальным поприщем?
– Терпеть не могла всю эту музыку! Это караул! Вы знаете, я вообще-то способная от природы и играла хорошо – помню, на радио выступала. Но это не моё, мне это не нравилось. Если бы я стала преподавателем фортепьяно, то получилась бы испорченная жизнь. Я вовсе не мечтала о карьере пианистки. Вот среди моих однокурсниц действительно были способные девушки-пианистки. Помню, одна из них сказала как-то: «Когда подхожу к роялю, у меня руки дрожат от страсти и желания играть». Я такого даже не понимала.

– А потом, поступив на сценарный факультет ВГИКа, вы почувствовали, что выбрали верный путь?
– Да, это было гораздо интереснее. Вообще я оказалась на «провинциальном» курсе, там собрались студенты со всех уголков страны. А я среди них – самая модная, самая столичная и самая молодая, мне было 24 года. Вообще-то я всегда модно одевалась и из-за этого даже производила впечатление легкомысленной особы. А ведь на сценарном факультете ценились прежде всего мозги. При этом у меня тонкая талия, юбка на подъюбнике, причёска «бабетта» – какие уж тут мозги?

– Красивое содержание требует достойной формы.
– А у меня содержания тогда ещё не было. Надеюсь, был и есть талант, но это не зависит от содержания.

– Те годы – самый яркий период в истории нашего кинематографа. Скажите, Виктория Самойловна, куда всё это пропало? Почему сейчас нечего поставить вровень с шедеврами пятидесятых-шестидесятых?
– В СССР было великое кино. А пятидесятые годы – это самый расцвет. Тогда работали Рязанов, Данелия, Панфилов, сценарист Алексей Габрилович. А ещё я люблю шедевры семидесятых годов. Но сейчас тоже есть очень талантливые режиссеры. У Звягинцева я смотрю всё, что он делает. Есть Хлебников – его «Аритмия» прекрасный фильм. Так что и сегодня существуют одарённые ребята, ведь Россия неисчерпаема на таланты. В литературе тоже есть крупные величины – например, Захар Прилепин. Роскошный человек, символ нашей эпохи. В моё время таким символом была Татьяна Толстая, она стала знаменита в 37 лет, написав рассказ «Петерс». Тогда от него все вздрогнули. Вот что такое талант.


– Вы назвали имена, практически неизвестные современной молодёжи.
– Думаю, сейчас молодёжь вообще не читает, они все смотрят в мобильные телефоны. Время изменилось.

– Но как его изменить в правильном направлении?
– Не надо его менять! Есть молодёжь, которая читает, есть молодёжь, которая не читает. И ничего нельзя с этим сделать.

– А вы сами освоили компьютер, интернет, мир высоких технологий? Говорят, до сих пор пишете от руки.
– Интернет и компьютер – настолько не моё, что меня даже тошнит, когда об этом слышу! Мне это не близко! Более того, я считаю, что печатанье на компьютере отражается на качестве написанного. Качество страдает. Надо писать рукой по бумаге, и тогда сигналы из космоса идут по своим привычным каналам, они будто попадают тебе в руку и водят ею. Ты работаешь, так сказать, находясь в контакте с космосом. А когда работаешь за компьютером, то между тобой и космосом стоит большая железяка. И это неправильно, это тормозит процесс.

– Сегодня у людей опять возникло ощущение кризиса. Вы наверняка не раз проходили через кризисы, посоветуйте, пожалуйста, как сохранить в таких условиях человеческое достоинство.
– Есть такое выражение: будет день – будет пища. Ничего, мы не умрём… Что касается меня, то я работала всю жизнь. Я в литературе более пятидесяти лет и работала всегда с неизменным успехом. Все мои книги раскупались в СССР и раскупаются сейчас. Так что всегда зарабатывала честным трудом. Если не лениться и трудиться, то всё будет. Кстати, вот поразительная вещь – всё чаще встречаюсь с молодыми людьми, которые не хотят работать. В подмосковном посёлке, где я живу, таких двое. Они не желают ходить на работу. Это наследники своих великих предков, поэтов, – у нас ведь необычный посёлок, здесь находились дачи известных литераторов и режиссёров. Они оставили своим детям и внукам наследство, и те могут позволить себе не работать… Впрочем, я их понимаю. Когда сердце не лежит к выбранному делу, то трудиться действительно не хочется.

– У вас было подобное ощущение в жизни?
– Помню, в музыкальном училище у меня часто возникало такое чувство, будто я нахожусь в зале ожидания. Жду, когда придёт мой поезд, а пока сижу на заплёванном вокзале. И ощущение ожидания другой жизни не покидало меня. Мой поезд прибыл в 1964 году, когда я написала рассказ «День без вранья». Успех пришёл ошеломительный, и я поняла, что села в свой вагон. Поехала и еду до сих пор.

– И тем не менее Консерватория осталась у вас за плечами. Вы пытались влиять на композиторов, писавших музыку к фильмам по вашим сценариям?
– Совершенно не влияла. Понимаете, что мне дало музыкальное образование? Я слушаю Баха. Многие не могут его слушать, потому что это сложная музыка. А я понимаю, что в ней происходит – вот главная тема, вот побочная, возникает полифония, и я знаю, откуда и куда всё идёт. Потом я очень люблю хор, особенно детский. У меня даже слёзы текут. Хоровое исполнение трогает мою душу, ведь изначально хор – это общая молитва. Конечно, классическая музыка даёт определённое восприятие мира, но… В Консерваторию я не хожу. Помню, пианист Николай Петров приглашал на свои концерты, и я несколько раз ходила, ведь неудобно отказывать. Но каждый раз, слушая какой-нибудь концерт для фортепьяно с оркестром, начинала сочинять свой очередной замысел. Музыка вдохновляет меня, возникает желание творить, придумывать. Но на самом исполнении я не сосредоточена.

– Много лет вы были хорошо знакомы с режиссёром Георгием Данелией. Мы обожаем его комедии. А в жизни он был весёлым человеком?
– Он вообще не снимал в комедийном жанре. Георгий так говорил о своих фильмах: «Я только называю их комедиями, потому что под комедию дают больше киноплёнки». Он вообще-то никого не хотел смешить. Просто снимал жизнь такой, какой её видел. По почерку Данелия близок к Феллини, к итальянскому кино. А в жизни был корректным, хорошо воспитанным человеком. Ну, конечно, когда не был пьяным.

– Страдал алкоголизмом?
– Я об этом не очень люблю говорить, ведь дело не в том, кто и как пил, а что человек после себя оставил. Он оставил замечательные фильмы, которые украшают нашу жизнь. А пил или не пил – его личное дело. О Высоцком тоже говорят, что наркоман. Ну да, наркоман, ну и что? Зато когда звучат его «Кони привередливые», невозможно слушать без дрожи. Дело не в потребляемых веществах, а в таланте. Данелия оставил после себя прекрасный след. Всё остальное неважно.

– Вы считаете его гением?
– Гении для меня – это люди вроде братьев Люмьер или изобретателей паровоза, самолёта и так далее. То есть те, кто создал нечто, не существовавшее ранее. А Данелия и другие замечательные режиссёры просто усовершенствовали киноязык. В кино для меня две гениальные личности – Тарковский и Алексей Герман, создавшие новый язык. Они шли впереди времени, а Данелия шёл в ногу со временем. Это высокая одарённость. А гениальность – это немного другое.

– Миллионы граждан строгают оливье под ваши кинофильмы «Джентльмены удачи» и «Мимино». А вы поступаете так же?
– Я сама не строгаю оливье, у меня есть домработница, которая готовит, а я в это время смотрю кино, если мне этого хочется. Но вообще-то не люблю смотреть свои фильмы и читать свои книги. Я не живу с вывернутой шеей, с головой, повёрнутой назад. Мне всегда интересно то, чем занимаюсь в данный момент. Сейчас у меня есть замысел повести о карантине. Это не о коронавирусе, а о том, как человек существует в замкнутом пространстве, как он лишён привычного общения. Вот чем сейчас заняты мои мысли.


– Как вы относитесь к экранизации своих произведений?
– Очень хорошо сказал критик Вячеслав Шмыров: проза Токаревой не переплавляется в кино. И Шукшин, кажется, сказал, что чем хуже литература, тем лучше из него получается кино. Вот, например, у произведений Пушкина мало хороших экранизаций. А мои лучшие фильмы – не те, которые сняты по готовым рассказам и повестям, а когда сценарий специально написан для кино. Ведь главное в моей прозе – ироническая интонация. Её невозможно передать в кадре. В кино можно лишь грубо передать сюжетную линию. Вот почему, заключив договор на экранизацию своих произведений, я никогда не читала сценарий и не смотрела эти фильмы. Чтобы не расстраиваться. Правда, один фильм запомнился – «Террор любовью». Там великолепно сыграла Розанова! И ещё неплохой фильм «Ты есть», где в главной роли Анна Каменкова.

– У вас собственный дом. Вы занимаетесь участком?
– Я засеяла участок травой, и получился мягкий изумрудный ковёр. Поставила удобные стулья со столиками и читаю литературу. В данный момент перечитываю роман «Это я – Эдичка» писателя Лимонова. Читаю, чтобы понять, откуда взялось его мироощущение, как оно развивалось. Поразительную нашла мысль! Все обожествляли Сахарова и Солженицына, а Лимонов сказал так: «Они рассказали людям, как плохо в СССР, подняли волну эмиграции в Америку, но не рассказали, как плохо там жили наши люди, как потеряли статус, как никто из них не работал по специальности, как жили на пособие в 280 долларов». Бедный Лимонов питался только щами, варил их на балконе и ел целый день. Бедные эмигранты! Как они жили! Ведь к ним относились как к людям второго сорта…

– Ваш правнук увлекается футболом. Он уже понимает, чем знаменита его бабушка?
– Молодые и старые сегодня живут на разной скорости. Да, он увлекается футболом, и он потрясающий красавец, что очень приятно. Но самый близкий человек – это моя внучка. Она вдруг ни с того ни с сего написала сценарий сериала. Валерий Тодоровский прочитал, и ему понравилось. (Режиссёр В. Тодоровский – бывший зять В. Токаревой. – Ред.) Мне как-то раз гадал Глоба и предсказал, что у меня будет внучка «со звездой». Очень может быть…

– Кто ваши любимые писатели?
– Из классики – Чехов. Недавно его перечитывала. Очень боялась, что переросла эту литературу, но он по-прежнему интересен и прекрасен. Из современных особенно люблю «женскую» литературу. Это Толстая, Дина Рубина, Петрушевская, Улицкая. Все пишут прекрасно! Из мужчин-писателей по-прежнему люблю тех, кого любила ещё в Советском Союзе, – Трифонов, Катаев, Астафьев. Из молодых – Пелевин и Захар Прилепин. Ещё появилась Анна Козлова с книгой «F20», где героиня больна шизофренией. Автор настолько чётко это прописала, что я подумала – Козлова наверняка тоже больна. Так глубоко погружена в вопрос! Это талантливо! Гришковца очень люблю. Он не чувствует своего таланта и даже удивился, когда узнал, что я люблю его прозу. А вот Акунина я читать совершенно не могу. Он однажды сказал, что его проза – это бизнес, и я поняла, что это не кокетство, а так и есть.

Токарева– Как вам Алексей Иванов?
– Вы знаете, я перед ним в долгу. На вопрос «Чей юмор вам нравится больше всего?» он ответил: «Виктории Токаревой». Я люблю всех, кто любит меня. Не люблю тех, кто меня не любит. А у Алексея Иванова с удовольствием прочитала «Географ глобус пропил». Очень хорошо написано, хотя я не поняла, как так можно. Ведь он рассказывает о педагоге, который ведёт детей в поход, и они там чуть не гибнут!

– Многие из писателей, которых вы назвали, жили или живут за границей. У вас не возникало желания переехать?
– У меня не было такого желания. Я живу и хочу жить в русском языке. Вот я говорю очень хорошо, а некоторые и говорить не могут. Говорят ужасно! Примитивно, бездарно. Вспомните, как Горбачёв упивался своей речью, которой была пять копеек цена. А жить в чужой стране – это караул! Кому мы там нужны? Мы там никому не нужны. Я на Западе буду стареющей тёткой. А здесь я Виктория Токарева.

– Как вы обычно проводите день?
– Я человек действия. Не могу замереть, как муха в янтаре, мне это неинтересно. В течение дня люблю что-нибудь сделать, приготовить, написать. Сейчас много читаю – это пассивное действие, но тоже творчество. Для меня это наслаждение. Люди, которые не читают, мне непонятны.

– Какая у вас мечта?
– Пожить подольше. Когда 96-летнему Сергею Михалкову задали такой вопрос, он ответил, что хочет дожить до ста. Я думаю, в том месте, куда мы все потом отправляемся, нет такой красоты. Там нет тела. А ведь все удовольствия – телесные. Я хочу как можно больше продлить свою жизнь.

Расспрашивала
Дарья ПАРЧИНСКАЯ
Фото: из личного архива, PhotoXPress.ru

Опубликовано в №38, сентябрь 2020 года