Мой друг фотохудожник Сергей подарил своей подруге Анне небо. Небо Сергей сделал из куска тёмно-синего, можно сказать иссиня-чёрного, заменителя кожи: укрепил на проволочных растяжках под грязным сводчатым потолком полотно, в полотне наделал множество мелких отверстий, в отверстиях разместил «звёзды» – лампочки ёлочной гирлянды.

Если смотреть на «небо», лёжа на «брачном ложе», – видны и Большая Медведица, и Полярная звезда, и подсвеченный Млечный Путь, напылённый здесь же Сергеем из мелкобитого стекла.

Брачным ложем Сергею и Анне служит обыкновенная скамья, из досок чуть потолще вагонки. На ночь скамья раскладывается наподобие дивана-книжки на дверных петлях. Из-под скамьи извлекаются матрац, подушки, постельное бельё и одеяло.

Рядом с ложем журнальный столик, его тоже сделал Сергей – принёс с ближайшей помойки столешницу от старой офисной мебели, приклеил к ней на «жидкие гвозди» керамическую глазурованную чёрную плитку – получилось на зависть дизайнерам!

В изголовье подоконник, тоже покрытый чёрной плиткой. На нём красуется светильник: старую лампу Сергей отыскал там же, где и столешницу, а стильный абажур из сплетённых сухих ветвей, обвитых ёлочной гирляндой, изготовила Анна. Но основное освещение обители влюблённых – свечное.

Окно в помещении всегда закрыто с улицы плотными металлическими жалюзи, и не напрасно закрыто. Жилище Сергея и Анны находится в петербуржском дворе-колодце, окно расположено почти на уровне асфальта: бей кирпичом и заходи!

Площадь обители влюблённых – всего 10 квадратных метров. Ни прихожей, ни кухни, ни туалета – сплошная студия в 10 квадратов. Места общего пользования, раковина для умывания с душевым шлангом, микроволновая печь, полка с посудой, стиральная машина, столик для нарезки бутербродов – размещаются в торце студии и закрываются при необходимости плотной шторой, облагороженной художницей Анной. Здесь же находится унитаз, заботливо укрытый вязаными шерстяными аксессуарами. Кухня, туалет, душ и прачечная – «в одном флаконе».

Запаха нет, в «студии» изумительно работает вентиляция из расположенной за стеной парикмахерской. По этой же причине помещение можно не отапливать, здесь всегда жарко от проходящего под потолком магистрального домового паропровода.
Выкрашенные в белый цвет стены каморки идеально гармонируют со звёздным небом потолка.

Утром, когда Сергей уходит в город по делам, Анна валяет на раскрытой скамье из шерсти модные, можно сказать, гламурные шерстяные шарфы и накидки. Над брачным ложем – панно из сказочных чёрно-белых рисунков Анны.

Сергей говорит, что прежде эта каморка была маленьким магазинчиком промышленных товаров, а потом Анна договорилась с хозяином и сняла её на длительный срок для себя и возлюбленного. Вот так на себе и проверили, что с милым и в шалаше рай.

Не подумайте, что Сергей и Анна бездомные. У обоих в Петербурге есть двухкомнатные квартиры в типовых панельных домах. Только шестидесятилетний Сергей живёт с энергичной восьмидесятилетней мамой, у которой на попечении четыре кошки. «Присмотри за кошками, сынок, – периодически просит энергичная мама. – Мне надо дня на три смотаться к подружке в Таллин».

Анна проживает с двумя взрослыми сыновьями, каждый из которых привёл в дом по девушке. Куда в таком случае влюблённым художникам деваться?

Без издержек в подобной житейской ситуации, естественно, не обойтись. По ночам, когда влюблённые, прижавшись друг к другу, любуются звёздами над головой, в дверь каморки ломится всякий пьяный сброд. Мужики приходят во двор-колодец справлять малую нужду, видят красивую металлическую дверь в нише глухой стены и начинают стучать. Или просто из любопытства ручку дёргать – а вдруг открыто и есть чем поживиться. Дверь по ночам заперта на два надёжных современных замка, но всё равно неуютно. Однажды влюблённые проснулись в четыре часа утра оттого, что кто-то настойчиво ковырял в замке отмычкой. Решили поставить изнутри дополнительную задвижку. Стальные оконные жалюзи, опять же, выручают… Анна говорит, что со временем они соберут денег и закроют нишу толстой стальной решёткой. А что, идея!

Кроме расположенной рядом парикмахерской, у Анны с Сергеем есть соседи – пара молодых художников, живущих в прилепленной на уровне второго этажа деревянной мансарде. Там просторнее, чем у моих друзей, но зато холоднее.

И ещё одна изумительная достопримечательность есть в этом питерском дворе-колодце – православный храм Святого Николая Чудотворца, а если конкретнее – домовая часовня. Говорят, в дореволюционном Петрограде таких было немало. Храм из кирпича и стеклоблоков с виду напоминает гараж и тоже прилеплен к одной из стен. Культовую постройку в нём выдаёт великолепно исполненный масляной краской лик святого угодника.

Служит в храме настоящий батюшка: сам построил и сам служит. Говорят, у батюшки тесные духовные связи с одним из древних афонских монастырей.

– Тебе действительно у нас понравилось? – спрашивает Анна, и я восторженно киваю.

Сергей, смеясь, говорит, что вопрос задан неспроста. На днях Анна пригласила в гости свою подругу – показала обитель влюблённых. Подруга пришла в ужас и прекратила с Анной отношения.

Они угощают меня ужином: домашние пельмени с красным сухим вином. При свечах и чадящих индийских благовониях пьём по-студенчески заваренный кофе, и Сергей провожает меня домой.

Мимо домовой часовни с ликом святого угодника я выхожу на многолюдный проспект в самом центре города. В сотне шагов – станция метро. Люди торопятся с работы под дождём, подняв воротники курток и пальто, и не знают, что совсем рядом, в благоухающем аммиаком дворе, находится парадиз для двоих. Чудны дела Твои, Господи! Не счесть и твоих чудес, Петербург!