С попутчиками в поездах мне, как правило, везёт. Особо буйные не попадались. Детишки, даже самые капризные, вызывают лишь умиление, а против самозабвенных храпунов есть беруши.

Так что, возвращаясь из столичной командировки, я не ожидала никаких проблем. Зашла в чистенькое купе, поздоровалась с хрупким, но обильно бородатым юношей, лежавшим на верхней полке, и миловидной молодой женщиной в деловом костюме.

Судя по багажному ярлыку на ручке небольшого чемодана, она возвращается из-за границы. Можно расспросить, где была, что интересного повидала. Едва я собралась приступить к общению, как состав тронулся, и тут же запел её телефон.

– Да, Денис Алексеевич, – ответила она и вышла из купе, неплотно закрыв дверь. – Уже едем… Да, планёрка, как всегда, в девять… Что?.. Денис Алексеевич, я специально на этот случай оставила вам инструкции… При чём здесь Молоков? Это ваша ответственность…

Я невольно поёжилась, слушая, как моя попутчица холодно и методично стирает в порошок бедного Дениса Алексеевича.

Мало кто из начальников умеет устроить подчинённому эффективную выволочку. Большинство орёт, ругается, даже непарламентские выражения в ход идут. И это даёт провинившемуся полное моральное право оскорбиться и думать не о том, как запорол работу и подвёл коллектив, а о том, как его унизили. Незнакомка же владела искусством выговора в совершенстве. Похоже, дело шло к неминуемым оргвыводам, однако сделать их она не успела.

– Поля? – раздался вдруг из коридора хриплый мужской голос. – Токарева, ты? Не узнаёшь, что ли? Это ж я, Спицын Вован.
– Ой, Володенька… – растерянно проговорила девушка.

А я даже привстала от удивления. Холодноватый интеллигентный голос вдруг стал по-девчоночьи звонким и каким-то простовато-восторженным.

– Откуда ты взялся?
– Так с вахты еду. Это ты у нас всё на пианинах играла. А я – мужик рабочий. Мне никто за просто так ничего не даст, приходится вкалывать.
– Какое пианино! – рассмеялась Полина. – Я уже забыла, когда за инструмент садилась.
– А, да, пацаны говорили, что ты бизнес подняла, круто стоишь.
– Это они мне льстят насчёт «подняла». Я на самом деле на готовое пришла. У меня, если помнишь, папа в консерватории, мама в музее. А вот мамин брат дядя Толя ещё в советские времена с цеховиков начинал. А когда стало можно, неплохо раскрутился.
– Да, цеховики – это круто, – с уважением отметил хриплый. – Их, правда, в девяностые положили почти всех.
– Да нет, дядя Толя в крутых не ходил. Он больше по технической части, а таких на разборки не брали. К тому же вся семья на нём. Не знаю, как бы мы без него выжили.
– Не зажилил, значится, – хохотнул Спицын.
– Нет-нет! А когда он заболел и понял, что не выкарабкается, велел Лоле – это его дочь, а моя двоюродная сестра: «Дело переписываю на тебя, но исполнительным директором возьмёшь Полину».
– А чё, мужиков не нашлось?
– Не-а, одни девочки в семействе. Так что пришлось мне бросать искусствоведение, год всего недоучилась, и идти на экономический.
– Ну и нормуль! – энергично одобрил Вован. – Толку с твоего искусствоведения: «Посмотрите налево, посмотрите направо».
– Это гиды.
– Какая, блин, разница? Так чё, сеструха рулит, а ты типа при ней?
– Не совсем так, Володенька. Лолочка у нас… В общем, у неё совсем другие приоритеты. Ей главное, чтобы я её проекты оплачивала, а в бизнес она не вмешивается.
– Чё, от так от прям доверяет?
– И доверяет, и я каждый год аудит заказываю и заставляю её отчёт прочитать, – хихикнула Токарева.

– Ладно, что мы всё обо мне. У тебя как, Володя?
– Та я ж сказал: по вахтам мотаюсь. Плацкарты, блин, не было, пришлось на купе разоряться. Чё заработал, половину проездил. Ну, ничё, тебя вот встретил. А то и не знал бы, что в одном поезде едем.
– Женат?
– Было дело. Ты, кстати, должна её помнить. Катька Ильина, на два года позже нас училась, в девятом доме по Мира жила. Ну, вспомни! Светленькая такая.
– Извини, не припоминаю.
– Короче, срочную отслужил, вернулся, и закрутилось у нас. Я так сам себе прикинул: единственная дочка, мамаша у неё на рынке приторговывает, дом от бабки остался. Тёщу туда сплавим и заживём как люди. Ага, разогнался. Тёща упёрлась: «Я всю жизнь по общагам да по коммуналкам. Хочу на старости лет свой собственный тёплый сортир иметь». Вот и сидит в своём сортире, а нас с малым в халупу. Наломаешься на работе, приползёшь домой, а тут Катька: «Лезь на крышу, шифер побился. Почини крыльцо, доска шатается». Как пацан родился, вообще обнаглела: «Встань к ребёнку, я усталая». А я не усталый после смены? Короче, разбежались.
– Сын с ней остался?
– А куда мне его? Я ж ездочусь всё время. А после вахты имею я право отдохнуть, расслабиться? Чё, не так говорю? Работал бы в охране или как ты, из тёплого кабинета бизнесом рулил, может, и нашёл бы время на пацана. Ну, ладно. А у тебя как на личном? Замужем?
– Была, – ответила Токарева. – Но не сложилось. Есть сейчас человек, но тоже всё непросто.
– Бухает? – сочувственно предположил хриплый.
– Нет, что ты! Он творческий человек. Не всё получается. А помощи от меня принимать не хочет.
– Тю, дурной! – возмутился Спицын. – Я бы принял. Только чёт никто не рвётся помогать. Дети?
– Детей нет. С мужем не успели. А с Арсением… Мы сами с собой разобраться не можем. Куда уж там дети.
– Слушай, а чё эт мы навстоячку? – оживился вдруг Вован. – Давай сядем где-нибудь по-людски. У меня, правда, в купе две бабки с дедом. А у тебя кто?

Дверь откатилась, и в купе заглянул давно не стриженный, сильно загорелый мужичонка. Низкий лоб, кривые губы, огромный раздвоенный подбородок, будто случайно доставшийся от румяного здоровяка с толстой шеей. А в близко посаженных глазах тускло светился главный посыл всему миру: «Своего не упущу!»

Спицын наткнулся на мой холодный взгляд и даже попятился. Но тут со второй полки свесился за бутылкой воды бородатый мальчик и был тут же атакован.

– Сышь, земеля, я тут одноклассницу встретил. Типа я её первая любовь, – заговорщицки прогудел он. – Переберись в восьмое купе. Тебе ж всё равно, где в телефон пялиться. Где тут твоё барахлишко?

Он стащил с третьей полки рюкзак, и юноша послушно поплёлся вслед за своим имуществом, бормоча для очистки совести:
– Но я ведь уже постелился.
– Так и я тоже!
– Но я уже лежал.
– А я нет. Умостишься на свеженькое. А за меня не волнуйся, я не брезгливый.

Через минуту Спицын ввалился в купе с грязноватой сумкой и большущим пакетом из супермаркета.

– Я ж с вахты, – приговаривал он, рассовывая имущество. – А оно то то, то сё набирается.

Полина, тоже зашедшая в купе, смотрела на него сияющими глазами и согласно кивала. Распихав пожитки, новый сосед плюхнулся на полку, по-хозяйски обнял девушку и испытующе поглядел на меня.

«Где сядешь, там и слезешь», – мысленно предупредила я и демонстративно уставилась в окно.

– Я извиняюсь, конечно, а вам куда ехать?
– До конечной, – отрезала я.
– Да? Вот и мы с одноклассницей до конечной.

Я промолчала.

– Такой вот прикол. Десять лет не виделись, а тут вдруг в одном вагоне.

Я скучающе зевнула.

– Да… Такие вот дела, – чуть растерянно проговорил Вован.

Он побарабанил пальцами по столу, повернулся к Полине и начал что-то нашёптывать ей на ухо.

– Нет, неудобно, – еле слышно отвечала она.

Не добившись цели, мужичонка опять взялся за меня.

– Так нам бы это… Посидеть, покалякать. Но только чтоб вдвоём. Дело молодое, вы ж понимаете.

Я изобразила на лице выражение кошки, которую несмышлёныш пытается угостить пластилином.

– Вы ж тоже были молодой, – не отступал Спицын.

Но тут раздался зычный голос проводницы:
– Состав прибывает на узловую станцию. Стоянка двадцать минут.
– О, Полька, погнали! – вскочил вахтовик. – Прикупим кой-чего пожрать.

Из своего набега на вокзальные точки общепита попутчики вернулись с полными руками провизии. И Спицын принялся суетливо раскладывать добычу. Полпалки колбасы малинового цвета, пяток отварных яиц, помидоры, две бутылки дешёвой водки и, господи помилуй, беляши!

Всегда удивлялась тёткам, выносящим к поездам эти куски жареного теста с подозрительной начинкой. Неужели кто-нибудь рискнёт купить отраву у случайного человека, ещё и съесть её? Я рефлекторно сглотнула, пытаясь унять рвотный позыв. На беду, это заметил Вован и истолковал реакцию моего организма совершенно противоположным образом.

– О, ты смотри, – радостно заорал он, – у мамки прямо слюнки потекли. Не менжуйся, тебя не обделим. Сейчас выпьем, закусим, как полагается. Ну а потом ты где-нибудь пристройся, чтоб мы с Полькой туда-сюда, понимаешь, да?

Если что-нибудь и может меня взбесить, так это бесцеремонное тыканье и гнусное словечко «мамка» по моему адресу.

– Я не давала вам разрешения обращаться ко мне на «ты», а тем более «мамка»! Я знаю, кого так называют. Будьте любезны держать себя в рамках.
– Так я ж любя, – испуганно прижал руки к груди Спицын.
– Идите-ка вы со своей любовью на место согласно купленному билету. Или я вызову начальника поезда.
– Ладно-ладно, – замахал руками вахтовик. – Извиняюсь, конечно, очень сильно, если обидел… Полька, давай, поговори с… с дамой. А я это, за чайком.

Он юркнул в коридор, плотно закрыв за собой дверь.

– Я приношу свои извинения, если Владимир некорректно к вам обратился, неправильно себя повёл… – начала после недолгого молчания Токарева.
– Да он неправильно на свет родился! – взорвалась я.

Точнее, не я, а живущая во мне бесцеремонная тётка, понятия не имеющая о такте и деликатности и рвущаяся во что бы то ни стало донести своё драгоценное мнение до окружающих. Обычно я держу эту особу под строжайшим контролем. Временами мне даже кажется, что она задохнулась от невозможности высказаться. Но злосчастный Спицын реанимировал эту тётку в два счёта.

– Неужели вам непонятно, Полина… Как вас по отчеству?
– Валентиновна, – автоматически ответила та и тут же вспыхнула. – Не нужно по отчеству.
– Ещё как нужно! Может, хоть это образумит вас, Полина Валентиновна, и заставит осознать, какую ошибку вы можете совершить, в какую грязь идёте.
– Какую грязь? О чём вы говорите?
– О том самом! Рассказать, что произойдёт, если вашему кавалеру удастся куда-нибудь меня сплавить? Вы выпьете водки…
– Я не прикоснусь к вокзальному пойлу, – вздрогнула девушка.
– Куда вы денетесь! После чего он непременно к вам полезет. И тогда, Полина Валентиновна, вам придётся либо терпеть насилие, либо позориться на весь вагон, прося о помощи.
– С чего вы взяли, что Владимир имеет подобные намерения? – она нервно застегнула змейку на спортивном костюме, будто прячась от такого предположения. – У него… у Володи когда-то была такая возможность, но он ею не воспользовался, – закусила губу девушка.
– Когда была? – не собиралась уступать бесцеремонная тётка. – В десятом классе? Откуда вам знать, почему не воспользовался. Ну не получилось у мальчишки. Но уж никак не по благородству души, поверьте.
– Не стоит презирать человека только за то, что он стоит ниже вас на социальной лестнице и зарабатывает на жизнь физическим трудом, – вскинула голову Токарева.
– Не в том дело, как он зарабатывает на жизнь, а в его, простите за пафос, ценностях и установках. Вспомните, он за это время успел дважды пожаловаться на то, что ему никто ничего за так не даёт. А тут такой грандиозный шанс! Бывшая одноклассница, испытывающая к нему сентиментальные чувства, оказалась незамужней бизнесвумен. Даже если бы вы, Полина Валентиновна, не выглядели как картинка, он бы всё равно к вам подкатил.
– Зачем?
– Как зачем? Чтобы увести вас от вашего бойфренда или хотя бы шантажировать по мелочи.
– Шантажировать? – изумлённо протянула попутчица. – Но чем? Ведь ничего же не было.
– Пока не было. А если я уйду или ему удастся уговорить проводницу уступить за небольшую мзду служебное купе, то сами убедитесь. Но лучше не убеждаться.
– По-моему, вы слишком драматизируете, – мягко проговорила Полина. – Володя – парень простой, без двойного дна. Нам просто хочется посидеть, поболтать, повспоминать. Но так, чтобы не мешать вам своими разговорами.
«Оставь её в покое, – нашёптывал мне голос благоразумия. – Ну, тянет девицу окунуться в дерьмо по самую маковку, ведь не остановишь же». Но бесцеремонная тётка удержу не знала.
– Вы и впрямь полагаете, что этот Спицын стал бы тратить с трудом заработанные денежки на угощение, если бы в перспективе был только вечер воспоминаний? – упёрла я руки в бока, подчиняясь своему альтер эго.
– Неужели вы думаете, что я к этому прикоснусь? – брезгливо поморщилась Полина.
– Но Спицын-то этого не знает! С его точки зрения, он нормально проставился. Дамы его круга обязательно оценили бы этот стол и не возражали бы против его… гм… ухаживаний. «Кто девушку ужинает, тот её и танцует». Исключений из этого правила для таких, как ваш одноклассник, не бывает. Подняться до вашего уровня он, естественно, не способен. Значит, будет опускать вас до своего. Он уже начал. Одно только простецкое обращение «Полька» чего стоит.

Токарева с шумом втянула воздух сквозь плотно сжатые зубы, видимо, ярко представив себе этот самый «уровень», и резко рванула к себе сумочку.

– Я должна вернуть ему деньги за этот… эти продукты. Он действительно тяжело зарабатывает. Я должна…

Она лихорадочно рылась в сумке и вдруг в отчаянии швырнула её в стену.

– Чёрт, у меня же совершенно нет налички! Еду из Стокгольма, какая-то мелочь в кошельке болтается. А валюту всю в дьюти-фри оставила.
– Возьмите, – я протянула попутчице несколько купюр. – Потом вернёте.
– Обязательно! Дайте мне номер вашей карточки.

Едва я успела продиктовать номер, как в дверях купе возник Вован, поставил на стол три стакана чая и с трусливым нахальством затарахтел:
– Ну чё, барышни, договорились? Так, а почему стол не накрыт? Полька, бегом в сортир, помидоры мыть.
– Владимир, выйдем, – ледяным тоном произнесла Полина, вставая.

Минут через десять в купе протиснулся Спицын с поджатым хвостом и, не глядя на меня, снял с третьей полки свои сумки. Вернулся на своё законное место бородатый юноша, бурча:
– Семь пятниц на неделе. Мальчик я ему, что ли?

Вслед за ним вошла Полина и улеглась лицом к стене. Я подождала немного и выключила свет.

…Столичный экспресс прибывает в наш город рано. Едва пассажиры успели встать и переодеться, на горизонте показалась массивная громада старинного вокзала. Полина отправилась к тамбуру одной из первых, я же вышла из вагона последней, вежливо поблагодарила проводницу и посмотрела по сторонам, пытаясь сообразить, какой переход ближе. И вдруг увидела в конце перрона знакомую парочку. Миловидная молодая женщина катила свой аккуратный чемоданчик, а рядом семенил обтёрханный мужичонка с грязноватой поклажей.

– Что за?.. Блин! – громко воскликнула я.

И Полина, будто услышав, оглянулась. Но увидеть её выражение лица я даже со своей дальнозоркостью не могла.

Деньги она мне не вернула. Ни через день, ни через неделю. Наверное, ошиблась, записывая номер карточки.

В это верить куда приятнее, чем в то, что меня элегантно развели. Слишком уж сложная схема для разводки лоха. Да и на сколько там они поживились? Ерунда! Как говаривал Остап Ибрагимович, «джентльмен в поисках десятки».

Но живущую во мне бесцеремонную тётку, вечно лезущую не в свои дела, я всё-таки придушу.