В студенческие годы, приезжая в родную деревеньку, я всегда поражался тому, как образно и сочно выражаются мои односельчане. Среди них были отдельные индивиды, которые дали бы десять очков вперёд любому писателю средней руки. Каждый их рассказ, даже о простых житейских ситуациях, в которые они попадали, превращался в новеллу.

В школьные годы мы, ребятня, перетаскали немало папирос из отцовских запасов бывшему фронтовику, а на тот момент деревенскому свинопасу деду Мифтахетдину. Впрочем, когда вслед за другими я тоже обратился к нему как к деду, он тут же меня поправил:
– Вот всем этим я бабай, а тебе – агай (дед, дядя. – Баш.). Твой отец старше меня.

Я не то чтобы не знал башкирский этикет, наверное, просто не хотел выделяться, хотя в названиях родственных отношений у нашего народа легко запутаться. Пока Мифтахетдин, покуривая принесённые нами папиросы, рассказывал свои байки, мы по очереди ловили разбегавшихся хрюшек, стараясь не пропустить ни слова.

В очередной раз приехав в деревню, я несколько раз услышал от местных жителей странное выражение «ай-хай, наверное, это собака». Вначале был озадачен. Чуть позже стало ясно, что этой фразой люди выражают недоверие, сомневаются в правдивости говорящего. А впоследствии я убедился, что автором выражения является Мифтахетдин-агай.

Однажды поздней осенью соседский мальчишка уговорил нашего уважаемого ветерана сходить по первотропку на охоту. Парнишка этот был своеобразный. Нет, не дурачок, но донельзя доверчивый и наивный, из-за чего над ним порой зло подшучивали. Обычно низкие люди так компенсируют собственную ущербность.

По правому берегу реки простирались совхозные земли, но это обстоятельство никого из моих земляков не смущало – все они регулярно собирали там землянику, косили сено и охотились на мелких зверьков. Ведь когда-то эти луга и пашни принадлежали их предкам, а собственнический инстинкт передаётся на генетическом уровне. А дальше начинались отроги Уральских гор.

Исходив на лыжах немало километров и сделав несколько неудачных выстрелов по зайцам, ещё не успевшим поменять шубки в соответствии с сезоном, наши охотники устроили привал, чтобы перекусить немудрёными харчами – не нести же их обратно домой. Вдруг, не дожевав яйцо, молодой соскочил с валежника и, показав рукой в сторону гор, вскричал:
– Бабай, бабай! Смотри, вот там, у подножия, видишь чёрную точку? Это наверняка лиса, давай пойдём!

На что почтенный дед, не вставая с места, переломил ружьё и, направив его в указанную сторону, несколько минут через ствол разглядывал заинтересовавший юношу объект, а затем промолвил:
– Ай-хай, это, наверное, собака, сынок. У него причиндалы сзади.

Об этой неудачной охоте никто бы и не узнал, если бы наш незадачливый паренёк назавтра, захлёбываясь, не рассказал односельчанам, собравшимся на вечерний киносеанс:
– Я потом тоже через ствол ружья пытался рассмотреть, но ничего не увидел. А может, это оттого, что у бабая двустволка, а?

К чести присутствовавших, никто в тот раз не стал смеяться над парнем. Все понимали, что этим они пусть косвенно, но оскорбили бы фронтовика, который проявил деликатность по отношению к юноше. Ведь дед мог просто сослаться на усталость. А кто-то даже вспомнил об оптическом эффекте, который объясняет удивительную зоркость старика.

Но с тех пор эта отговорка Мифтахетдин-агая звучит у нас в селе часто. Прошло уже много лет, но я и сам иногда выражаю сомнение словами «ай-хай, это, наверное, собака».

А этому случаю я уже лично был свидетелем. Хотя стоял декабрь, многие, даже солидные отцы семейств, предпочитали сельский клуб скучному домашнему времяпрепровождению. Телевизор транслировал одну программу, да и не у всех он имелся. А здесь и бильярд, и шахматы. Для менее интеллектуальной публики – домино. Сиди, забивай козла. Кое-кто даже проставлялся в закутке за сценой, не желая посвящать в это домашних.

Я подсел ближе к Мифтахетдин-агаю, не сомневаясь, что услышу очередную байку. Поковырявшись спичкой в редких, пожелтевших от табака зубах, ни к кому не обращаясь, агай сказал:
– Говори, не говори моей старушке – всё без толку, всё мимо ушей. Надоела эта зайчатина. И добро, бы если б другого мяса не было дома, а то…
– Да ладно заливать, Мифтах-агай! У тебя же милиция ещё в позапрошлом году изъяла ружьё, так ведь? – усомнился для вида один из мужиков.
– Эх, молодёжь, вам бы жить в годы моей молодости – с голоду бы скрючились. Открыл бы я вам секрет, как без ружья зайцев ловить, так вы же ни в чём меры не знаете – что бражку жрать, что от баб своих бегать. Изведёте всех косых в округе, что внукам оставим? Вон, раньше лоси в деревню забегали, сколько нор барсучьих было. Эх, что говорить…

После клятвенных заверений мужиков, что они всячески будут оберегать флору и фауну родного края, агай, пряча под усами усмешку, приступил к рассказу.

– Я вам скажу, заяц – это очень своеобразная животина. Вы думаете, каждый бегает сам по себе, где попало? Нет, братцы. Вот не поленитесь, сходите в наш осинник возле озера. Что там увидите? Во-первых, ни один заяц не прёт буром через сугроб, как ты, например, Раис, спьяну к своей тёще. У них протоптаны особые тропы, можно сказать, заячьи улицы и переулки. Во-вторых, заячье племя очень любопытное. А в-третьих, у них очень слабый нос. Что следует из вышесказанного?
– Что надо зайца поймать и дать ему в пятак! – крикнул один из присутствующих под общий хохот.
– Смотри, штаны не потеряй, пока будешь гоняться за ним, – добавил другой, – отморозишь кое-что, никакие знахари не помогут.

Отсмеявшись, мужики уставились на деда, ожидая продолжения.

– Так вот, на снег возле тропки надо положить кирпич и на него насыпать махорку. Бежит этот заяц по тропинке по своим делам и видит кирпич. Я ведь не зря сказал, что животное очень любопытное. Подбежит, понюхает и – апчхи! – носом о кирпич, уноси готовенького. Но и тут есть свои секреты. Кирпич должен быть не абы какой, а заводской, красный, калёный. И табак тоже особый, ядрёный. Только мелко толчённый с перцем самосад, а не какая-нибудь измельчённая «беломорина». Но если увижу, что злоупотребляете, предупреждаю: вы меня знаете. Утром поставил заряженный кирпич – вечером проверил. И не жадничать!

Мужики расходились в хорошем настроении, весело переговариваясь и прикуривая друг у друга. Все вроде бы понимали, что это очередное устное творчество местного краснобая. Но нет-нет да попадались потом в лесочке невесть откуда взявшиеся на белом снегу красные калёные заводские кирпичи.

Я сам уже достиг почтенного возраста героя моих воспоминаний. Бывая изредка в родных пенатах, с болью наблюдаю, как деградирует родная деревня, ибо не асфальт и не пластиковые окна определяют её суть, а люди. Вряд ли сейчас сельская жизнь способна рождать новых мастеров слова. Какие там байки, какая живая художественная речь! Теперь от каждого второго только и можно услышать:
– А не угостишь полторашкой пива? А может, на пол-литра расщедришься?