Я только начала работать на «скорой», и мне тогда доверяли только перевозки. Причём перевозить пришлось исключительно беременных – из стационара в стационар или из дома в роддом.

И вот конец смены, как раз попался единственный парень, отвезли его в больницу. История болезни сдана в диспетчерскую, идёт пятиминутка. Вдруг по селектору сдавленным голосом меня просят пройти к старшему врачу.

Захожу, а он мне так серьёзно:
– Ну что, Елена, поздравляю, готовь документы на Нобелевскую премию. Это ж надо, первый в мире беременный мужик!

С удивлением смотрю на него. Он показывает сданную мною историю, а там – «Иванов И.И., 24 года, беременность столько-то недель, со слов пациента – гинекологических операций не было». На «автомате» написала. Хохот стоял гомерический. Долго мне ещё припоминали этого парня.

Однажды весной нашей бригаде «скорой помощи» поступил срочный вызов от полиции: ожог открытым пламенем в квартире. Пока ехали, ломали головы, как такое возможно, не шашлыки же они прямо дома жарили? Всё оказалось намного прозаичнее.

Молодая пара. С вечера договорились пойти в кино на утренний сеанс, а парень после ночной смены явился пьяным, лёг и захрапел. Девушка обиделась, решила пошутить: раскрасила его лицо и тело лаком для ногтей, а поскольку жидкости для снятия лака не было, поставила рядом с кроватью бутыль ацетона и тоже легла спать.

Первым проснулся мужчина, увидел себя в зеркале. Преображение внешности ему не понравилось, и он тоже надумал повеселиться: облил спавшую девушку ацетоном и поджёг. Спасло только то, что он, мгновенно протрезвев, схватил её и засунул в ванну под проточную воду. Уже потом позвонил в полицию, а они – нам.

Итог: у девчонки обожжено больше 40 процентов тела, включая лицо. Получается, парень и её изуродовал, и свою жизнь искалечил, ведь дело подсудное. Я потом отслеживала судьбу этой девушки. Всё оказалось не так трагично: она не стала писать заявление в полицию, перенесла несколько удачных пластических операций, вышла замуж за своего «шутника», благополучно родила первенца. И такое бывает.

Ночью вызвали к ребёнку четырёх лет: никак не снижалась высокая температура.

Захожу, вижу картину маслом – абсолютно голый малыш, весь красный, рассекает на игрушечной машине по комнате. Мама берёт его на руки и начинает мне рассказывать, что случилось, что из лекарств давали. Так эмоционально говорит, прямо со слезами в голосе, в итоге ребёнок не выдерживает, прикрывает ей ладошкой рот и приказывает:
– Мать, не кипишуй!

Сделали ему укол, снова померили температуру – всё равно высокая, надо обтирать. Через некоторое время наконец начала снижаться.

Прощаясь, говорю мальчику:
– Какой ты молодец, всё вытерпел.

Он уточняет:
– Как Зоя Космодемьянская, да?

Сегодня произошла трагикомическая история. Дали нам вызов: «Подросток в подъезде без сознания». Приехали, поднялись на второй этаж, там толпа зевак с очень «ценными» комментариями. И сидит мальчишка лет пятнадцати, весь зарёванный, пьяный просто в зюзю. Отвели его в машину, подальше от любопытных. Спрашиваю:
– Ты где, такой красивый, был?
– Водку пил. Тётенька, я больше не буду, это в первый раз, вы только папе не говорите.

Ладно. Вызвала его маму, поехали в больницу. Всю дорогу мальчик держал маму за руку и просил прощения.

Приехали, выкатываем носилки, и тут рядом останавливается машина, выходит мужчина и направляется к нам. Мальчик его увидел и растерянно сообщил с пьяной улыбкой:
– Батя-аня, а меня тут катают!

Судя по выражению лица батяни, кое-чьё мягкое место ждут неприятности.

Вспомнила одну историю, со мной в главной роли. У меня изредка срабатывает интуиция, но тут я превзошла себя.

Работала сутки, первые 12 часов самостоятельно, а в ночь пришёл доктор. Поступил вызов с пометкой: «Больной кричит».

– Доктор, надо быстрее, – говорю, – думаю, там тяжёлый геморрагический инсульт.

Врач отмахнулся от моих догадок. Приехали – действительно инсульт, пациент тяжёлый в прямом и переносном смысле.

Следующий вызов: «Потеря сознания». Снова говорю:
– Надо торопиться, там гипогликемическая кома.

Доктор опять мне не поверил, но я, к сожалению, оказалась права. Дали нам время передохнуть, перекусить, а я не унимаюсь:
– Ох, чует моё сердце, не к добру затишье.

Врач нехорошо на меня взглянул, что-то пробормотал под нос про «каркающую ворону» и пошёл отдыхать. Под утро вызывают: «Драка». Я молча села в машину, поехали. Едем, нас обгоняют полицейские. Поворачиваюсь к доктору:
– Иван Иваныч, это тоже к нашему клиенту, включайте спецсигналы, чувствую, там тяжёлое ножевое ранение.

Врубили сирену, полетели. Пока ехали, много интересного услышала от доктора о себе и своих фантазиях. А в квартире действительно была драка с поножовщиной, один пациент оказался очень тяжело ранен, еле довезли.

Вернулись на подстанцию как раз к пятиминутке, заведующая спрашивает, как прошла смена, а врач ей в ответ:
– Да всё бы хорошо, Мария Ивановна, если бы не эта Кассандра, чтоб её!..

С тех пор на смене меня так и звали. Эта история произошла довольно давно, в 2013 году, потом я много лет на «скорой» не работала, думала, все уже забыли тот случай и моё прозвище. Оказалось – нет. Недавно вернулась к коллегам. Первая же фельдшер, которую встретила, сразу после приветствия спросила:
– Ну что, Кассандра, сегодня вещать будешь?

Был период, когда трудилась фельдшером в глухом посёлке. Меня вызвали к пациенту. Прихожу, а там – море крови, рана под лопаткой. Оказалось, муж с женой разучивали приёмы самообороны, он показывал, как увернуться от ножа, в результате получил им удар в спину. Ну да, оба были навеселе.

Надо шить, а я не умею. То есть теоретически знаю, как надо, а вот практического опыта не было. Ещё и интернета нет, свет вот-вот вырубят – ночью в нашем посёлке электричество отключают. Пациент по имени Виктор истекает кровью, а рядом со мной только уборщица, которая по совместительству является его бывшей тёщей.

Позвонила в администрацию, нам оставили свет до утра. Связалась с коллегами, чтобы освежили память по «швейным» делам. Обколола рану новокаином, взялась за инструмент, сделала первый шов, игла упала, взяла вторую – та сломалась. Неудивительно, руки-то трясутся.

Беру третью, читаю молитву – сначала про себя, а потом уже и вслух. Виктор меня подбадривает:
– Михайловна, не трусь! Я сам боюсь, мне ещё страшнее, ассистирует-то тебе тёща. Ну и пусть бывшая, бывших тёщ не бывает. Ай, мамочка…

В общем, под нецензурную брань пациента, ругань уборщицы и мой крик «Не будет тишины – сама всех задушу» – зашила. Такие бантики оставила – загляденье, да ещё и узелки подлиннее вытянула, чтобы удержали края раны. Теперь можно и передохнуть. Капельница стоит, повязка на зашитую рану наложена, санавиация вызвана.

Утром вертолёт с медиками забрал пациента. Через некоторое время Виктор пришёл ко мне на приём, после осмотра поблагодарил всех за помощь. Спрашиваю: нормально ли зашила рану, врачи не ругались?

– Врачи остались довольны вашей работой, а вот в перевязочной народ матерился. Вы бы видели, как они ваши бантики распутывали.