На ужин собрались под большим деревом, и каждый выкладывал из рюкзака провизию: оставшиеся после поезда колбасу, сыр, яйца, курицу в фольге, кто-то даже сваренные ещё дома манты.

Я же виновато выложила пять огромных чебуреков, сморщенных, словно осенние лопухи. Со своей суматошной работой успела только забежать домой и схватить собранный с вечера рюкзак, а чебуреки купила на вокзале. Вначале они, конечно, выглядели очень аппетитно, но за восемь часов скукожились, поэтому теперь за них было стыдно.

– Ну, что есть, – пододвинула я чебуреки к краю стола в надежде, что они затеряются в снеди посимпатичнее. – Страшные?
– Ненавижу чебуреки, – отчего-то вспыхнула Наташа.

Мы познакомились в поезде, нечаянно сели вместе и разговорились: посмеялись над тем, как долго не могли выбраться в поход, но всё-таки убежали от детей и мужей.
Выходные на турбазе в горах – это маленькое приключение, которое мы давно заслужили. Да и группа собралась весёлая – тринадцать женщин и ни одного мужика. Мы даже придумали название: Женсовет имени Клары Цеткин. Так, с шутками и песнями, доехали до Кисловодска, бросили вещи и отправились в маленький поход.

На живописной полянке сели пообедать.

– А чем тебя так чебуреки обидели? Отравилась, что ли? – спросила я.
– Чуть не умерла. Расскажу, когда группа двинется, не хочу, чтобы все слышали.

Я кивнула и отодвинула свои чебуреки подальше от Наташи. И хотя сама очень люблю эти вредные жирные штуки, давилась чьей-то сухой курицей.

После кофе с капелькой коньяка двинули дальше.

– Так что за история? – напомнила я Наташе, когда мы немного отстали.
– Про любовь и смерть, – она произнесла это на кавказский манер, даже собрала пальцы в щепотку. – Сейчас вспоминать стыдно, а тогда я очень страдала. Чебурек стал ясным знаком, что свернула не туда. Придётся рассказывать с самого начала, будет у тебя всю дорогу под боком говорящее радио…

Мне было двадцать пять, когда я встретила Серёжу; он на пятнадцать лет старше, поэтому в шутку называла его Сергеем Ивановичем. Познакомились на работе, я же в строительной компании тружусь. Приехала в Пятигорск на объект, а он был представителем заказчика, замдиректора.

Ну вот мы обсуждаем проект, а я чувствую его взгляд, и внутри у меня будто горячий шоколад растекается. И вся в этом шоколаде вязну и вязну – настолько увязла, что согласилась с этим Сергеем Ивановичем вечером поужинать. Я тогда блондинкой была, фигурка точёная, на невнимание мужчин не жаловалась, но тут другое. Он в меня влюбился с первого взгляда, а я в него.

Всё бы хорошо, но Сергей женат, двое детей, – всё это он мне выложил на первом свидании. Я встала, вся из себя гордая, и вышла. Но по работе-то пересекались, и каждый раз вот этот его взгляд больного сенбернара, взъерошенные волосы, усы… Однажды среди документов подсунул мне письмо: «Наташа, не могу я без тебя, давай попробуем быть вместе. Если хочешь – разведусь. Всё положу на карту, потому что никогда никого так не любил. Прошу, давай вечером встретимся и поговорим в нашем ресторане в семь». А я ведь его тоже люблю, читаю это письмо, а у самой аж температура поднялась, щёки пылают, ничего не вижу.

Не знаю, как до вечера дожила. Привела себя в порядок, купила красивое платье с голой спиной. Пришла в ресторан. Он знал, что приду, принёс цветы, огромную игрушку – медведя с сердцем. Но ни о чём особенном вроде нашего будущего мы не говорили, ибо сам факт, что я пришла и села с ним пить шампанское, – уже ясное «да».

Потом заиграли музыканты, мы начали танцевать. Когда уже выпили, он положил руку мне на голую спину. И будто током пронзило: побежали в гостиницу, словно за нами гнались, такая была страсть. Ну и что уж говорить, лучшего мужчины в жизни не встречала.

Вопрос с женой решила поставить на паузу. Надеялась, Сергей сам придёт с этим разговором: мол, люблю, развожусь, женюсь. Пару месяцев намекал, что вот-вот, скоро-скоро, а потом намёки стали звучать реже, а у меня всё наоборот – хочу, чтобы он был только моим! Привязалась как собака, жду звонков, готовлю ему утку с черносливом, дарю рубашки, которые надевает в подъезде, прежде чем войти ко мне. Я это понимала по внешнему виду рубашек и знала, что в портфеле у него лежит домашний экземпляр. Короче говоря, мне это всё не нравилось, но терпела из любви.

Через полгода уже начала спрашивать в глаза: когда собирается разводиться? Сергей каждый раз просил подождать ещё чуть-чуть.

Жила на съёмной квартире, он мне помогал деньгами, но не так чтобы очень, – я не зациклена на деньгах и ничего у него не просила. Только хотела, чтобы мы купили общее жильё, я бы родила ему детей с такими вот глазами сенбернара, как у него, чтобы мы гуляли во дворе с коляской. Наверное, многого хотела.

Она рассмеялась, закашлялась, схватилась за дерево. Мы остановились.

– Может, посидим? Женсовет идёт медленно, догоним.
– Ну, давай, а то чего-то я раскисла от этих воспоминаний, – Наташа достала пачку бумажных салфеток, промокнула глаза. – В общем, через полгода я узнала, что его жена беременна третьим. Жизнь для меня остановилась, не было сил ни на что. Я заболела, лежала дома, рыдала и сбрасывала его звонки, не открывала дверь, когда приходил.

И на год мы прекратили отношения. Чего мне это стоило, даже вспоминать не хочу: часто выпивала, села на антидепрессанты, пыталась уйти в работу. Знакомилась, но, видимо, выглядела как побитая собака, а мужики любят весёлых и радостных, кого не надо лечить и отогревать.

– А он переживал?
– Ну что ты, мужик – это другое. Похудел немного. Понимаешь, что не укладывается в моей голове: ты, гад, ночью шептал мне, что я единственная на планете женщина, рассказывал, как долго и счастливо будем жить, куда поедем, что увидим, а потом возвращался к жене и дудел о любви и верности. Это ли не предательство? Так что Серёжино похудение ерунда, наверное, ему было неприятно потерять любовницу, которая поднимала его на пьедестал. Не хочу в это углубляться, пятнадцать лет прошло, всё уже травой поросло.
– В общем, ты его послала. И?
– За год немного пришла в себя. Поскольку город у нас небольшой, вести о нём долетали. Я знала, что его жена родила девочку, он – приличный семьянин, на работе всё нормально. У меня тоже более-менее, появился молодой человек, мой нынешний муж, но тогда ещё – просто парень, который мне понравился.

И вот Восьмое марта, у нас на работе вечеринка. Собрались в ресторане, а там два банкетных зала, и во втором сидит коллектив того, женатого. Он увидел меня, и началось хождение мимо – то в туалет, то подышать, а сам глаз не сводит.

Потом подвыпил, пришёл к нам поздравлять женщин и толкнул тост про красоту, любовь и вечную память. Все отлично поняли, кому это адресовано, потому что сплетни о нас и так ходили. Тётки переглядывались, а я испытывала сложную гамму чувств: от любви до ненависти бросало за минуту.

В итоге я напилась и, когда он прыгнул ко мне в такси, не выгнала. Утром проснулась одна и долго-долго плакала, потому что поняла: любовь никуда не делась, и отказаться от него, женатого мужика с тремя детьми, не могу, хочу его видеть, хоть убей. А тут и он лёгок на помине – снова полетели эсэмэски о любви, потом позвонил, предложил поехать с ним в Пятигорск на три дня, попутешествовать по горам – романтика.

– И ты согласилась?
– Ненавидела себя, но на вокзал полетела стрелой. Он поехал на своей машине с товарищем, чтобы отвести подозрения, а я за ними на поезде. В Пятигорске они с другом расстались. У того тоже была любовница, я её видела как-то за ужином, такая же дурочка, как я, даже похожи внешне. Фу, как это всё-таки мерзко!

Наташа поднялась и резво пошла в гору.

– Погоди, у Сергея же был новорождённый ребёнок, а он отправился на прогулку с другом? Жена отпустила?
– Для жены он был на работе, оценивал новый проект. Фотки они с другом сделали в первый день, заранее, а потом разъехались по любовницам.

Так вот, он встретил меня и говорит: «Пока не село солнце, давай отвезу тебя в одно очень красивое место на Машуке?» Я была только за, мы поехали, и вдруг машина сломалась. Я разволновалась: скоро стемнеет, а в горах ночью холодно, март всё-таки. Он позвонил приятелю в Пятигорск, тот сказал, что приедет через час. Мы немного погуляли, а потом Сергей предложил поужинать и вынул чебуреки и термос.

Чебуреки были явно домашние, бледненькие, страшненькие, в пластиковом контейнере. Я поняла, кто их делал, но промолчала. Взяла один, откусила, а там вместо мяса капуста, причём покромсанная кусками с пятирублёвую монету и на вкус отвратительная. Говорю это не из-за того, что их жарила его жена, они действительно были плохие. Но я откусила, попыталась проглотить, как вдруг кусок чебурека встал поперёк горла: ни вдохнуть, ни выдохнуть. Сопли, слёзы, чуть ли не из ушей всё лезет… Я хватаюсь за деревья, Сергей бьёт по спине. А у меня перед глазами его жена, которая готовила в дорогу тормозок: возможно, она знала, зачем он едет, и её боль как бы перешла в эти чебуреки и так по мне шандарахнула. Уже начала терять сознание, как вдруг кусок вылетел из горла. Села на пенёк и долго плакала. Сергей бегал вокруг, что-то бормотал, но я для себя уже решила: наша история закончится на этих чебуреках.

Потом приехал его знакомый, машину починили, мы спустились вниз, и я первым поездом вернулась домой. Никакие его уговоры на меня больше не действовали, Сергей Иванович стал отрезанным ломтём.

– И больше вы не виделись?
– Иногда видимся, сфера-то одна. Его дети подросли, а он завёл себе новую любовницу. Горбатого могила исправит. Но меня это уже почти не тревожит, просто сегодня что-то расчувствовалась: горы те же, чебуреки, лес…
– Но сейчас у тебя всё хорошо?
– Всё отлично: моим мужем стал тот парень, с которым начали встречаться перед Восьмым марта. Я к нему вначале привыкла, а потом полюбила через благодарность – это очень правильная любовь, без надрыва. Сын родился. И эта моя поездка в Кисловодск – первая после той, с чебуреками. Я как увидела объявление в туристической группе, решила: надо переключиться, а заодно посмотреть, насколько закрыла для себя ту старую историю.
– Закрыла?
– Пока нет. Как взойдём на гору, как посмотрю с высоты на все наши земные проблемки, как загадаю ещё одного ребёнка – тогда и закрою. Я же в тот раз так и хотела: подняться, загадать, чтобы выйти за Сергея и родить ему сына. Но судьба не дала этого сделать. И, как я понимаю, к лучшему.