СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Любовь, измена Мне надо жизнь свою устраивать
Мне надо жизнь свою устраивать
19.03.2021 19:14
Молодой жене и мужчина нужен помоложе

Мне надо жизнь свою устраиватьГлядя на островерхие сугробы в саду, пенсионер Станислав Игоревич переживал, что в этом году весна наступит не скоро. Но она пришла, как всегда, неожиданно: снег в одночасье потемнел и осел, на дорожках появились талые лужицы. Железные крыши, нагревшись за день, парили, на солнце искрились сосульки, звенела капель.

Утром Станислав Игоревич заметил солнечное пятно на цветных обоях, на ощупь оказавшееся тёплым. Он накинул старенькое дочерино пальто, сунул ноги в тёплые галоши и вышел на веранду. Глубоко вдохнул свежий воздух. В груди сразу кольнуло. Машинально помассировал левую сторону и, жмуря под тёмными очками близорукие глаза, с чувством произнёс:
– Хорошо!

Возвращаться в дом не хотелось. Станислав Игоревич, держась за перила, осторожно спустился на дорожку, не спеша пошёл в глубь сада, хлюпая галошами по лужам.

В прошлом году он неожиданно стал одиноким: жену Настю, с ней дружно прожили 37 лет, увёл друг семьи, который до этого вроде бы ухаживал за их дочерью Зинкой. Станислав Игоревич долго держал обиду, но потом смирился, приняв как данность: жена младше него на восемь лет, вот и мужчина ей нужен помоложе. Настя навещала часто, а теперь вместе с сожителем подалась на заработки в столицу.

Без женского пригляда Станислав Игоревич сразу почувствовал себя обездоленным. Позаботиться о нём, конечно, было кому – есть дочь, две красавицы внученьки. Правда, недавно съехали и они: непутёвая Зинка как будто взялась за ум и сошлась с бывшим мужем, ей сейчас было не до отца.

В опустевшем доме поселилась невыносимая скука. Чтобы занять себя хоть каким-нибудь делом, Станислав Игоревич, как в молодости, начал пописывать стихи, бренчать на гитаре свои и чужие песни. Всё это он выкладывал в интернет, теша себя лайками, словно школьник.

Он слепил мокрый снежок, прицелился и запустил в сторону дощатого забора. Там на гвоздике висела с осени забытая крышка от бидона. И, скорее всего, попал бы, если бы не поскользнулся – снежок перелетел через забор и угодил точно в соседское окно. Удар, к счастью, вышел слабый, стекло уцелело. Но и этого хватило, чтобы на порог выскочила рассерженная соседка, одинокая и бездетная пятидесятилетняя Евгения.

– Это кто там балует? – крикнула она, вытягивая шею, чтобы заглянуть за забор. – Вот я уши-то надеру!

Станислав Игоревич испуганно притих, затем, пригнувшись, прокрался к своей веранде. Он уже собрался быстро юркнуть в дверь, но снова подвели просторные галоши, упал на спину в сугроб.

Тем временем Евгения проворно сбежала с порожка и приникла глазом к щёлке в заборе. Некоторое время она с любопытством наблюдала, как её пожилой сосед, словно большая черепаха, беспомощно кувыркается в рыхлом снегу.
– Дуралей старый, ещё простынет! – всплеснула она руками и, перепрыгивая через лужи, как была в домашнем платье и тапках на босу ногу, побежала спасать.

Когда сердобольная соседка, запыхавшись, влетела во двор Станислава Игоревича, тот чертыхался, стоя на четвереньках.

– Вот что ты за человек, Игоревич, – в сердцах сказала Евгения. – Сердце больное, а ты прёшь незнамо куда. Не дай бог окочуришься, что я твоей Зинке скажу?

Она помогла подняться, выудила из лужи грязные очки, наскоро вытерла их о свою большую грудь и водрузила соседу на нос.

– Ты, Женечка, не думай, – начал хорохориться посрамлённый Станислав Игоревич, уже поднявшись на веранду, – если бы стекло разбилось, я бы тебе вставил. Не пожалела бы.
– А что, Игоревич, – вдруг нервно хохотнула Евгения, сверкнув глазами, – правда вставил бы?

Она дурашливо приосанилась, выставив крутое бедро и беззастенчиво приподняв платье выше колена.

– Ты это, – смутился семидесятипятилетний Станислав Игоревич, – дурака не валяй.
– Дуру.
– Чего дуру? – не понял он.
– Правильно говорить «дуру не валяй», – кокетливо пояснила обольстительница. – Я же женщина.

С той поры у них завязались романтические отношения.

– Игоревич, – призналась позже Евгения, – вот нравишься ты мне своей интеллигентностью. Весь из себя такой уютный, добрый, да к тому же ещё и умный. А уж до чего обходительны-ы-ый, слов нет!

Станислав Игоревич умел красиво ухаживать за женщинами. По выходным он неизменно дарил ей букетик цветов, за которыми специально ездил на рынок, покупал бутылочку хорошего вина. А ещё приносил с собой гитару и душевно пел о любви или читал свои стихи, посвящённые ей.

– Игоревич, вот умеешь ты растрогать, – всхлипывала Евгения и шла застилать постель.

Со временем они сблизились настолько, что лишь успел растаять снег в саду, как влюблённый пенсионер разыскал в сарае ящик с инструментами, достал гвоздодёр и деловито выдрал три доски в заборе. Затем вкопал два столба и отпилил лишние бруски. Теперь проход между домами был готов, и необходимость бегать через улицу отпала.

– Игоревич, рукодельный ты мужик! – снова восхитилась Евгения. Она сидела на пороге и, облокотившись на полные колени, с умилением наблюдала за его работой. – Мне бы такого мужа, я бы в него знаешь как вцепилась? Дура твоя Настька.

Доброе слово слышать приятно. А тут ещё и дочь Зинка, изредка забегавшая проведать отца, одобрила его выбор.

– Пап, я смотрю, ты времени зря не теряешь, молодец, – ухмыльнулась она, заметив проход в заборе, бегло оглядела дом и убежала. – Не буду мешать.

Станислав Игоревич не обижался на мимолётность визитов дочери, главное, чтобы не сорвалась и вновь не запила. Сам он уже начал привыкать к размеренной жизни, даже больное сердце как будто стало реже беспокоить.

В воскресенье влюблённый пенсионер поднялся очень рано. В цветущем саду ещё клубилась предрассветная дымка, а он уже хлопотал на кухне, чтобы удивить свою Женечку тортом.

Станислав Игоревич так торопился успеть к её пробуждению, что прозевал негромкий стук на улице, а когда вышел из дома, аккуратно неся свежий тортик на расписном подносе, был поражён: со стороны соседки проход оказался наспех забит крест-накрест какими-то досками.

Пока он в растерянности топтался на месте, из сиреневых кустов вышла Евгения в шёлковой ночной сорочке, как видно, специально поджидавшая его.

– Игоревич, – заговорила она быстрым свистящим шёпотом, поминутно оглядываясь на окна, – извини меня, пожалуйста. Тут ребята из ближнего зарубежья приехали к нам асфальт класть, я с одним из них познакомилась. Сам понимаешь, мне жизнь свою надо устраивать. Больше не ходи ко мне.

Станислав Игоревич, славившийся мирным характером, вдруг размахнулся и с силой швырнул утренний презент в забор. Торт, сплющившись, прилепился к доскам и медленно сполз на траву. Громыхнув, отлетел поднос. Пенсионер поддел его ногой, круто развернулся и пошёл к себе.

Посчитав инцидент исчерпанным, Евгения испуганно перекрестилась и, ёжась, убежала в дом, под тёплый бочок нового ухажёра.

К сожалению, любовь, нечаянно случившаяся между Станиславом Игоревичем и столь безответственной соседкой четыре месяца назад, в душе его не умерла, и отвергнутый пенсионер стал вынашивать план мести. Вначале хотел поколотить залётного гастарбайтера, но, увидев высокого жилистого парня, понял, что погорячился. Потом придумал подговорить одну свою знакомую переночевать у него, чтобы вызвать у соседки ответную ревность, но и от этой мысли отказался, чтобы не позориться перед приличной женщиной.

Однажды на глаза ему попалась маленькая затрёпанная книжечка одного советского поэта. В душу Станиславу Игоревичу настолько проникли строки о любви и расставании, будто о нём написанные, что он загорелся положить их на музыку. Целую неделю сидел за компьютером, нервно пощипывая аккуратную бородку.

Когда электронная песня была готова, Станислав Игоревич красивым голосом исполнил её, несколько раз с удовольствием прослушал и привычно выложил в интернет. Уже к вечеру ролик набрал четыре тысячи просмотров.

Но самое удивительное, что на него отозвалась ещё живая дочь поэта, 73-летняя Жанна, проживавшая в Краснодарском крае. «Станислав, – писала она, – низкий вам поклон за память о моём дорогом папе». Они подружились.

Судя по видео, которыми пенсионеры стали обмениваться, Жанна оказалась невысокой, бодрой для своего возраста дамой, до сих пор весьма привлекательной, с чудесным характером. Поддавшись её обаянию, Станислав Игоревич однажды расчувствовался и пожаловался на своё одиночество и на болезнь.

«Станислав, – тотчас отозвалась Жанна, – я всё-таки кандидат медицинских наук. У меня сохранились знакомства с хорошими врачами, могу устроить вам тщательное обследование, консультацию и, возможно, лечение. Так что приглашаю к себе, поживёте, подлечитесь, заодно и познакомимся поближе. А там кто знает, мы с вами люди одинокие. Сейчас, осенью, самое время приехать».

Станислав Игоревич начал готовиться к поездке: купил билет на проходящий поезд до Анапы, здесь же, в магазинах при железнодорожном вокзале, приобрёл дорожную сумку на колёсиках, чтобы в пути не надорвать больное сердце, парочку новых рубашек, белые шорты, носки и соломенную шляпу. Эту роскошную шляпу с шёлковыми тесёмками, как у ковбоев, он приглядел давно, да всё не было повода купить.

В день отъезда Станислав Игоревич присел перед дорогой на продавленный диван, с грустью оглядел оставляемое хозяйство, вздохнул и уже поднялся, как в горницу ввалилась пьяная Зинка, волоча за руки напуганных детей.

– Я, бать, назад вернулась, – заявила она, безвольно мотая головой, – ну её в задницу, эту семейную жизнь.

Через два часа, когда Зинка захрапела, Станислав Игоревич с внучками поехал сдавать билет до Анапы.

Михаил ГРИШИН,
г. Тамбов
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №10, март 2021 года