Один из моих приятелей категорически утверждает, что развал СССР начался в тот день, когда в мае 1985 года было принято решение о борьбе с пьянством и алкоголизмом. Не согласен на сто процентов, но допускаю, что одним из катализаторов катастрофы это могло стать. Любая конструкция разрушается не одномоментно.

В новой должности главного редактора детского журнала я чувствовал себя просто замечательно. Как сон были забыты бесконечные командировки, работа допоздна, скучные обязанности комсомольского функционера. Главное, никто не стоял над душой с советами, что и как делать. Разглядеть в ребёнке искорку таланта – разве можно придумать более благодарный труд?

И вдруг меня вызывают в обком партии и предлагают перейти к ним инструктором в сектор печати. Для многих молодых людей в те годы попасть на работу в башкирский Белый дом было мечтой, а вот меня такая возможность не прельщала. Попытался отказаться, но мне напомнили, что я рядовой солдат партии и обязан соблюдать дисциплину. Маленькая надежда, что меня отбракуют, забрезжила во время беседы с секретарём по идеологии.

– Какие у тебя отношения с алкоголем? – спросил он среди прочего.

Набравшись наглости, я ответил:
– С мая восемьдесят пятого года – дружеские. Пока без ущерба для здоровья.

Глянув на меня поверх очков и изобразив ироническую полуулыбку, визави сказал:
– Да, мы в курсе. Нам такие нужны. На новой работе тебе придётся сопровождать всех журналистов, приезжающих в республику, а это, сам понимаешь, требует здоровья.

И повёл меня на пятый этаж. В приёмной первого секретаря мы пробыли недолго. Мельком взглянув на меня, главный коммунист республики углубился в изучение моего личного дела.

– Опыта, конечно, маловато для работы в аппарате обкома. Но желаю успехов на новом поприще.

Всё ещё надеясь, что мою кандидатуру отсеют, еле удержался, чтобы не сказать ему, переведённому из соседней области нефтяному генералу: «А у вас достаточно опыта, чтобы руководить нашей Башкирией?»

Не прошло и недели, как мне поручили сопровождать приехавшего из Москвы сотрудника журнала «Трезвость и культура».

Иван Семёнович прибыл с заданием осветить успехи республики в выполнении решений партии и правительства о борьбе с пьянством и алкоголизмом. Хотя московский журналист оказался лет на пять старше, общий язык нашли быстро. Я, правда, сомневался насчёт успехов моих земляков на интересующем его поприще. Но в обкоме товарищи не зря ели свой хлеб.

Поехали мы, естественно, не абы куда, а в образцово-показательный район. Я даже не ожидал, что всё будет так хорошо организовано, и сам чуть не уверовал в неизбежную победу над зелёным змием.

После лекций, демонстрации материалов наглядной агитации и встреч с активистами нас привезли на трезвую свадьбу. На удивление, свадебные торжества не выглядели постановочной показухой. Московского гостя особенно впечатлило, что новая семья оказалась интернациональной – рослый светловолосый жених-башкир, передовой механизатор, брал в жёны приехавшую по распределению после медучилища зеленоглазую смуглянку русских кровей.

– Такое специально не придумаешь, – радовался Иван Семёнович.

Впрочем, я, настроенный критически, всё же заметил одну странность, которая не скрылась и от глаз районного начальства. Возле одного из самоваров кучковались мужики без своих вторых половинок, и чашки они опрокидывали в рот слишком уж поспешно.

– Вы бы ещё чокаться начали, – тихо прошипел один из организаторов, уводя московского гостя подальше.

После свадьбы нас, объевшихся блюдами национальной кухни, привезли на ночёвку в гостевой домик, где ждала затопленная банька.

Ко мне с озабоченным видом обратился партийный коллега:
– Слушай, дай совет. Как думаешь, удобно будет после баньки остограммиться, или?.. Как скажешь, так и сделаем. А то неудобно принимать гостя всухую.
– Э, дорогой, ты на меня ответственность не перекладывай, я такой же гость, как и он. Сам его спроси, – отмахнулся я.

На Ивана Семёновича было жалко смотреть, когда мой приятель подошёл к нему с этой деликатной миссией. И я прекрасно его понимал: в те времена журналист со стажем, если он не больной, просто не мог быть трезвенником. Но положение обязывало. Со вздохом сожаления он отказался.

После парилки сели за стол. Разговор не клеился.

– Иван Семёнович, а как ты относишься к кумысу? Нет предубеждений насчёт нашего национального напитка? – спросил я.

Гость не имел ничего против. Даже похвастался, что, будучи в командировке в Казахстане, бешбармак запивал исключительно кумысом. Принесли бутылки с богатырским напитком, предварительно разбавив их на треть водкой.

Здесь позволю себе маленькое отступление. Приезжих из других краёв всегда удивляет, как это можно в молоко добавлять водку. Заявляю ответственно: такой коктейль по вкусу гораздо более органичен, чем водка с томатным соком.

В Уфу вернулись к обеду следующего дня. Как положено, зашли к руководству, доложили о своих впечатлениях. Самолёт гостя улетал в первопрестольную в десять вечера. Дав мне указание накормить Ивана Семёновича обедом и до самого отлёта оставаться в его распоряжении, шеф нас отпустил.

Увидев в буфете бутылки с кумысом, Иван Семёнович, не дожидаясь меня, купил сразу четыре штуки. Было заметно, что дегустация открытого тут же напитка его сильно разочаровала.

Я поспешил успокоить:
– Иван Семёнович, дорогой, ты пока иди к себе в номер. Это тебе попался недозревший молодой напиток. Я обменяю оставшиеся бутылки на нормальные и приду к тебе в гостиницу.

Выпроводив гостя, я отправился к руководству. Долго объяснять ситуацию не пришлось, секретарь тут же набрал номер буфета и распорядился выдать мне две бутылки «Пшеничной». Это было кстати – свой талон на водку я в том месяце уже оприходовал.

До самого отъезда в аэропорт мы с Иваном Семёновичем за разговорами не спеша пили «дозревший» кумыс. Я охотно поддакивал гостю, восхвалявшему напиток башкирских кумысоделов. Но когда он захотел купить несколько бутылок домой, я его отговорил, сказав, что в самолёте они имеют обыкновение взрываться.

Через месяц в журнале «Трезвость и культура» вышла большая статья о достижениях партийных органов Башкирии во внедрении трезвого образа жизни. В ней с восторгом рассказывалось о том, как удачно заменяют спиртное национальные безалкогольные напитки. Например, кумыс. По-моему, десятки начальников разного ранга после этого задались вопросом: о боже, неужели это о нас? Меня же ставили в пример как образцового инструктора обкома.
До 6 ноября 1991 года, когда Борис Ельцин запретил своим указом Коммунистическую партию, оставалось два с половиной года.