СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Действующие лица Ирина Шведова: Работу грязной делает сам человек.
Ирина Шведова: Работу грязной делает сам человек.
04.10.2021 00:00
ШведоваКаждая песня Ирины Шведовой – это мини-спектакль. Она не щадит слушателя. Заставляет думать, радоваться, плакать. Герои, воины не сдерживают слёз, когда она поёт свой знаменитый афганский «Белый танец». Но не только для боевого братства Шведова – всегда своя, родная. С 80-х годов и до сих пор билеты на её выступления раскупаются мгновенно. А вот «звёздности» у Ирины Игоревны – ни в одном глазу. Когда карантин «накрыл» всю культурную жизнь, она переквалифицировалась в таксистки. И сразу из такси попала в самое популярное на НТВ музыкальное шоу «Суперстар», очаровав всё жюри. Даже строгий критик Соседов в каждом выпуске признавался ей в любви! В финале Шведова стала победителем. Но не это для неё главное. А что же?

– Ирина Игоревна, уже год нахожусь под впечатлением от ваших выступлений на шоу «Суперстар. Возвращение». Расскажите, пожалуйста, с какими чувствами вспоминаете его сейчас?
– Мама дорогая, уже год прошёл! Да… Кстати, мамочка моя, актриса Людмила Томашевская, которая была для меня главной поддержкой и самым строгим критиком, очень радовалась бы моему «золушкиному балу» на «Суперстар». Все мои друзья называли её «мама Люся» – настолько она была добрым, приветливым, открытым человеком.

Наша команда на «Суперстар» была очень разношёрстной, и это ещё слабо сказано. Но в этом и прелесть! Бывшие участники групп, которые построили самостоятельную карьеру, а также солисты, в силу обстоятельств нечасто появлявшиеся на телеэкранах… И каждый держал некий экзамен перед зрителями, показывая всё, на что способен. Ведь зрители их давно не видели на большой сцене. Мы и теперь иногда общаемся с Алисой Мон и Володей Лёвкиным, а также с Колей Трубачом. За кулисами болели друг за друга, поддерживали, общение было очень дружеским!

А знаете, что превратило мою сказочную карету под названием «Суперстар» в тыкву? История с пандемией, которая уже два года лишает артистов работы. Но я очень рада, что это шоу случилось в моей жизни. Столько зрителей увидело меня с прекрасными номерами, столько просмотров наших видео в интернете, и какое счастье работать с талантливыми партнёрами на площадке! Андрей Царь, Никита Горбунов, наши продюсеры, волшебный Вадим Такменёв и Лолита… Мне было очень приятно подарить ей свой платок, в котором я спела украинскую песню «Ой, у вишнёвому саду» в финальном выпуске. И от землячки своей (мы ведь обе киевлянки) я получила в подарок шикарный вязаный небесно-голубой кардиган.

– Вы рассказывали, что отец вашей мамы Станислав Томашевский был личным водителем маршала Рокоссовского и прошёл с ним всю войну, расписавшись на Рейхстаге. И вот во время карантина вы сами стали таксовать. Можно ли сказать, что в вас нет звёздной спеси по поводу грязной работы?
– Работу грязной делает сам человек. Если он наносит ущерб ближнему своему и получает за это деньги – тогда она грязная. А помощь людям в делах житейских – всегда почётна. Мне приятно служить людям всем, что я умею. Так меня воспитали. И хотя детство и юность связаны с атеизмом, я всё же получила хорошее образование и со временем вернулась к православию, будучи крещённой в младенчестве моими бабушками в харьковском храме на Холодной Горе.

Сколько радости мне приносят путешествия – и гастрольные дороги, и когда я сама за рулём… Я довольно опытный водитель. Только по Москве и области утюжу наши ухабы двадцать лет. А права получила вместе с аттестатом в киевской школе. Около ста часов отъездила на учебном ГАЗ-21А с двойным сцеплением.

Пока возила пассажиров, открыла для себя столько новых мест! Я же «паровозик из Ромашкова»! Останавливаюсь, любуюсь, фотографирую… Это было особенно приятно, когда всем сказали сидеть дома и не высовываться. А я-то могу ехать куда хочу! У меня рабочая лицензия. И дороги свободные. Это было особое наслаждение.

– Свои песни вы как-то назвали «осмысленными». Поясните, пожалуйста, это определение. И хотелось бы узнать примеры осмысленных песен.
– Хм… Наверное, это песни, в которых есть мысль. Не просто рефлексия, настроение или образ, а именно мысль, потому что она позволяет выстроить драматургию. Мне интересно проживать в песне фрагмент жизни, создавать характер и таким образом делать из неё маленький спектакль, в котором мой герой меняется, а зритель узнаёт себя. А лучше, если это мысль философская, которая имеет глубину и поэтическую красоту. Такая песня даёт возможность полёта, и её не скучно петь хоть тридцать, хоть пятьдесят лет. Ты возвышаешься вместе с нею. В моём репертуаре это прежде всего песни Игоря Демарина и Юрия Рогозы, Александры Пахмутовой и Николая Добронравова, Александра Морозова на стихи Николая Рубцова. Авторов много любимых!

– У вас очень творческая семья. Мама – Людмила Томашевская, актриса киевского Театра имени Ивана Франко. Отец – Василий Третьяк, драматический тенор, народный артист СССР. Ваш отчим, чью фамилию вы носите, Игорь Александрович Шведов, заслуженный деятель искусств и народный артист Украины, – журналист, прозаик, драматург, актёр, режиссёр, просветитель. Расскажите о нём, пожалуйста.
– Я могу рассказывать о нём до утра… А потом ещё до следующего утра. Когда мой отец, Игорь Александрович Шведов, получил ранение на войне, у него насквозь было прострелено бедро, он чудом выжил и вернулся с фронта Великой Отечественной инвалидом на костылях – одна нога короче другой на несколько сантиметров. Молодому парню надо было начинать строить мирную жизнь, создавать семью, а для этого нужно нравиться девушкам. Он узнал, что классическими балетными упражнениями у станка можно вытянуть ногу, и стал ходить на занятия. Костыли со временем были отброшены, их заменила элегантная трость. И появилась летящая походка с широким шагом, чтобы скрыть хромоту.

Шли годы, Шведов стал востребованным журналистом, завёл пышные экстравагантные усы и влюбился в мою маму, которая в то время была замужем, но страдала от того, что муж часто выпивал. Завязался роман, который превратился в моё удочерение – Шведов дал мне свои фамилию и отчество, стал примерным любящим отцом.

ШведоваОб ортопедической обуви он никогда не задумывался, с течением лет позвонки всё же сместились и дали себя знать. И он в один момент оказался прикованным к постели. Пришедший из поликлиники профессор внимательно изучил анализы и снимки и вынес приговор: вряд ли писатель Шведов сможет ходить. Утешение его звучало примерно так: «Игорь Александрович, вы не расстраивайтесь, вот Николай Островский тоже не вставал с постели, а какую книгу написал». Но надо было знать Шведова, это утешение на него подействовало как красная тряпка на быка!

В советские времена он выписывал все газеты и журналы и каждый вечер штудировал их методом скорочтения. Так вот, в журнале «Наука и жизнь» он вычитал, что существует китайская методика иглоукалывания. И даже прилагались схемы с акупунктурой.
В те времена негде было взять китайского специалиста. Мало-мальски разбираясь в электротехнике, папа вызвал друга-инженера и дал ему задание изготовить простой прибор с иголками, способными давать электрический разряд. И постепенно ставил себя на ноги, применяя также скипидарные ванны. Об этих ваннах моя мама не могла вспоминать без слёз. Пятнадцать шагов от кабинета до ванной комнаты Шведов преодолевал полтора часа на костылях, а потом погружался в ванну с такими стонами и криками, что слышать это было просто невозможно.
Полгода ежедневного труда до пота, до скрежета зубов, до потери сознания… Папа не только встал на ноги, но и сел на велосипед и совершал многокилометровые поездки. И в один прекрасный день велел маме позвонить профессору, «утешавшему» больного, чтобы тот вышел на балкон поликлиники в назначенное время.
В стареньком особнячке у Золотых Ворот в Киеве располагалась поликлиника Союза писателей. И дедушка профессор, заинтригованный мамой, в недоумении вышел на балкон в назначенный час. И чуть не вывалился, увидев, как его пациент нарезает круги вокруг фонтана во дворе! Побежал звать всех медсестёр и врачей, так что ветхий балкончик чуть не рухнул вместе с ними.
На этом сражение за жизнь в папиной биографии не закончилось. Но, мне кажется, уже этот пример кого угодно вдохновит.

– Чему Игорь Александрович научил вас прежде всего?
– Сила духа, терпение, выдержка. Никогда не делать поспешных выводов. Молчание – золото. О том, что ты не сказал, никогда не пожалеешь, а о том, что сказал, – пожалеешь сто раз. Не поддаваться стадному чувству и уметь быть оригинальной. Хороший вкус подчёркивает индивидуальность.

Начала я с того, что в школьном возрасте носила папины галстуки, подтяжки и запонки. Отец был очень строг. Жёсткий график, и никакого безделья. Я ведь с девятилетнего возраста перепечатывала на машинке все рукописи. Его почерк не могла разобрать ни одна машинистка! Он рассказывал мне, как создаёт свои статьи, пьесы, готовит публичные выступления. В доме всегда звучала музыка – у него были лучшие записи. Чайковский, Шопен, Поль Мориа, Фаусто Папетти, цыганские песни и кубинские танцы… Он даже рацию дома установил, чтобы мама из кухни не бегала к нему в кабинет по всяким мелочам. В доме всегда были собаки. Огромный аквариум с рыбами и белыми пузырями-лягухами. Умел похвалить и восхититься успехом. Ведь я сочинила свою первую мелодию и написала первый рассказ в девять лет. Как я благодарна ему за то, что он убедил меня не бросать занятия музыкой! Мерил комнату шагами, подбирая слова, аргументы, ему важно было, чтобы я сама приняла верное решение. Он ведь добровольцем ушёл на фронт из педучилища в Путивле. И весь свой педагогический талант оттачивал на любимой дочери. А самый главный его афоризм, который мне помогает по жизни: «Из любого свинства всегда можно отрезать кусок ветчины».

– У вас была возможность иметь фамилию Третьяк, по отцу. Или по матери, Томашевская. Почему выбрали фамилию отчима?
– Потому что с шести лет воспитывал меня именно Шведов. И никаких сомнений в этом вопросе не было. Помню, как мы с мамой пришли в сквер на бульваре Шевченко, у памятника Щорсу, и сели на скамеечку. Мне было одиннадцать. Мама к тому времени вышла замуж за Шведова, который раньше не мог развестись со своей первой супругой, он ждал, пока их общей дочери Нине исполнится восемнадцать. Наступил момент удочерения, и нам нужно было получить письменное согласие родного отца. Пришёл Василий Яковлевич, у которого уже рос восьмилетний сын Николай от второй жены… Вручил подготовленный документ. Я даже называла его на «вы», потому что это был для меня уже чужой человек.

– Вы окончили факультет этики и эстетики Университета марксизма-ленинизма при Киевском горкоме партии, получили диплом с отличием. Что вам дал этот факультет?
– После школы я поступала в московские театральные вузы, не прошла по конкурсу и вернулась домой. Надо работать. Устроилась техническим секретарём в интересное учреждение, которое вы назвали. В мои обязанности входило следить за посещаемостью и организовывать лекции. Администрировать процесс. Преподавательский состав был просто фантастический – профессура из лучших университетов СССР. Я должна присутствовать на лекциях, я внимаю, мне интересно, что-то для себя записываю. Через несколько дней обратилась к директору: можно ли и меня включить в список слушателей? И вот в руках зачётка, я участвую в семинарах. Мне кажется, это были мои главные уроки. Они заставили мозг шевелиться, научили воспринимать большой объём информации, воспринимать мир в его многообразии.

– Совместно с театральной концертной бригадой вы выступали в мае 1986 года перед участниками ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. С каким чувством вспоминаете то время?
– Впервые в жизни я поняла, что такое «уходить со сцены под стук собственных каблуков». Ведь Первого мая, через неделю после взрыва, мы выступали перед ребятами, которые бетонировали реактор и получили дозы радиации, несовместимые с жизнью. Они, наши зрители, понимали, что им осталось жить всего ничего… Где были их мысли? Конечно же, не с нами. Аплодировать они просто не могли.

Да и артисты киевского Молодёжного театра, где я тогда работала, поехали всего лишь на выездной концерт, не зная, куда едут. Ни о каких мерах предосторожности речи не шло. Когда вернулись, обувь надо было выбросить, волосы мыли щелочным хозяйственным мылом.

– В девяностых вы четыре раза выезжали в США, выступали в крупнейших городах, в том числе в Нью-Йорке, в Организации Объединённых Наций. Что вы там исполняли? Как вас встречали?
– Первое выступление в ООН было феерическим. Публика не понимала по-русски, но моя песня «Джордано» вызвала овацию! После этого, как нам рассказывали, люди полезли в энциклопедии смотреть, кто такой Джордано Бруно. А это была песня Игоря Демарина и Юрия Рогозы, моих главных авторов, сочинивших самые известные песни «Белый вальс», «Америка-разлучница», «Ведьма» и другие. Песня представляет собой предсмертный монолог великого учёного на эшафоте, перед сожжением.

Тогда, в 1991-м, разница между нашим и американским миром была ощутимой. А уже через пять лет я жила там на протяжении двух месяцев и пела для наших эмигрантов. Принимали просто замечательно! И я сделала для себя главный вывод: в гостях хорошо, а дома лучше.

– Ваш супруг Игорь Демарин остался жить в США. А у вас никогда не возникали мысли об эмиграции?
– У вас ложная информация. Демарин живёт и работает в Москве. И я тоже никогда не оставалась там надолго. Без родного языка, без любимой красивейшей природы, без истории, которая открывается мне всё глубже каждый день, без моих родных людей рядом – жизнь для меня немыслима. Не надо путать туризм с эмиграцией. Мы всё равно там люди второго сорта.

– «У меня за спиной две поездки в Чечню и Сирию во время боевых действий», – сказали вы в одном интервью. Расскажите, пожалуйста, об этих выступлениях.
– Перед тобой сидят воины, для которых ты поёшь, может быть, в последний раз. Так было в мою первую поездку в Чечню. Многие ребята, которые  со мной на фото, вскоре  полегли в боях. И когда через десяток лет за кулисами ко мне подошёл парень и показал мой автограф в своём военном билете, мы просто обнялись и я сказала: «Спасибо тебе, братишка, что живой!»

Они всё время на краю. Нам в Сирии на базе показывали самолёты, мы могли в них залезть, посидеть, потрогать приборы. Вот боевой вылет. Вот кто-то не вернулся… Для них это будни. А мы для них – кусочек мирной жизни, драгоценный, светлый, долгожданный привет из дома.

Шведова– В Сирию вы полетели сразу после крушения борта с Ансамблем имени Александрова…
– На подлёте и при обратном вылете все огни самолёта были погашены. Летели в полной темноте. Было немного не по себе. Кто-то взял гитару, запели песню… Но на самом деле возник такой хороший азарт – долететь, спеть несмотря ни на что! Порвать цепь страха – благородная миссия.

– Вы много выступаете с благотворительными концертами для военнослужащих, сотрудников МВД, МЧС, ветеранов, детей-сирот и инвалидов. Скажите, почему вам важна эта аудитория?
– Мне кажется, благотворительность – неотъемлемая часть жизни культурного человека. С миру по нитке всегда собираем на лечение детей. Всегда откликаемся, если приглашают врачи, военнослужащие, ветераны – это люди, которые каждый день служат народу и Отечеству. А мы, артисты, также служим, только на ниве искусства. Аудитория эта всегда искренняя и щедрая на эмоции. С ними возникает ощущение, что ты нужен, что не зря выходишь на сцену.

– Каким было ваше самое большое счастье в жизни?
– Когда рождаются дети, новые песни – это счастливые моменты. Очень эмоциональные! Но, пожалуй, самое счастливое состояние – это чувство полёта, творчества или полного погружения в воображаемый мир. Когда груз твоей реальной жизни остаётся в стороне, и ты отдаёшься увлекательному творческому процессу!

Расспрашивала
Марина ХАКИМОВА-ГАТЦЕМАЙЕР
Фото из личного архива

Опубликовано в №38, октябрь 2021 года