Я еду в такси. По бокам – две переноски. Слева – рыже-белая кошка Хорошка, справа – трёхцветная Альфа. Мы спешим в Тамбов.

Альфа, которую я подобрала в ноябре, серьёзно заболела эндометритом. Понадобилась стерилизация. А Хорошку я прихватила за компанию. Её котята остались дома.

Перед поездкой я долго ловила по всему дому вольнолюбивых зверюшек. Брыкающиеся лапы, выпущенные когти – все резервы были задействованы моими подопечными в схватке со мной. Но в итоге Хорошке досталась матерчатая переноска, Альфе – пластмассовая. Началась полуторачасовая эпопея борьбы за свободу.

Хорошка грызла сумку. Прижалась мордой к сетке, прищурив глаза, и вид у неё стал безумный.

Зато Альфа таращилась на меня осмысленно и гневно мяукала. Она трясла белыми лапками дверцу переноски, словно арестованный оппозиционер.

Наконец я вынула Хорошку и стала держать её на руках. Время от времени она пыталась куда-нибудь пролезть, и шофёр испуганно оборачивался.

В клинике кошкам ввели наркоз.

– Вот уж точно Альфа! – говорили ветеринары, имея в виду, что эта кличка означает лидера. С Альфой еле сладили, прежде чем она погрузилась в дрёму.

После окончания операции врач покинул кабинет и предложил подождать, пока кошки выйдут из наркоза. Вдруг из кабинета послышался лязг и треск, словно там что-нибудь ломали.

– Что происходит? – обратилась я к врачу. Тот пояснил, что кошки ещё плохо соображают. Лучше дождаться, когда полностью опомнятся.

Альфа и Хорошка находились в специальных больничных клетках и жалобно мяукали.

– Я должна их увидеть. Они думают, что хозяйка бросила!

Мои попытки прорваться в кабинет врач строго пресёк. Признаться, это вызвало моё возмущение. Думаю, Альфа и Хорошка буянили от страха. Наконец всё стихло, и мне вынесли кошек. На них надели пёстрые попонки, чтобы спрятать швы.

И вот мы снова в такси. Альфа и Хорошка возобновили попытки выбраться из переносок. На этот раз я взяла на руки Альфу. Бедняжка от радости замурлыкала, впилась когтями мне в рукав и тыкала носом в мой нос. Кажется, она ликовала – хозяйка снова рядом!

Оказавшись дома, я закрыла кошек в отдельной комнате, где оставила творог, миску с водой и подстилку. Но кошечки начали яростно ломиться в дверь и в итоге открыли её. Хорошка тут же бросилась к котятам. Пару раз я возвращала её в комнату. Думала, что молоко у неё пропало, но волновалась зря. Утром я увидела нежную, любящую мать, у которой попонка сбилась на «талию». Хорошка кормила котят.

Попонку Альфе я тоже закрепила пониже. Теперь казалось, что на кошечках модные трусики с бантиками и нарисованными цыплятами. Под ними виднелись трогательные розовые животики.

В этих трусишках Альфа несколько раз пыталась сбежать на улицу, и, к сожалению, ей это удалось. Сельские старушки застыли в палисадниках, наблюдая, как я ловила кошку, одетую в пёстрые трусики. Какой вывод сделали почтенные пенсионерки, я не знаю.

Котик Волчок, который ухаживает за Альфой уже полгода, подошёл к страдалице и вылизал ей щёки. Словно давал понять: я люблю тебя и стерилизованную, и в трусиках с цыплятами.

Говорят, стерилизованные кошки не ловят мышей. Это несправедливое утверждение. Несмотря на жару, Хорошка в очередной раз пошла на охоту. Я стояла возле дома с мастерами, ремонтировавшими забор. Вдруг один из них произнёс:
– Смотрите, кошка что-то несёт.

По дороге, высоко задрав морду, спешила Хорошка. В пасти она тащила странное устройство, а следом за ней что-то волочилось. Я присмотрелась. Это оказался капкан с мёртвым крысёнком. К капкану для утяжеления привязали железку. Я представила, как Хорошка пытается съесть крысу и попадает носом в капкан. Попыталась догнать кошку, чтобы отобрать добычу. Но Хорошка, задрав морду, юркнула в кусты.

А Альфа принялась кормить котят, хотя ни разу до этого не рожала. Бедняжке не довелось обзавестись детьми из-за болезни, но всё-таки она стала заботливой нянькой.

Тем временем коты тоже напрашивались на кастрацию. Рыжий Моня третировал других молодых котов – Дружка и Волчка. Он нападал на них в доме, бил в саду, словно давая понять: ищите себе новое пристанище!

Только дымчатого приёмыша Шебу Моня трогать опасался. Тот был строг и вёл себя независимо. Дружок обижался, уходил, дважды возвращался с ушибленной лапой. А осторожный Волчок скрывался неподалёку от дома.

Я заметила, что Моня старался держаться возле меня. Он спал за моей подушкой, в изголовье. Ложился у моих ног, когда я сидела на улице. И если ко мне приближались другие коты, так рявкал, что те отскакивали в стороны. Моня решил показать всем, что он здесь главный. Этот дом и огород принадлежат ему! Хозяйка – его. Четыре кошки – его гарем. Остальным котам тут делать нечего.

Чем закончится эта конкуренция, я пока не знаю. Но когда ситуация прояснится, обязательно расскажу.