Начнём с того, что Корея разделена на враждующие, непримиримые половины. И разделена мало того что без своего согласия, так ещё и без всякой вины. СССР всё-таки раскололся условно добровольно. Германию на сорок с лишним лет расчленили за её тяжёлые грехи. У Японии острова отобрали за излишнюю агрессивность. А Корею разрезали просто так, ни за что. Просто потому, что она оказалась в сфере интересов конкурирующих держав.

При том что во Второй мировой войне она была скорее пострадавшей стороной – японской колонией. И если Германия в итоге всё же воссоединилась, то Корее такое слияние вряд ли светит в ближайшие годы, поскольку никому в мире это особо не нужно. Конечно, кроме самих корейцев. Но тут их мнение ничего не значит.

КНДР в 2005 году объявила о создании ядерного оружия, а Южная Корея на 95 процентов подошла к этому результату на тридцать лет раньше, при диктаторе Пак Чон Хи, которого называют «корейским Сталиным». Этот генерал сначала захватил власть, потом два раза честно выиграл президентские выборы, а в третий раз попытался играть не слишком порядочно. Но именно он – автор корейского экономического чуда, превративший отсталую аграрную местность в того самого «азиатского тигра». Между прочим, Пак тоже употреблял термин «чучхе» – то есть опора на национальные силы и традиции. Берём всё полезное у более развитого Запада и прививаем к своему стволу. Естественно, «ствол» важнее привитой веточки, и западные технологии подходят ему постольку, поскольку не противоречат коренным интересам и традициям.

Но вот опекающие Южную Корею американцы посчитали режим Пак Чон Хи неправильным, диктаторским. Казалась бы, какая им разница? Но дело в том, что диктатор, даже «свой», имеет слишком много свободы. Рано или поздно начинает жёстче отстаивать свои интересы и вступает в конфликт с американским спонсором. Повлиять на такого можно, но сложно и дорого.

Другое дело «демократический» лидер. Его положение шатко. Если не согласится с установками куратора, можно организовать его державе экономические и политические проблемы, дестабилизировать ситуацию и провести на следующих выборах более полезного кандидата. Это совсем другие деньги и усилия.

После того как автор южнокорейского чуда стал слишком самостоятельным и замахнулся на атомную бомбу, его застрелил начальник собственной разведки. И последующие политические режимы Кореи становились всё демократичнее, корыстнее и слабее.

Двенадцать негритят

Из двенадцати президентов Республики Корея, правивших с 1948 по настоящее время, двух снесли революции и перевороты, ещё двоих вынудили уйти в отставку с помощью негласного давления, одной объявили импичмент, одного убили, один покончил самоубийством, пятерых обвинили в коррупции и злоупотреблениях и приговорили к большим срокам заключения и даже смертной казни. Один президент благополучно отбыл свой срок, а затем получил Нобелевскую премию мира (что обычно не свидетельствует о защите интересов своей страны). И ещё один пока сидит в кресле, но, вполне возможно, после окончания президентского срока ему влепят тюремный. С чего бы делать исключение?

Дольше всех у власти продержался тот самый «корейский Сталин» Пак Чон Хи. Он же был самым скромным и бескорыстным. Прочие, и до него и особенно после, брали взятки и «откаты» безбожно. Причём большая часть президентов начинала деятельность с объявления войны коррупции, сажала коррумпированных предшественников, их родственников и подчинённых, – но тут же повсюду расставляла своих людей. А их уже, в свою очередь, сажал за коррупцию следующий президент. Которого потом сажал преемник.

Исключением была первая и единственная женщина-президент Пак Кын Хе, дочь застреленного диктатора. Она никого не сажала. Как и папа, была бескорыстна, зато слепо подчинялась родственникам и знакомым из религиозной секты, которые уж свой интерес не упустили. Ущерб государству от её деятельности суд оценил в 25 лет тюрьмы.

Впрочем, большинство приговорённых получили амнистию. Всё же взятки на этом уровне – не просто взятки, а отстаивание интересов корпораций, так называемых чеболей, на которых держится корейская экономика, – «Хёндэ», «Самсунг», «Дэу», «Эл-Джи» и прочих. Так работает система, и вину кто-то должен принимать на себя. Трагедия по-своему. Но и забавно.

Особенности национальной преступности

С коррупцией тут яростно борются. Принят закон, по которому чиновнику нельзя дарить ничего дороже 43 долларов, нельзя угощать его обедом дороже 25 долларов. Разоблачитель взяточника получает 10 процентов от его навара.

Но такая борьба равна войне с национальными традициями. Люди привыкли к отношениям, когда подчинённый делает подношение начальнику или проблема решается с помощью денег. Так что закон малоэффективен. Разве что в магазинах начали продавать подарочные наборы ровно в 43 бакса, а в ресторанах практикуют специальные ленчи ценой в 25.

Зато нововведение вызвало яростные протесты фермеров. Дело в том, что полезного человека обычно угощали в ресторане стейком. Говядина в Корее очень дорога – килограмм стоит около 100 долларов. Молочка, кстати, тоже дорогая, потому что коров тут выращивать трудно. И вот запрет на угощение дорогим мясом сильно ударил по местным производителям. Во время «коррупционных» ленчей потреблялась серьёзная доля их продукции.

Но взятки – это традиция и серьёзный уважаемый бизнес. А вот уличная преступность – не бизнес совсем, и потому её почти нет. Корейцы бросают смартфоны и планшеты на столах в кафе, могут оставить машину незакрытой или с ключом. Если теряют бумажник с крупной суммой, его обычно приносят в полицию. Мало драк и убийств. Во-первых, повсюду камеры, а потом, преступление страшно повредит карьере. Это клеймо. Причём не только на преступнике, но и на его родных. Общественность заклюёт. Обольёт презрением, вычеркнет из знакомых. Поэтому даже драки здесь редки, хоть бы и по пьянке.

Опытный кореец, который знает, что за ним наблюдает камера, обычно старается спровоцировать противника на агрессию. Плюёт или чихает ему в лицо, ругается. По закону виноват тот, кто нанёс первый удар. Этим пользуются. Принудить врага к первому удару – искусство и отдельный спорт.

Но бывают и бескорыстные преступления, особенно против иностранцев. Человека могут угостить отравленным напитком или, например, плеснуть ему в лицо кислотой. Обычно в «слепой» зоне, которую не видят камеры. Просто для прикола.

Соджик без пива – деньги на ветер

Корейцы много работают и в свободное время стараются ярко отдохнуть. А как – ярко? Напиться, потрахаться. Пьют здесь серьёзно. Это не просто снятие стресса, но и обязательный карьерный навык. Непьющий на работе – изгой.

Пьют корейскую рисовую водку – соджик (соджу), двадцатиградусную, но обычно её мешают с пивом. Вообще, опасность «ерша» у нас преувеличена, а уж в Корее это просто крепкое пиво. Но потребляют этот коктейль корейцы многими литрами, и дамочки тоже. Вообще, кореянки скромны, даже нарочито. Скромность – часть кокетства, что отражено в тексте мирового хита «Каннам стайл»:
Девушка – тихоня, но это лишь игра,
Девушка, которая распускает волосы тогда, когда приходит время,
Девушка скромно одета, но сексуальнее выглядит голой…

В пятницу офисные работники обоих полов обычно «зависают» в барах. Некоторые из них специально предназначены для знакомств. Разнополые компании сидят за разными столиками, и, когда мужчина понравится женщине или наоборот, посылают записку. Иногда получивший деньги официант даже силой тянет девушку к мужскому столу.
Если бар специально для знакомств не предназначен, девицы могут просто выпивать до полного раскрепощения. Если к ним подойти раньше времени, они честно скажут, что пока стесняются, и предложат вернуться через пару часов. И по истечении этого времени действительно не разочаруют, вплоть до танцев с размахиванием лифчиками над головой и прочим, что следует из этого логически. А ведь до 1994 года за супружескую измену здесь давали два года тюрьмы.

Здоровые песни о главном

Цензура и осуждение модных новинок существовали всегда. Во Франции 30-х годов на пляжах специально обученные люди замеряли линейкой оголённость дам в купальниках. Американское правительство считало хиппи агентами СССР. А уж в СССР любое отклонение от классики воспринималось как диверсия.

Но всё это существовало в старые времена. В Республике Корея подобные штуки происходили относительно недавно. Ещё в 90-х годах здесь были запрещены коротковолновые приёмники, чтобы никто не ловил «вражеские» северные голоса. Филателиста, в коллекции которого имелись марки из Северной Кореи, могли арестовать. Человека ездившего в красном автомобиле и носившего красные костюмы, могли обвинить в коммунистической пропаганде. Закон 70-х годов регулировал длину юбок и мужских причёсок. Длинноволосика могли обстричь прямо на улице.

Что касается искусства, оно обязательно несло полезную нагрузку. Любой диск популярной музыки не выпускался без нескольких «здоровых», идеологически выдержанных песен. У нас такие песни славили борьбу за мир или Октябрьскую революцию, а в Южной Корее продвигали демократию и предпринимательство. Так, одна из навязываемых продюсерам песенок называлась «Иду на рынок». Сексуальная девушка пела о том, что с покупателями надо быть добросовестным и жизнерадостным, продавать качественные товары.

Нельзя сказать, что публика сходила от этих песен с ума, но, чёрт возьми, это было правильно!

Цена вопроса

Средняя зарплата в Южной Корее на наши деньги где-то 250 тысяч рублей. Охренительно! Но средний заработок не равен зарплате большинства, это среднее арифметическое из дохода олигарха и пособия бомжа. Большинство же получает около 150 тысяч. А 10 процентов населения – около 60 тысяч. Это их бедность.

Всё равно охренительно? Но пенсии в Корее равны нашим и даже ниже, а до начала XXI века их вообще не платили. Люди откладывали на старость или надеялись на помощь детей.

Что касается цен, то килограмм курятины здесь – 650 рублей, апельсинов – 350, яблок – 400, картошки – 230, десяток яиц – 220, литр молока – 180, бутылка местного пива – 180, импортного – в несколько раз дороже. Съём квартиры в Сеуле где-то в полтора раза дороже, чем в Москве. При этом залог не за пару месяцев, как у нас, а равен нескольким годам. Правда, ипотека – 3 процента.

Автомобили и электроника существенно дешевле, чем у нас.

Но и работают корейцы намного больше. Десяти-двенадцатичасовой рабочий день – норма, как и трёхдневный отпуск. А перед выходными вас спросят не о том, выйдете ли вы на работу в воскресенье, а лишь – во сколько вы выйдете после пьянки. В обычный, будний день вы не покинете рабочее место раньше начальника, а если даже начальник позволит вам уйти с работы, то, скорее всего, придётся таскаться с ним по злачным заведениям.

Ну и вечное напряжение, закредитованность. За полученные займы строго спросят с близких, если вы не справитесь. Выбирайте.

Не каннам-стайл

В нашумевшем клипе певца Сая обаятельно показан стиль престижного сеульского района – Каннама. Девочки, кокаин, по-ковбойски скакать, взрывать жизнь лузеров и жрать жизнь полной ложкой. Такой образ жизни характерен для нуворишей во всём мире, но в Корее случается и необычное.

Недавно в Сеуле умер начальник автостоянки, постоянно живший на её территории в фургоне. Его так и называли – дедушка из контейнера. Контейнер площадью не более 20 квадратных метров. Милый такой был, неконфликтный старичок. А после его смерти выяснилось, что дедушка не просто взымал плату за парковку, а был её владельцем. Более того, принадлежавшая ему территория, кроме парковки, включала множество зданий, в том числе выставочный павильон «Хёндэ», и стоит более 170 миллионов долларов. Участок на картах обозначался как рисовое поле и таковым когда-то и являлся, поскольку дедушка – его хозяин в начале 70-х. То есть задолго до рождения престижного квартала Каннам дед был фермером. Потом осознал, что в новых условиях выгоднее сдавать землю, чем выращивать рис, и начал строить многоэтажные доходные дома.

Недвижимостью деда управляли менеджеры из «Самсунга». Они ставили свои автомобили на стоянке, отдавали старику плату и не подозревали, с кем имели дело. С хозяином половины Сеула.

Близко знавшие старичка рассказывают, будто тот принципиально не покупал дорогие машины и не желал переселяться в хорошую квартиру большей площади, потому что опасался обложения дополнительным налогом. И вообще был консерватором, не признававшим новые веяния и даже не любившим электронику.