На Новый год он подарил ей два маленьких круглых магнитика, один светлый, другой потемнее, – остались от какой-то детской игры. Разъединил их и бросил по отдельности в её сумку.

– Посмотри, что будет с ними завтра, – сказал он.

На следующий день она, уже почти забыв об этом, полезла в сумку и увидела, что магнитики намертво прикрепились друг к другу. Она потом опускала их в сумку по отдельности много раз, закидывала даже в разные отделения, но рано или поздно они всё равно соединялись.

– Почему так происходит? – недоумевала она.
– Согласно законам физики, – отвечал он с шутливым глубокомыслием, – эти кружочки – мы с тобой. Пока они вместе, мы тоже.

Они часто спорили, кто из них светлый, а кто тёмный магнитик. Когда наступали солнечные весенние дни, ему не хотелось влезать в переполненный транспорт и он почти каждый день добирался до работы пешком. Часа полтора вышагивал вдоль Невы, и солнце светило ему в лицо. Через два-три дня таких прогулок загар уже становился очень заметным, и шеф называл его поэтому «петропавловским узником», подозревая, что всё свободное время он проводит у Петропавловки, где часами неподвижно застывают любители раннего весеннего солнышка.

Весной он как раз и походил на тёмный магнитик, а она с её бледной кожей и пепельно-серыми волосами – на светлый. А вот в сентябре, когда она с мужем возвращалась с побережья Азовского моря, где жили её родители, загорелая, как головешка, с выгоревшими и без того почти белыми волосами, светлым магнитиком уже был он.

Кстати, насчёт «петропавловского узника» его шеф случайно попал в точку. Именно там он с ней и познакомился. Июнь в том году в Питере выдался необычайно жарким, и он почти каждый день бегал купаться на Петропавловский пляж, чаще сразу после работы, а иногда и начиная с обеда. Благо работа неподалёку.

Однажды, шагая по песку и выбирая себе место, он заметил, что девушка, читавшая журнал почему-то с карандашом в руке, задумчиво смотрит на него. Подойдя ближе, он увидел, что её журнал раскрыт на кроссворде.

– Помочь? – спросил он.

Она кивнула.

Оглядываясь по сторонам, он заметил:
– Почему-то у вас здесь единственное место на пляже, где ветра нет.
– А вы боитесь, что вас ветром унесёт? Тогда о вас напишут роман «Унесённый ветром».
– Увы, тогда от меня останется один холмик, – с наигранной печалью начал он.
– Не расстраивайтесь, я поставлю табличку. Только вот что же на ней написать?
– Напишите просто: Владимир.
– Владимир и всё? Володя, значит, – она шутливо стала вписывать его имя в клетки кроссворда. Потом воскликнула: – А вы знаете, подошло!

Потом, записав, продолжила:
– А я Лариса, двадцать шесть лет, замужем уже четыре года, брак счастливый.

Она проговорила это без запинки, как выученный урок или заклинание. Он решил уточнить, что-то смутила его эта скороговорочка.

– Так счастливый или удачный?
– Именно счастливый, – отпарировала она.

Он разочарованно протянул:
– Значит, никаких надежд?
– На что? – переспросила она.
– На лёгкую победу.
– А вам обязательно нужна победа, да ещё и непременно лёгкая? – задиристо протянула она.

Часа через два солнце начало заходить, и они стали собираться домой. По дороге к метро он предложил:
– Может, зайдём выпить кофе?

Угрюмая официантка, только что выпроводившая двоих потрёпанного вида посетителей, подошла к ним и раздражённо процедила:
– Заказывайте скорее, мы уже закрываемся.
– Что у вас есть? – спросил он.
– Сухое белое, шампанское есть, – она посмотрела пристально на его спутницу, и её взгляд смягчился. Он заметил это и решил попытаться провести разведку:
– А коньячку не найдётся?

Официантка внимательно перевела взгляд на него и слегка улыбнулась:
– Только из личных запасов.
– Налейте нам немножко, если не жалко.
– И ещё кофе и пирожные, да? – официантка уже прятала блокнот в кармашек.

Вернувшись и расставляя на столе посуду, официантка наклонилась к нему и доверительно, слегка касаясь его плеча, искоса взглянув на спутницу, шёпотом произнесла:
– Повезло тебе, парень.

Не замечая их перешёптываний, Лариса отпила кофе. Потом оперлась локтями о стол, сцепила ладони и, опустив на них подбородок, стала безотрывно смотреть на него. Помолчав, сказала:
– А мне и пить не надо, я и так поплыла.
– Я тоже, – сглотнув от волнения, произнёс он.

Что на них так подействовало? Может быть, души молоденьких недолюбивших декабристов, всё ещё витавшие вокруг Петропавловской крепости, взывали к ним: «Долюбите, долюбите за нас»?

Они расплатились и вышли на улицу.

Неторопливо болтая ни о чём, оказались в безлюдном переулке. Вдруг одновременно почувствовали внутренний толчок, повернулись друг к другу и крепко обнялись. На нём была рубашка навыпуск с короткими рукавами. Она просунула руку ему сзади под рубашку и положила ладонь на его голую спину.

Вышли к трамвайной остановке. Подкатил почти пустой вагон, и она вдруг неожиданно рванула с места и побежала. Он не успел ничего сообразить, застыл от неожиданности. Трамвай отъехал, и он видел, как она успела заскочить в дверь и прошла по вагону, не глядя на него.

«Так же не бывает. Да она что, сумасшедшая? Кого-нибудь увидела и испугалась?» – мысли роем теснились в голове.

Он долго не мог сдвинуться с места, смотрел вслед ушедшему трамваю.

Две недели после этого каждый день ходил на Петропавловку, всё искал её там. Один раз решил повторить маршрут, которым они тогда шли после романтически начавшегося знакомства. Проходя мимо того самого кафе, с неясной надеждой заглянул в окна. Ему показалось, кто-то изнутри помахал рукой. Подошёл поближе. Та же самая пожилая официантка, размахивая каким-то листком бумаги, приглашала его войти.

«Неоплаченный с прошлого раза счёт, что ли?» – подумалось ему. Вошёл.

– Пляши, миленький, письмишко тебе, – она протянула ему небольшой конверт без надписи.

Он тут же раскрыл его и вынул вложенный листок. Обращения не было, подписи тоже. «Если не забыл ещё, позвони. Бросаюсь как в омут с головой». Ниже стоял номер телефона.

– С позавчера тебя дожидается. Боялась она, что не сообразишь прийти. Да ты вон какой головастый.

Он схватил в охапку официантку и расцеловал в обе щеки.

– Своё счастье давно упустила, хоть у чужого погреюсь, – на глазах женщины выступили слёзы.

На улице он долго не мог найти исправного телефона-автомата. Отыскал наконец. Войдя в будку, набрал номер.

Поздней осенью один из бывших сокурсников, на три года уезжая работать на Кубу, отдал ей ключи от своего маленького домика в Парголове и попросил время от времени присматривать. Владимир часто приезжал в домик раньше неё, приносил свежей воды из колодца, растапливал печку. Запах только что расколотых сосновых поленьев, звук печной тяги погружали его в приятные раздумья.

Однажды, приехав заранее, он сидел задумавшись перед разгоревшейся печкой и неожиданно почувствовал, как его уха коснулось нечто шелковистое и тёплое. Вначале подумал, что бродячая собака, которую перед входом в дом потрепал за ухом, вошла незаметно вслед за ним. Но когда обернулся и поднял глаза, то увидел, что это было совсем иное. Она, совершенно раздетая, стояла позади него и тёрлась животом о его ухо.

– Как же ты вошла, что я не заметил? – обнимая её под коленями, спросил он, испытывая невыносимое счастье.

Зимой в Парголове устраивали большие катальные горки: по извилистому жёлобу с большой скоростью мчались санки. Иногда они приходили туда погулять.

– Хочешь прокатиться? – задорно спросила она в тот вечер.

Он отказался:
– Даже когда смотрю на это со стороны, и то голова кружится.
– А я попробую, – сказала она и пошла в кассу за билетом.

Видно, что-то не так рассчитали, когда строили эту горку. Или скольжение в тот раз было небывалым, и санки понеслись сразу с головокружительной скоростью. На каждом крутом вираже ему казалось, что Лариса вылетит на санках из направляющего жёлоба. Только в самом конце она всё-таки свалилась на бок, на снег.

– Голова закружилась, – рассмеялась она.

А разжав ладонь, показала ему два круглых магнитика, светлый и тёмный, улыбнулась:
– Согласно законам физики. Они меня спасли.