Матушка императрица похлопотала

Дарья Христофоровна была дочерью военного губернатора Риги Христофора Бенкендорфа и родной сестрой известной исторической личности Александра Бенкендорфа – начальника III отделения императорской канцелярии, то есть шефа русской разведки.

На роду ей было написано стать значимой персоной в запутанном мире европейской политики. А после того как она в 1800 году вышла замуж за военного дипломата, графа Христофора Андреевича Ливена, её судьба определилась совершенно.

Как всё случилось? Мать Дарьи Бенкендорф была дружна с самой императрицей Марией Фёдоровной. Но родительница девочки рано ушла из жизни по причине ревматизма – кстати, эта болезнь потом будет преследовать и дочь. И вот, когда Даша и её сестра Мария осиротели, императрица взяла их под своё крыло, определила в Смольный институт и каждую неделю лично навещала сестёр.

Дарья Бенкендорф тогда превратилась в графиню Доротею Ливен, и здесь тоже похлопотала Мария Фёдоровна. Это она устроила личную жизнь своей воспитанницы. Императрица предложила сначала зловещую кандидатуру графа Аракчеева, отчего Дарья пришла в ужас. Тогда императрица свела её с приятным и перспективным графом Христофором Ливеном, выходцем из очень хорошей семьи.

Первые годы замужества Дарья провела приятно и праздно. Пока её супруг строил военную карьеру, она отшлифовывала свой статус светской дамы при императорском дворе, не забывая о материнских обязанностях: всего у четы Ливен родилось шестеро детей – дочка и пятеро сыновей. Она часто ездила с отпрысками на море и лечебные воды, не избегала и внебрачных отношений. Графине приписывалось множество романов с самыми влиятельными мужами России и Европы, от великого князя Константина Павловича и князя Долгорукого до могущественных политиков Франции и Англии.

В интересах разведки

В 1809 году граф Ливен был назначен послом Российской империи в Пруссии, и супруги обосновались в Берлине. Дарье немецкий стиль жизни пришёлся не по нраву. Но её молитвы были услышаны, и в 1812-м Христофор Андреевич стал послом в Лондоне.

Именно этот период жизни графини Ливен стал самым насыщенным для неё и весьма полезным для III отделения канцелярии Его Императорского Величества, то есть для русской разведки.

Как только не называли Дарью-Доротею: шпионкой, интриганкой и даже куртизанкой, но всем было понятно, что это умная, талантливая и чрезвычайно проницательная женщина, особенно в дипломатических вопросах.

Графиня, впрочем, не отличалась классической внешностью. Хотя сегодня её можно было бы определить в модели: высокая брюнетка с длинной шейкой, нестандартными чертами лица, шелковистыми волосами и пронзительными карими глазами. Пожалуй, лишь длинный нос портил впечатление, и ещё чрезмерная худоба. Но эти изъяны графиня легко скрывала за искусным макияжем и платьями специального покроя. Некоторые исследователи считают, что Оноре де Бальзак придал нескольким своим героиням черты Доротеи, а свою новеллу «Тайны княгини Кадинан» вообще списал с романа графини Ливен и министра иностранных дел Франции Франсуа Гизо…

Пока граф Ливен занимался официальными дипломатическими делами, Доротея вела свою политику через светские и любовные связи. В обществе её приняли как истинную леди. Современники считали Доротею привлекательной и умной собеседницей, которая умела пикантно пошутить, но всегда в тему, говорила кратко и по сути. Она свободно изъяснялась на четырёх языках, была музыкальна, знала целые оперы наизусть и могла прекрасно исполнить их на фортепьяно. Каждый приём, на который приглашали графиню Ливен, становился событием, поскольку она создавала своим присутствием особую атмосферу.

Английский историк Х. Темперли писал: «Она была признанным лидером в английском обществе в течение почти двадцати лет, и никогда ещё иностранка не получала сведения об английском обществе из первых рук и не обладала большим влиянием в нём».

Это непристойно

Наша русская графиня оказалась первой иностранкой, ставшей попечительницей знаменитого английского клуба «Олмакс» – самого престижного в Лондоне. Такое событие можно приравнять к победе в войне! Чтобы понять это, достаточно узнать, что герцогу Веллингтону, будущему премьер-министру Великобритании, в этом клубе отказали в приёме за то, что опоздал к назначенному времени на семь минут!

Что же представлял собой этот закрытый клуб, ставший полем деятельности Доротеи Ливен? Прежде всего в нём исключались любые излишества. В качестве трапезы члены клуба довольствовались лимонадом, небольшими бутербродами из чёрного хлеба с тонким слоем сливочного масла, чаем не лучшего качества и подсохшими бисквитами. Каждое проявление вульгарности пресекалось на корню, например громкий смех. Любое нарушение правил каралось исключением. Одного из герцогов лакей не пустил в клуб за то, что на том были брюки, а не бриджи до колен, как предписывалось уставом.

На знаменитых балах «Олмакса» английская аристократическая молодёжь получала путёвку в жизнь. Молодые люди старались показать свои лучшие качества в беседах с влиятельными лордами, а невинным девушкам родители подыскивали здесь подходящих женихов. Надо ли говорить, что за отбором гостей строго следили. Сюда не допускались какие-нибудь банкиры и представители торгового сословия, почти не было военных. Исключительно сливки общества!

Балы проходили по вечерам в среду и выглядели подчёркнуто скромно. Дебютантки танцевали с заранее выбранными партнёрами, чтобы поближе познакомиться с потенциальными женихами. За чашкой чая старшее поколение степенно беседовало обо всём на свете, в том числе делилось слухами, столь важными для русской графини.

Доротея считалась законодательницей моды. В «Олмаксе» до неё были в ходу лишь «приличные» танцы, например кадриль, где партнёры почти не прикасаются друг к другу. Прогрессивная Ливен разнообразила репертуар и научила англичан танцевать венский вальс, прежде заклеймённый как непристойный. Изначально идею приняли в штыки, но Доротея была убедительна. И вскоре вместо надоевших кадрилей, мазурок и полек во всех светских салонах Лондона молодые люди кружились в вальсе.

Австрийка утёрлась

Попечительский совет «Олмакса» состоял из семи влиятельных леди, включая графиню Джерси и виконтессу Каслри. Из иностранных дам сюда приняли лишь двух – русскую графиню Ливен, а затем ещё жену австрийского посла графиню Эстерхази.
Конкуренции с этой дамой Доротея вообще-то опасалась. Мария-Терезия Эстерхази также преследовала свои цели и активно внедрялась в английское высшее общество. Уже назревала русско-турецкая война 1828–29 годов, и России требовались союзники. Доротея Ливен сделала всё, чтобы трёхсторонний пакт между Англией, Францией и Россией против Османской империи был подписан. Ради этого она умело использовала информацию, полученную за беседами с членами клуба «Олмакс».
Таким образом Мария-Терезия потерпела неудачу, поскольку её целью было как раз склонить Англию и Францию к австрийскому плану и поддержать турок.

После кончины русского императора Александра I международная политика России резко сменила свою позицию. Да и вообще при Николае I обстановка в мире обострилась. Даже соратники по пакту не доверяли друг другу.

Остроумная и доброжелательная Доротея бывала очень жёсткой в политических дебатах, хотя всегда говорила: «Моё кредо – наблюдать и ни во что не вмешиваться». Всю жизнь она вела активную переписку со своим братом Александром Бенкендорфом. Письма под грифом «совершенно секретно» приходили из Лондона каждую неделю, и информация, содержавшаяся в них, касалась политического расклада во всей Европе.

Депеши Доротеи и её супруга, который не менее усердно трудился на своём поприще, читали лишь высшие чины III отделения, а ещё министр иностранных дел и сам государь император. Премьер-министр Англии Артур Веллингтон, с которым дружила чета Ливен, даже стал крёстным одного из сыновей графини. Однако когда премьер принял проавстрийский курс, Доротея написала брату, что была бы не прочь свернуть шею герцогу, и приложила усилия, чтобы кабинет Веллингтона ушёл в отставку.

На смену герцогу пришёл граф Чарльз Грей, обожавший чай с бергамотом. Кстати, именно в честь него этот чай сегодня называют «Эрл Грей» («эрл» с английского переводится как «граф»). Он также стал источником ценных сведений.

Худая любопытная женщина

Свою первую депешу с важными донесениями Доротея Ливен написала в Россию по просьбе супруга, который в спешке не успевал этого сделать сам. Её письма отличались особой обстоятельностью и точным анализом событий. Это заметил даже Карл Васильевич Нессельроде – министр иностранных дел России. Через некоторое время послания стала отправлять только графиня. А Нессельроде шутил, что теперь у него два посла в Лондоне – Христофор Ливен и его супруга. С ней министр даже вёл отдельную переписку.

Император Александр I признавал, что Доротея уехала в Европу светской дамой, а стала искусным дипломатом. Но что такое дипломатия? Умение просчитывать ходы и действовать на опережение. У Доротеи Ливен это прекрасно получалось. Одна из влиятельных английских газет писала о ней: «Отличаясь мужским умом и женской чувствительностью, она держала под своей властью монархов и государственных людей и благодаря этому имела политическое влияние, редко доступное женщинам».

Разглядев таланты графини, её не раз пытались завербовать крупные державы, но Ливен оставалась патриоткой. Даже впоследствии попав в немилость у Николая I, она не перестала отстаивать интересы Родины.

Будучи истинной женщиной, Доротея на протяжении всей жизни старалась оставаться желанной для противоположного пола. Отношения с Христофором Андреевичем постепенно разлаживались и через несколько лет семейной жизни сошли на нет. Поговаривали, что граф Ливен не смог пережить столь блистательного успеха своей супруги. Более того, он понимал, что Доротея далека от идеала верной жены.

Но русская дипломатия прекрасно осознавала свою выгоду и не страдала ложным морализаторством. Лично министр иностранных дел Нессельроде приложил усилия, чтобы свести графиню Ливен с Клеменсом Меттернихом – министром иностранных дел Австрии. Правда, сначала не получилось. Меттерних счёл графиню «высокой, худой и любопытной женщиной». Она же увидела в министре «холодного и устрашающего» человека.

Они были знакомы с 1814 года, но только 25 октября 1818-го, во время увеселительной прогулки на курорт Спа, русская графиня и австрийский министр оказались в одной карете, разговорились и оценили друг друга по достоинству. Нессельроде был счастлив, узнав об этом, поскольку очень рассчитывал получать ценную информацию от Меттерниха. Кстати, Доротее в то время исполнилось 33 года, и она являлась матерью троих сыновей (дочь скончалась в младенческом возрасте). А уж Клеменс, будучи старше графини на 12 лет, и вовсе имел семерых детей.

Влюблённые встречались не так часто, но вели активную любовную переписку, в которой прослеживались и европейские политические тенденции. Послания своего любовника Доротея немедленно переправляла Бенкендорфу и Нессельроде.

Кто бы мог подумать, что Меттерних влюбится как мальчишка! В декабре 1818 года он писал из Вены: «Боже мой, если бы была возможность назначить его сюда! (Графа Ливена, мужа Доротеи. – Ред.) Это средство – единственное, которое может меня спасти. Я бы тебя обрёл, я бы мог проводить с тобой дни, может быть, недели…»

Это был красивый роман. А разладился он лишь в 1820-х, когда отношения России и Австро-Венгерской империей претерпели кризис.

Я вынужден принять меры

В 1834 году Ливена и его супругу отзывают из Англии – мир изменился, сменились и послы. В честь отъезда Доротеи дамы-патронессы «Олмакса» собрали деньги на прощальный подарок – изящный именной браслет.

В Петербурге за заслуги перед Отечеством Христофору Андреевичу Ливену был дарован княжеский титул, и отныне Доротея Ливен также именовалась княгиней. Князь был назначен попечителем при 16-летнем цесаревиче Александре, а княгине поручили обучать наследника престола искусству поведения в высшем свете.

Конечно, для Ливенов, которые по сути управляли всей европейской политикой, это был «утешительный приз». Впрочем, Христофор Александрович смирился со своим положением, а вот Доротея никак не могла привыкнуть к столь скучному течению жизни.

Через год произошла трагедия, которая не должна выпадать на долю ни одной матери. В течение нескольких месяцев она похоронила двоих младших сыновей – Георгия (16 лет) и Артура (10 лет), скончавшихся от скарлатины. После этого она покидает Царскосельский дворец и в сопровождении мужа уезжает в Баден-Баден для поправки здоровья. Князь Ливен вскоре возвращается в Царское Село, ожидая, что и Доротея окажется рядом. Но княгиня решает обосноваться в Париже.

Она вновь оказывается в центре событий, вернув себе насыщенную и бурную жизнь. Князь просил жену вернуться, но та решительно отказывалась, заявляя, что останется в Париже до конца своих дней. Тогда Ливен написал: «…Я буду вынужден принять такие меры, которые для меня очень неприятны. Поэтому объявляю тебе, что, если ты не вернёшься,  я прекращу высылку тебе денег».

Что и произошло. Николай I гневно отреагировал на дерзкое самоуправство Доротеи: никто из граждан Российской империи без высочайшего позволения не имел права оставаться на постоянное жительство за границей. Более того, император прекрасно понимал, что эта независимая женщина непременно вернётся к политической деятельности, только теперь совершенно неясно, куда занесёт княгиню Ливен политический ветер. Он был настолько зол на Доротею, что запретил сообщать ей о смерти сына Константина, который умер в Америке в 1838 году. Княгиня узнала об этом лишь четыре месяца спустя, когда увидела на вернувшемся письме пометку: «адресат скончался».

С мужем она больше не увиделась, тот умер через месяц после Константина. Но светская жизнь поддерживала силы княгини. Через некоторое время она вновь стала желанна при российском дворе, и её депеши ожидала сама императрица Александра Фёдоровна. Всего за два года Доротея смогла упрочить своё положение в парижском обществе. Её неимоверно популярный литературно-политический салон в особняке Тайлерана называли «обсерваторией для наблюдения за Европой». И важно, что княгиня до последних дней оставалась предана интересам России.

В январе 1857 года княгиня слегла с сильным бронхитом, который перешёл в тяжёлую форму пневмонии. Она умерла на руках сына Павла и Франсуа Гизо – своего последнего мужчины, бывшего премьер-министра Франции. Похоронили её в родовом имении в Курляндии рядом с сыновьями и дочкой. На ней были чёрное бархатное платье фрейлины императорского двора, княжеская корона, а в руки вложили распятие из слоновой кости. Блистательная Доротея Ливен, первая в мире женщина-дипломат, ушла в возрасте 71 года.