Валентин Зиновьев сидел на крыльце деревенского дома и пил чай. Утро было тёплым, солнечным. Эта мирная картина совершенно не соответствовала потрясениям, которые испытывала страна в год избрания Бориса Ельцина на второй президентский срок – 1996-й.

Со стороны большака подъехала запылённая «Нива», из машины вышли двое, направились к дому.

– Выйди, есть разговор, – потребовал один из них, малорослый, рыжий, с красным от солнца лицом.

Ротвейлер Дэйв, лежавший в ногах у Валентина, поднялся с глухим ворчанием.

– Собаку привяжи, целее будет, – продолжил краснорожий и кивнул второму, высокому, белобрысому, – тот поднял над изгородью обрез.
– В чём дело? – спросил Валентин, не спешивший подниматься с крыльца. Эти два деревенских бандита не впечатлили его. Хотели бы убить, стали бы сразу стрелять. Значит, им деньги нужны.

Рыжий повернулся к машине, махнул рукой. Задняя дверь открылась, из неё выскочил 15-летний сын Зиновьева, Женька.

– Твой парень? – спросил рыжий.

Валентин быстро подошёл к изгороди, скомандовав Дэйву «сидеть». Он не сомневался, что ротвейлер, прошедший спецкурс защитно-караульной службы, набросится на незваных гостей.

– Что случилось, мужики? – миролюбиво и чуть заискивающе спросил Зиновьев.
– Значит, твой, – осклабился рыжий. – Он рубил лес со своим корешем. Кто ему разрешил? Земля здесь наша, и лес наш. Короче, ты попал на пять тысяч, мужик. Зелёными.
– Что так много? Это для меня неподъёмные деньги, уменьшите наполовину, а?
– Это можно, – лицо рыжего потемнело. – Вот Блоня, – он мотнул головой на второго, – может уменьшить твоё семейство на одного короеда. Вижу, не хочешь. Пять тысяч. Срок – неделя. Ты понял?
– Да понял, понял, – торопливо ответил Зиновьев. – Я всё решу, деньги будут.

Когда бандиты уехали, Женька виновато рассказал отцу, как они с дружком решили организовать бизнес по продаже леса. Взяли электропилу, заехали на мотоцикле в сосновый бор – и за работу. Но пила оказалась слабой, и за утро они спилили всего три дерева. Потом явились бандиты, дружок сразу сбежал, а они посадили Женьку в «Ниву» и повезли домой.

Зиновьев не стал ругать сына за предпринимательское рвение – что толку бранить за уже совершённую ошибку.

Первое, что сделал Валентин, – в тот же день отвёз жену и сына на железнодорожную станцию в Боровичах и отправил домой в Петербург. Он был уверен, что лучший способ защиты от бандитов – обратиться к другим бандитам. Вымогательством решили заняться местные, а он обратится к боровичевским.

Зиновьев отправился в ресторан «Русич» в Боровичах и не удивился, встретив там Гену Белого, местного авторитета, с которым уже был шапочно знаком. Познакомил их скупщик старинных икон, которого Валентин однажды подвёз из Петербурга в Боровичи. Скупщик работал по простому принципу: обходил дома и, если находил интересующие его предметы церковного культа, предлагал продать. Многие соглашались.

Своё прозвище Гена получил не из-за природного цвета волос, был он как раз брюнетом, а из-за неестественно бледной кожи лица.

Выслушав Зиновьева, Белый не сразу ответил, будто обдумывая что-то, а затем сказал:
– Я их знаю. Это братья – Рыжий и Блоня. Мы с ними сами хотим разобраться. Нам заплатишь в два раза меньше.

Через день чёрный джип подъехал к дому Зиновьева.

– Сейчас поедем к братьям на делянку, там будет только Рыжий, – сказал Белый. – Блондина вчера загребли в ментуру. Ты ни во что не встревай. Мы с Рыжим поговорим, и он всё поймёт.

По большаку ехали недолго и вскоре свернули на лесную дорогу.

– Приехали, – объявил Белый и кивнул Зиновьеву: – Пошли.

Не успели они пройти пятидесяти метров, как навстречу показался Рыжий. Он с некоторым удивлением посмотрел на Зиновьева, но к Белому подошёл без боязни, двумя руками обхватил его вытянутую для рукопожатия руку, просительно заглянув в лицо.

– Знаю, знаю о твоём брате, – сказал Белый. – Зачем он в поповский дом залез?
– Да складень у попа есть, восемь створок, за каждую створку дают тысячу долларов. Блоня узнал от одной прихожанки, что её кума складень подарила храму, а поп домой унёс. Ясно же зачем, продать захотел, к нему скупщик из Питера уже не первый раз приезжает. Блоня узнал, что попадья собирается поехать в Старую Руссу к родне, и решил забрать складень, пока та в гостях, а поп на службе. И зашёл, а попадья оказалась дома, приболела и никуда не поехала.
– Поэтому он решил зарубить её топором? Только удар у Блони не получился, попадья выжила. Хотя и в больнице, но уже оклемалась – и давай гнать на Блоню. Но всё не так плохо. Следователь из Новгорода, можно найти к нему подход. Складень-то взяли?
– Так не нашли – дом обыскали, а его нет. Должно быть, поп уже продал.
– Тут ведь рядом озеро? Давай прогуляемся, по дороге поговорим о брате.

Вскоре вышли к небольшому лесному озеру, остановились. Белый повернулся к Рыжему, сказал:
– Да, поп грешен. За то и получил предупреждение от Бога через твоего брата. Мы грешные, а его грех тяжелее будет.

Белый посмотрел в небо, потом громко сказал:
– Хорошо здесь. Тихо.

Сделал полшага вперёд и влево от Рыжего, выхватил из-под расстёгнутой куртки финку и воткнул её Рыжему под сердце. Тот коротко вздохнул, как от начинающейся икоты, и осел. Белый, сделав шаг назад, выдернул финку. Светлая футболка под телогрейкой Рыжего покраснела. Бойцы аккуратно уложили его на спину.

Зиновьева от увиденного стошнило.

Белый вытер нож пучком травы, убрал его под куртку и скомандовал бойцам:
– В той стороне начинается болото. Упокойте там.
– Сделаем, – коротко ответил тот, что был постарше.

Белый подошёл к Зиновьеву.

– Ну вот и всё, твоя проблема решена.
– А как же Блондин?
– Не переживай. За разбой в составе группы, да ещё с причинением тяжких телесных, он получит не меньше пяти.
– Тогда ладно, – кивнул Валентин.

Бойцы вернулись, старший отрапортовал:
– Упаковали надёжно.

В машине Белый молча протянул ладонь в сторону Валентина, и тот вложил в неё перевязанные резинкой доллары.

Возле сельского кладбища Валентин увидел часовенку, попросил остановить машину.

– Хочу Рыжему поставить свечку за упокой, – честно признался Зиновьев.

Белый одобрительно посмотрев на него, сказал:
– Правильно. И я сегодня пойду в храм, покаяться надо. А потом – в баню. Хочешь со мной?
– Спасибо, не могу. Собака в доме осталась, надо выпустить.

Белый кивнул, сказал напоследок:
– Если буду нужен, найдёшь меня в «Русиче».

Поставив перед иконой свечу, Валентин понял, что не знает имени Рыжего, но молитву продолжил, полагая, что Бог разберётся.

На следующий день Зиновьев уехал в Петербург и вернулся в деревню только через месяц, чтобы закрыть избу до весны.

Из разговора с соседом, работавшим в Боровичах в шиномонтаже, он узнал неприятные новости: Блондин, брат убитого Рыжего, бежал во время следственного эксперимента, проводившегося в поповском доме. Поиски беглеца результатов не дали, а потом его якобы видели на переходе у эстонской границы. А ещё сосед рассказал, что неделю назад убили Белого: вышел из бани распаренный, тут ему пуля и вошла в сердце.

Побег Блондина тревожил Валентина, но он успокаивал себя тем, что беглец скрывается в Прибалтике.

Накануне выезда в Петербург Валентин установил ставни на окна и заколотил их гвоздями, на ночь выпустил Дэйва во двор. Опрокинул рюмочку и крепко уснул.

Среди ночи его разбудил истошный вопль, затем он услышал грозное рычание Дэйва и снова крик. Прозвучал выстрел. Потом всё стихло.

Валентин схватил топор, выскочил во двор и щёлкнул выключателем. На придворке перед избой лежал человек лицом вниз, рядом валялся пистолет Макарова.

Зиновьев откинул ногой ПМ и перевернул лежавшего. Блондин, брат Рыжего. На горле зияла страшная рана. Валентин перевёл взгляд на Дэйва – он лежал на боку, тяжело дыша. Зиновьев погладил пса, тот приподнял веки, тихонько зарычал и чуть шевельнул хвостом.

А вот чёрта с два, сказал себе Валентин. Ты будешь жить, Дэйв!

Врач в клинике возился с собакой полтора часа. Наконец вышел к Зиновьеву.

– Пуля пробила ребро и прошла навылет через лёгкое, но кровопотеря не опасна для жизни, он выкарабкается. Правда, надо полежать в клинике несколько дней, ему нужны перевязки, уколы и уход.
– Я могу его увидеть, доктор?

Валентин подошёл к своему обмотанному бинтами спасителю, встал перед ним на колени, осторожно обхватил его голову, наклонился и поцеловал в нос.

Уши Дэйва дрогнули, он лизнул хозяина в щёку.