Много лет после Франтика не водилось у меня никаких кошек, пока я в начале девяностых не поступила в аспирантуру Герценского института в Питере. Три года прожила в шестом аспирантском общежитии на территории университетского городка.

В общежитие время от времени с улицы заходили кошки. Я не обращала на них особого внимания, но всегда находилась сердобольная душа, обычно девушка, которая их подкармливала. И всегда находился гонитель, обычно парень, который в прямом смысле слова выпинывал непрошеных постояльцев. Сердобольную девушку видела сама, а о жестоком парне только слышала от других – я бы не позволила пинать животных.

Кошки мне были гораздо симпатичнее многих людей, но взять себе хвостатых-полосатых желания не возникало.

Однажды в общежитии появилась чёрная кошка. Была она тонка, грациозна, а когда сидела на подоконнике, напоминала древнеегипетскую статуэтку. Зашла как-то в нашу с мужем комнату, потом ещё раз, да и осталась. Мы её не гнали, посмеивались, иногда подкармливали, но своей не считали. Тем более что она чувствовала себя свободным животным – постоянно убегала на улицу, у неё там были свои дела.

Назвали кошку Чернушкой. Меня она только терпела, зато за моим мужем Володей бегала как верная собачка. Он в это время подрабатывал ночным сторожем в одном из университетских корпусов, и кошка его сопровождала. Она была быстра, ловка и бесстрашна.

Теперь Чернушка ночевала у нас, и мне это не нравилось. Я спала с краю, Володя у стены. Однажды утром просыпаюсь, как от толчка, открываю глаза и вижу перед собой жёлтые немигающие кошачьи глаза. Она встала на задние лапы, передними упёрлась в кровать и разглядывала меня, спавшую. Причём выражение морды показалось мне зловещим. Я вскрикнула, отмахнулась, и Чернушка скрылась.

Когда я рассказала об этом Володе, он только посмеялся. Но потом и сам стал замечать, что его кошка любит, а меня нет.

Верите ли, я стала побаиваться Чернушку: мало ли что у неё на уме? А вслух полушутя говорила, что она мечтает меня выжить, чтобы остаться с Володей вдвоём. Может, я была не так уж и не права.

Когда Володя потел, его рубашки нестерпимо воняли. Этим запахом можно было убить, но Чернушке он так нравился, что она каталась в грязных рубашках, нюхала потные тёмные пятна, тёрлась о них, лизала и грызла подмышки до дыр. Настоящая наркоманка!

Пару раз в общежитие заходил совершенно удивительный кот. Был он, несмотря на худобу, очень крупный, абсолютно спокойный и уверенный в себе, с огромным сократовским лбом. Когда я впервые увидела это чудо, вальяжно разлёгшееся в старом кресле на лестничной площадке второго этажа, то не поверила глазам: его голова была размером как у ребёнка. Я таращилась на него в почтительном изумлении, а кот снисходительно поглядывал на меня. Я присела на корточки рядом с ним и смотрела на широченный лоб – кот даже не шевельнулся. Взгляд у него был совершенно человеческий, как у восточного мудреца.

Никто не знал, как его зовут, откуда он. Мы с Володей почему-то назвали его Бальзамином. Какие ассоциации при этом возникли, бог весть. Встречала я Бальзамина и на улице. Он всегда был медлителен, важен, окружён кошками, как падишах – обитательницами гарема. Я испытывала к нему уважение, как к человеку, чувствовала, что это многоумное и одарённое создание.

Как-то раз тёплым весенним днём окно общей кухни на третьем этаже было открыто, и я увидела интересную картину: на площадке между нашим общежитием и домом для персонала развлекалась парочка – огромный чёрно-белый Бальзамин и небольшая белая кошечка. По всему было видно, что у них любовь. Пушистая беляночка крутилась возле своего повелителя, а тот лениво поворачивался, снисходительно-ласково поглядывая на неё. Я стояла и улыбалась этой идиллии.

Вдруг появилась чёрная гибкая кошка. Ба, да это же Чернушка! События приобретали драматический характер. Наша киска, не обращая внимания на соперницу, стала стелиться перед Бальзамином, валяться у его ног, вставать в известную позу, снова крутиться, изгибаться. Кот был явно ошарашен. Он поглядывал на свою белую спутницу как бы с вопросом, та отошла в сторону, села и стала наблюдать. Чернушка активно, бесстыдно и нагло, прямо на глазах у соперницы, отбивала кавалера. Я долго смотрела на это, было интересно, чем всё закончится, но неотложные дела заставили меня покинуть наблюдательный пост.

Вечером я рассказала Володе о Чернушкиных забавах, мы посмеялись и забыли. Однако через несколько недель стало ясно, что старания нашей кокетки не прошли даром: животик у неё округлился, она стала искать место для родов. Естественно, в нашей комнате. Искала долго. Комната не отличалась особым уютом, но всё-таки в ней имелись кровать, шкаф, обеденный столик с парой табуреток и стол для занятий. Ещё была старинная батарея парового отопления, которая для кошки могла сойти за мебель.

Чернушка всё облазила и явно раздумывала, где бы ей пристроиться, я уже собирала старые тряпки, чтобы соорудить «гнездо» под кроватью, но как-то раз, открыв шкаф, обнаружила кошку на стопке чистого постельного белья.

– Ах вот ты где собралась рожать! – с негодованием воскликнула я и выдворила её из шкафа. Ей это совсем не понравилось, и она снова и снова пыталась туда залезть. Дверца у шкафа открывалась даже лапой. Пришлось закрывать на ключ.

Но в угоду беременной одну из простыней я всё-таки пожертвовала для «гнезда», которое соорудила под кроватью.

До родов оставались считаные дни, Чернушка еле носила своё пузо, оттянутое почти до земли. И тут в общежитии появилась ещё одна кошечка. Это было юное серо-белое создание. Оно хотело еды и ласки. Но наша древнеегипетская богиня решила по-своему. Она терпеть не могла конкуренток. Серая наивная кошаня только приблизилась к нашей двери, как Чернушка выскочила и задала ей трёпку. Это было зрелище! Сначала наша бестия, стукаясь животом о пол, промчалась за гостьей по длинному коридору. Несмотря на глубокую беременность, догнала-таки, яростно вцепилась, и мы увидели летающий в воздухе шерстяной клубок. Наконец клубок распался, серая юница сбежала, а Чернушка, тяжело дыша, вернулась с победой, явно довольная собой. Она отстояла своё право жить у нас и ни с кем не делиться.

И в один прекрасный день Чернушка родила. Это был июнь 1992 года. Не помню, чтобы она кричала, всё прошло как-то удивительно тихо, просто она возилась-возилась под кроватью, а потом смотрим – котятки.

Мы их после быстро раздали. Себе решили оставить одного – самого активного.

Когда Чернушка стала кормить своих новорождённых слепых малышей, мы начали к ним присматриваться. Они все жадно искали соски на мамкином животе, отталкивая друг друга разъезжавшимися лапками. Один, абсолютно чёрный, толкался сильнее других, карабкался на своих братьев и сестёр, отрывая их от вожделенной титьки. Его мы и выбрали. А поскольку он был немного крупнее остальных, то назвали его Максимусом – Володя в это время по решению кафедры романской филологии стал вести латинский язык на филфаке, а званию латиниста надо соответствовать! Потом это имя мы сократили до Макса. Но этот кот достоин отдельного рассказа, как-нибудь напишу.